[~Ахэ~]

IX-7. Торин/Бильбо, Торин ждет на берегу, когда Бильбо прибывает в Валинор.

Исполнение №1
Исполнение №2
Исполнение №3
Исполнение №4.1 4.2
Исполнение №5
Исполнение №6
Исполнение №7
Исполнение №8, части: 1 2 3 закончено
Исполнение №9, части: 1.1 1.2 2.1 2.2 2.3 3.1 3.2 4.1 4.2 5.1 5.2 5.3 6.1 6.2 6.3 7.2 7.3 8.1 8.2 8.3 9.1 9.2 10.1 10.2 11.1 11.2 12.1 12.2 13.1 13.2 14.1 14.2 14.3 15.1 15.2 16.1 16.2 16.3 17.1 17.2 17.3 18.1 18.2 18.3 19.1 19.2 20.1 20.2 21.1 21.2 22.1 22.2 23.1 23.2 24.1 24.2 25.1 25.2 26.1 26.2 26.3 закончено
Исполнение №10, части: 1 2 3 4 в процессе

@темы: Выполнено, Бильбо, Торин, Девятый тур

Comments

[Hobbit!Anon]

Ural Lynx,
Чувства матери, даа, еще бы их не понять - страшно представить, через что она прошла. Но обвинять Торина в смерти Фили и Кили все равно жестоко. несправедливо. Его ноша не была легче, и боль не была меньше. Это вообще такой... болезненный для меня момент.

Да, я согласна. Не только в смерти, Дис не должна упрекать его за то, что он взял их в поход. Они наследники, это их долг, они не могли не пойти с ним.

********************************
Исполнение 9
1707 слов

Наших гномов ждёт удивительная встреча)

7.1

Торину не пришлось долго быть в одиночестве. Вскоре, всё ещё посмеиваясь, к нему подошёл Балин и мягко положил руку ему на плечо.
- Ну же, довольно дуться.
Торин скрипнул зубами.
- Фили и Кили так просто этого не забудут.
- Да брось ты, - Балин легонько встряхнул его. – Все мы были молоды и делали глупости. Они не перестанут уважать тебя из-за того, что когда-то ты был похож на них. И кстати, - тут в его улыбке заиграло озорство, - раз уж мы о способах развеять скуку – на следующем привале можно бы рассказать парням о том, что было, когда маленького Фрерина первый раз привели в тронный зал. Как думаешь?
Губы Торина помимо воли тронула улыбка, и он накрыл руку Балина своей, крепко, благодарно сжав.
- Ну вот и хорошо. А теперь пошли обратно к остальным. Бофур собирался сыграть нам, и я хочу послушать. Ничего лучше доброй песни, чтобы приглушить разочарование.
Балин вернулся к костру, где Бофур уже закончил настраивать скрипку – и вскоре в напитанном запахом моря воздухе взвился и заплясал задорный мотив джиги, сопровождаемый притопыванием, весёлыми выкриками и хлопками в такт. Торин ещё немного помедлил у кромки прибоя, глядя в темноту. Он чувствовал себя немного глупо. «Тебе никогда не случалось смеяться над собой?» - спросил однажды Бильбо, заметив его упорное молчание в ответ на подначки Гэндальфа. – «Попробуй, и ты сам удивишься, каким забавным ты можешь быть».
Торин усмехнулся. При всей помешанности на приличиях и хороших манерах, хоббиты – порой невыносимо нахальные создания.
Джига плавно перелилась в знакомую мелодию рудничной песни, и хор смеющихся голосов далеко разносился над берегом и гладью моря. Торин зябко вздрогнул от ветра и поплотнее запахнул плащ, собираясь возвращаться. Но тут вдруг со странным, низким гулом земля задрожала под ногами. Торин мгновенным движением развернулся, готовый встретить приближающуюся опасность.
Спокойные волны, только что размеренно набегавшие на берег, забурлили – взбухая шипящими струями белой пены, нечто поднималось из глубины. Торин не успел ничего сделать. Клокочущая вода вздыбилась волной и понеслась к берегу. Скрипка отчаянно, фальшиво взвизгнула и умолкла. Огромный фонтан пенисто-чёрной воды взметнулся в воздух.
- Назад! – крикнул Торин, нашаривая у пояса рукоять меча. Он опоздал. Что-то подхватило его, ноги оторвались от земли, песчаный берег под ним со страшной быстротой ринулся вниз. Испуганные крики гномов звенели в ушах.
Вверх, выше, ещё выше – так быстро, что закружилась голова. Торин дёрнулся, извернулся в удерживающей его хватке – и понял, что смотрит в уродливое лицо великана.
- Дядя! – долетел снизу крик Фили.
- Бегите!
До сулящей укрытие опушки леса за полосой берега было далеко – но если он сумеет отвлечь чудовище хотя бы ненадолго, возможно, они успеют.
- К деревьям, быстро!
Но Дис, замахиваясь секирой, уже мчалась ему на подмогу с пронзительным «Baruk Khazâd! Khazâd ai-mênu!» Остальные со всех ног спешили следом.
Пока Торин старался решить, достаточно ли по-королевски будет укусить исполинскую руку за палец, великан поднёс держащий его кулак к лицу.
- Я не хотел напугать тебя, маленький гном, - прогудел низкий, медленный голос, мягкий, словно волна, катящаяся по илистому дну. – Уже давно ко мне сюда не приходил никто из подобных тебе. Я забыл, что вам не по душе, когда вот так хватаешь вас.
Очень, очень бережно и осторожно он опустил руку и позволил Торину выбраться из его ладони обратно на твёрдую землю. Чувствуя, как дрожат колени, Торин сделал несколько шагов к своему растерянному, но не спешащему опускать оружие отряду. Белый от ужаса Фрерин крепко вцепился в его руку. Торин ободряюще хлопнул его по плечу и снова обернулся к своему недавнему пленителю.

[Hobbit!Anon]

7.2

Морской великан был огромен, широк и могуч – и по первому впечатлению весьма отталкивающим на вид. Длинные, похожие на морские водоросли, струящиеся влагой пряди волос свисали из-под края охватившего лоб шлема, а в просветах позеленевших от воды бронзовых пластин доспехов было видно, что его тело покрыто твёрдой серебряно-перламутровой чешуёй. Его светящиеся глаза, круглые и лишённые век, словно глаза рыбы, придавали его лицу не покидающее его выражение удивления – что было бы забавно, не будь весь его облик столь внушительным и повергающим в трепет.
- Я Ульмо, Хранитель морей и Владыка бурь, - сказал великан, наклонившись и с любопытством разглядывая сбившихся вместе гномов. – Но что вы делаете так далеко от Чертогов брата Ауле? Путешествовать по этим землям может быть небезопасно.
Торин разжал пальцы на рукояти меча и жестом велел Ори опустить боевой молот.
- Мы идём, чтобы помочь другу, который попал в беду, Владыка Ульмо.
- Торин, - предостерегающе прошептал Балин у него за спиной, но Торин остановил его, покачав головой. Он не будет лгать родичу Махала и не намерен оскорбить обманом никого из Валар. В особенности того, кто – как утверждали сказания – способен призвать на погибель разгневавшим его страшные волны и ураган.
- Мы направляемся в Валинор, к эльфам побережья.
- Если так, то вы вышли не к тому берегу, маленький гном, - сказал Ульмо. – Валинор велик, но если вы ищете прибрежный город эльфов, вам надо было идти не на запад, а на восток.
Оин пробормотал сквозь зубы такое неприличное ругательство, что у Ори даже кончик носа покраснел от смущения.
- Я вижу, что принёс вам дурные вести. Но не падайте духом. До другого берега не так уж и далеко, если держать путь вдоль реки сестры Ниенны. Всё, что вам нужно – это следовать за песней воды, так же как я последовал за вашей. – Его взгляд скользнул по обращённым к нему лицам и остановился на Бофуре. – Что это у тебя за любопытная вещица? Как дивно она звучит.
Бофур, к его чести, ничуть не растерялся, удостоившись внимания самого Владыки Морей.
- Аааа, вы о моей верной старушке-скрипочке, да? Она уже немолода, да и в переделках со мной побывала, но звучит по-прежнему неплохо, ваша правда, господин!
- Верно, - согласился Ульмо, опускаясь на колени у края воды. Мелкие прибрежные волны у его колен шипели и вскипали пеной. – Уже давно мой слух не услаждала столь приятная музыка. Мне захотелось взглянуть, кто же это играет. У эльфов не бывает таких весёлых песен, как пели вы.
Бофур неуверенно потянул себя за ус, оглянулся на Торина и, не удержавшись, расплылся в улыбке.
- Хотите, я сыграю для вас ещё что-нибудь, господин? Я бы с удовольствием. Всегда приятно, когда тебя слушает настоящий ценитель! – Он стащил с головы ушанку и склонился в безупречно вежливом поклоне. – Бофур, всегда к вашим услугам!
Если бы выражение на странном лице Владыки было не так сложно разгадать – Торин сказал бы, что Вала выглядит изумлённым. И даже польщённым.
- Что ж, большая честь для меня.
Гномы снова уселись вокруг костра – хотя всё ещё с некоторой опаской, – и Бофур заиграл «Плач ювелира», красивую и грустную мелодию – Торин помнил, что в его юные годы она была очень любима при дворе, и сам он ещё ребёнком часто засыпал под тихо и нежно напевающий её голос матери.
Ульмо слушал в ничем не нарушаемом, благоговейном внимании. Волны, вторя звукам песни, в такт ей с лёгким шуршанием накатывались на песок. Словно отвечая им, скрипка взвилась стремительным пассажем – и Владыка засмеялся в неприкрытом восхищении.
- Браво!– воскликнул он, когда последняя дрожащая нота замерла, истаивая в тишине. – Очень, очень хорошо!... Песни, которые я пою Арде, днём и ночью звучат в музыке волн и шелесте прибоя. Но так давно никто не пел для меня…
Он помолчал, и на мгновение вся печаль нескончаемо долгих Эпох одиночества омрачила его лицо.
- Ты сыграешь ещё?
Так и получилось, что всю ночь до самого рассвета отряд Торина давал концерт для Владыки Морей. Бофур играл, пока у него не заболели пальцы, а потом отдал скрипку Фили и Кили – и те превзошли самих себя, соревнуясь в виртуозных экспромтах и залихватских прыжках. Торин спел полдюжины баллад – высокий голос сестры поддержал, вплетаясь в мелодию ясно-серебряным подголоском. Даже Ори, победив робость, продекламировал поэму или две, а Фрерин аккомпанировал всем на маленькой деревянной флейте, которую всегда носил с собой. Звуки флейты полюбились Ульмо больше всего – он сказал, что они напоминают ему нежную песню южного ветра весной.
Наконец, когда дыхания петь уже не осталось, а головы клонились от усталости, растроганный Ульмо многословно поблагодарил гномов и показал рукой вдаль, туда, где ровную излучину берега нарушало устье реки.
- Река сестры Ниенны пересекает весь Аман из конца в конец, - сказал он. – Идите вдоль неё на восток, не сворачивайте в сторону, и скоро вы увидите эльфов.
- Благодарю, - Торин поклонился Владыке, все остальные вслед за ним, и Вала кивнул, принимая благодарность. Вода забурлила у его ног, когда он шагнул обратно в море.
- Подождите! – Вдруг крикнул Фрерин, выходя вперёд. На вытянутой ладони он держал свою флейту. – Примите от меня скромный дар, господин Ульмо! Так вы всегда сможете вспомнить наши песни.
Ульмо долго молчал, не двигаясь, прежде чем протянуть руку и взять крошечную флейту из ладони Фрерина. Его могучие пальцы касались её с бесконечной осторожностью, пока он внимательно рассматривал украшающие гладкое тёмное дерево узоры – и, когда Владыка улыбнулся, Торину подумалось, что его лицо вовсе не было уродливым.
- Ты очень добр, мастер гном, - пророкотал Ульмо. – Я приму твой дар, если ты согласишься принять мой.
Наклонившись, он поднял что-то из шипящей белой пены у его ног и протянул Фрерину изящную перламутрово-розовую раковину. Тот принял её с почтительным поклоном.
- Будь с ней осторожен. Внутри у неё – мощь приливного ветра южных морей. Она пригодится вам, если вы окажетесь в опасности.
Ульмо повернулся и пошёл в море. Вода поднималась и кипела, постепенно скрывая его огромную фигуру, пока наконец заострённая макушка шлема не исчезла под волнами.
Валящиеся с ног от усталости, всё ещё порядком ошеломлённые – но и ободрённые тем, что у их путешествия снова появилась цель – гномы вернулись к догоревшему костру, чтобы хоть немного поспать до восхода солнца. Они улеглись вокруг ещё источавших тепло мерцающих в рассветных сумерках углей, и скоро в постепенно светлеющем прохладном воздухе над берегом разносилась не музыка, а нестройный разноголосый храп.
Торин не стал ложиться, взяв на себя первую стражу. Фрерин тоже не спал, стоя поодаль и задумчиво вертя в руках подаренную Ульмо раковину. Почему-то он казался очень одиноким и потерянным, и Торин почувствовал, как в груди волной поднимается жалость.
- Фрерин, - тихо позвал он, в молчаливом приглашении приподнимая край одеяла.
Так же молча Фрерин взял своё одеяло, подошёл к Торину и опустился рядом, приткнувшись к нему под бок. Раковина Ульмо была заботливо убрана в его заплечный мешок. Что бы не мучило его только что, растерянность и беспокойство утихли, и вскоре он уже крепко спал, одной рукой обняв Торина и вплетя пальцы в меховой воротник его плаща. Торин слушал размеренное дыхание брата и тихое посапывание Дис, и думал о том, что встретится им завтра на дороге на восток.

[Шут обыкновенный]

так и понял еще в первой части., что речь про Ульмо. Чудесная глава.
И да, вот в конце....поведение старшего и более мудрого. Торин все таки молодец

[vilranen]

Какая красивая часть)))

[LiluKris]

прочитал пока только Автора 2 наугад, написано хорошо и с мееедленным приближением момента, что ждешь. здорово.

[r2r]

Здорово. Замечательная глава.

[Ural Lynx]

Это очень, очень красиво, дорогой переводчик!

Пока Торин старался решить, достаточно ли по-королевски будет укусить исполинскую руку за палец

а Торин, как всегда, верен себе я аж умилилась)

[Hobbit!Anon]

Шут обыкновенный, vilranen, r2r, Ural Lynx,
спасибо!
Свет в конце туннеля пока ещё не завиднелся, но переводчик старается)

Торин, как всегда, верен себе я аж умилилась)
я тоже) Торин он такой Торин

***********

Исполнение 9

4395 слов.

8.1

Фродо.

Если забыть о невесёлой причине, которая погнала их в путь, Фродо искренне наслаждался бы каждой минутой путешествия. Ему нравилось путешествовать вместе с Гэндальфом – наготове у того всегда был неисчерпаемый запас увлекательных историй, чтобы скрасить дорогу, и, верный своему знанию хоббичьей натуры, он не заставлял себя упрашивать, чтобы остановиться на привал ради одиннадцатичасового чая или второго завтрака. За садами Лориена расстилались новые невиданные земли, от их красоты захватывало дух, и каждая встречавшаяся им цветущая долина, ручей, или причудливой формы скала удостаивались отдельной повести волшебника. Час за часом они шли, беседуя, напевая знакомые обоим дорожные песни, играя в загадки. Забыв на время о своих тревогах, Фродо думал о том, как приятно вновь ощутить уводящую вдаль дорогу под ногами и вольное небо над головой.
Их неожиданная спутница, хотя и ни разу не выказала раздражения их непрекращающимися разговорами, сама, напротив, была сдержана и немногословна и редко присоединялась к ним. Она всегда держалась чуть поодаль, как бы сама по себе, часто уходила разведать дорогу и, возвращаясь, молча пристраивалась позади. Крепко взявшись за деревянную кибить лука – словно в любой момент готовилась отразить нападение – она неутомимой скользящей походкой шла и шла вперёд, скользя по сторонам зорким настороженный взглядом. Когда они останавливались на ночлег, она раскладывала одеяло подальше от костра, так, чтобы ей было видно дорогу. Сказать по правде, Фродо слегка побаивался её, хотя и не мог отрицать, что её неустанная бдительность добавляла ему уверенности.
Они шли быстро. Фродо не сумел бы подсчитать, какое расстояние они преодолевали за день, но Гэндальф уверял, что у них с избытком времени на то, чтобы прийти на выручку гномам (не уточняя, впрочем, как именно они это сделают), забраться на гору Таникветиль, попросить помощи у Манвэ и вернуться назад в Гавани, пока состояние Бильбо не стало опасным.
- Я знаю, как тебе тяжело думать о том, злая воля Кольца не отпускает Бильбо, - сказал он, когда Фродо спросил, не быстрее ли будет, если они расстанутся и Гэндальф отправится к Манвэ в одиночку. – Но я обещаю тебе, что немедленная опасность ему не грозит. В конце концов, наша проблема в том, что Кольцо продлевает ему жизнь, а не сокращает её.
Возможно, это прозвучало и не так убедительно, как того хотелось бы, но Фродо поверил. Несмотря на скрытность Гэндальфа и его обыкновение без их ведома вовлекать других в свои хитроумные планы, Фродо доверял волшебнику и любил его.
Их путешествие продолжалось так же гладко и беспрепятственно, как началось. На третье утро, не успели они закончить завтрак, как, откуда ни возьмись, с безоблачного неба над ними спикировала большая белоснежная сойка и уселась на верхушку гэндальфова посоха.
- А! – воскликнул волшебник. – Это одна из посланниц Элронда. О чём же он хочет нам сообщить?
- У меня посылка от Бильбо Бэггинса для мастера Фродо Бэггинса, - с важным видом встопорщив перья, на безупречном вестроне объявила птица.
- Я Фродо Бэггинс, - сказал Фродо, протягивая руку. Зависнув над его рукой в воздухе, сойка вытянула тоненькую лапку – к ней оказался примотан небольшой тряпичный свёрток, перевязанный тонкой верёвкой. Фродо осторожно отвязал его, раскрыл, и горло перехватило – дядя прислал ему пригоршню свежего печенья по рецепту тётушки Беладонны.
- Бильбо Бэггинс также передал послание, - сойка шумно прочистила горло и почти неотличимым от самого Бильбо голосом произнесла: «Фродо, мальчик мой, у нас с тобой ещё будет серьёзный разговор о твоём поведении, когда ты вернёшься. А пока – береги себя, не падай духом и знай, что я скучаю по тебе».
Фродо опустил голову и прижал дядин свёрток к груди.
- Передай ему, пожалуйста, что… мне очень жаль. И что я скоро вернусь. Да, и… поблагодари от меня за печенье.
Скрипуче пискнув в знак согласия, сойка повернулась к Гэндальфу. Тот замер, не донеся трубу до рта.
- А Гэндальфу Белому, истари, Бильбо Бэггинс велел передать: «Имей в виду, если Фродо вернётся хоть с одной лишней царапинкой на большом пальце – сам Эру тебя не спасёт!» - Птица свернула круглым тёмным глазом на Фродо, - «а ты не вздумай угощать его печеньем!»
Гэндальф прожёг обоих хмурым взглядом из-под бровей.

***
Теперь, когда Фродо знал, что дядя дал его самовольной проделке своё благословение, у него камень свалился с души. Словно сбросив тяжёлый груз, он шагал легче и веселее глядел по сторонам. Прошло ещё два дня и две ночи, и, чем дальше на запад, тем заметнее менялась местность, по которой пролегал их путь. Холмы становились всё более отлогими, золотистые от колосящихся трав долины между ними уступали место утопающим в густой растительности низинам. Изогнутые стволы протягивали вверх узловатые ветви, со всех сторон окутывала тёмная, влажная тишина, и, когда плотный зелёный шатёр сомкнулся над головами, Фродо понял, что они глубоко в сердце леса.
Этот лес ничем не напоминал светлые, заботливо ухоженные рощи у границ Садов Лориена. Он был древним и диким – по мягкой мшистой земле, пропитанной брызгами тихо шепчущих ручейков, казалось, ещё не ступала нога путника – но при этом не пугающим, а странным образом спокойным и по-своему прекрасным. Наверно, поэтому, даже когда в переплетении ветвей наверху погасли последние отблески солнца, Гэндальф не выказал ни малейшего беспокойства. Чего не скажешь о Тауриэль. Эльфийка шла рядом с Фродо, и он видел, что она напряжена как взведённая тетива.
- Что это за место? – спросила она. Эхо подхватило её голос, как будто они стояли посреди мраморного тронного зала в Белой Крепости. – Я чувствую… - она осеклась, - я не знаю, что я чувствую. Но нам лучше пойти другой дорогой.
Гэндальф досадливо покачал головой.
- Никакой опасности для нас здесь нет. Это всего лишь….
Что именно «всего лишь», узнать они не успели. Прервав Гэндальфа на полуслове, вдруг раздался леденящий кровь протяжный вой. Из сумрака за деревьями впереди соткались полдюжины гибких, обманчиво медлительных тёмных теней. Фродо успел заметить серый мех и блеск хищно горящих жёлтых глаз. В следующий миг звери мчались к ним.
- Волки! – вскрикнула Тауриэль, с молниеносной быстротой натягивая тетиву. Взвизгнула пущенная стрела. Мощными прыжками волки приближались. Стрела не причинила вреда ни одному из них.
- Прячься за мной, Фродо! – закричал Гэндальф. Но тут сильные руки подхватили его, а на лицо, закрывая видимость, упали длинные рыжие пряди. Он что было силы уцепился Тауриэль за пояс, и она прыгнула вверх, на дерево.
В мгновение ока Гэндальф очутился на самой толстой ветке рядом с ними. Внизу, рыча и завывая, бесновались волки. Клацали челюсти, когти скребли по стволу, кривые и острые, как иглы, клыки капали слюной.
- Держись, - скомандовала Тауриэль, отпуская Фродо и снова берясь за лук, и прицелилась в ощерившегося на неё вожака. Стрела пролетела точно между глаз зверя и вонзилась в землю.
Волки исчезли.
- Ну-ну, - хмыкнул Гэндальф. – Зачем же так грубо?
Он легко соскользнул с ветки вниз и принялся отряхивать полы своего белоснежного одеяния от пыли и кусочков коры.
- Полагаю, мне не следует удивляться? Оромэ всегда предпочитал компанию зверей обществу людей и эльфов… - он взглянул на Фродо, всё ещё цепляющегося за Тауриэль. - …как, впрочем, и хоббитов, я думаю. Так что не принимай близко к сердцу.
Тауриэль уставилась на Гэндальфа так, как будто подозревала, что он неудачно ударился о ветку головой. Фродо не удержался от смеха – нервное напряжение и пережитый страх давали о себе знать.
Гэндальф улыбнулся ему и вытянул руки, помогая обоим спуститься.
- Итак, как я собирался объяснить, прежде чем меня так неучтиво прервали, место, где мы с вами находимся – это владения Оромэ Охотника, Хранителя лесов. Он покровитель всех зверей и птиц, населяющих эти леса, и не всегда добр к забредающим сюда случайным путникам. Не ожидал, однако, что он выкажет своё недовольство столь недвусмысленно. Должно быть, мы застали его в дурном расположении духа.
Снова почувствовав под ногами мягкую лесную землю, Фродо постоял немного, переводя дыхание и оправляя сбившийся во время их панического взлёта на деревья плащ. Тауриэль тут же подошла месту, куда воткнулась стрела, и выдернула её.
- Не понимаю, - сказала она. – Почему стрела не убила его?
- Разумеется, не убила. Это были не волки. Вернее, они когда-то были волками.
Фродо, поправлявший застёжку плаща, замер.
- Они… мертвы?
- Разве я не говорил тебе, что у всех созданий есть свои посмертные чертоги? – тоном учителя, повторяющего урок нерадивому ученику, ответил Гэндальф. – Их души непохожи на наши, но им тоже необходимо место, куда они уйдут после того, как покинут их тела. Это тени. Они не могут причинить нам вред, но будет лучше, если мы постараемся больше их не беспокоить.
Молча слушавшая Тауриэль как-то болезненно побледнела. Фродо на несколько мгновений закрыл глаза, а потом продолжил прилаживать к плащу застёжку, тщательно стараясь казаться спокойным.

***
Они углублялись всё дальше в сердце леса Оромэ, и молчавшая прежде чаща пробуждалась, оживала сотнями, тысячами звуков и голосов – звонкими птичьими трелями, тихим ворчанием и низким рыком, шуршанием листьев и шорохом чьих-то мягких шагов. Но на глаза путникам больше не показался ни зверь, ни птица. Только иногда Фродо замечал краешком зрения мелькнувшие в кроне дерева крылья, шелохнувшиеся ветки кустов, или чью-то почти неразличимую тень, метнувшуюся по траве в сторону. Ощущение было неуютным, но он почему-то перестал бояться. В этом странном месте не таилось угрозы, ощущения чьей-то злой воли или готовой поразить опасности – только долго, очень долго ничем и никем не нарушаемое и неизменное спокойствие, в котором тысячи окончивших свою жизнь звериных душ вечно пребывали под сумрачным кровом леса.

[Hobbit!Anon]

8.2

Вскоре после полудня сделали привал, чтобы поесть и отдохнуть. Гэндальф привёл их на небольшую поляну, кроны деревьев над которой расходились достаточно для того, чтобы пропустить вниз скупые рассеянные лучи солнца, а сам ушёл, расплывчато сославшись на какие-то дела и пообещав вернуться к закату. Ни Фродо, ни Тауриэль вовсе не улыбалось оказаться в одиночестве – но Гэндальф в который раз доказал, что превосходно владеет талантом незаметно ускользать, когда дело идёт к спору.
Не зная, чем ещё заняться, Фродо развязал свой заплечный мешок. Кинжал, подаренный Владычицей Галадриэль, лежал заботливо завёрнутый в одеяло, но, вспомнив о происшествии с волками, Фродо решил, что разумнее будет пристегнуть его к поясу. Он осторожно вытянул клинок из ножен. Лезвие было узким, отполированным до зеркального блеска, с небольшим изгибом на конце. Оно выглядело опасным, недобрым, и при одной мысли о том, что придётся им воспользоваться, охватывала дрожь.
Сидевшая рядом Тауриэль вдруг протянула руку и вложила что-то ему в ладонь. Фродо разжал пальцы и увидел плоский серый камень.
- Можешь взять его, - Тауриэль кивнула на лежащий у неё на коленях длинный нож. – Я уже наточила свой.
Фродо поблагодарил и, не решившись отказаться, чтобы не обидеть, неуверенным движением провёл точильным камнем вдоль лезвия. От раздавшегося скрежета поднялись дыбом все волоски на ногах.
Тауриэль смотрела на его неловкие попытки, слегка улыбаясь, но это не казалось обидным. Понаблюдав немного, она наклонилась и помогла ему правильно расположить камень.
- Тебя никогда не учили обращаться с оружием?
- Никогда, - признался он. – Мне приходилось немного драться мечом, но народ у нас в Шире не в больших ладах с оружием. Если только на охоту сходить, - глядя на блестящее лезвие, он подумал о Сэме, о его мозолистых руках садовника, привыкших к граблям и лопате, а не к мечу – и как решительно он сжимал рукоять Жала, бросаясь на его защиту. Все, всегда защищали и спасали его. За него всегда сражались другие.
Может быть, если он научится обращаться с этим кинжалом, он перестанет чувствовать себя таким слабым?
- Ты меня научишь? – выпалил он, и тут же смутился своей дерзости. – Прости. То есть… если ты не против.
- Научу, - просто ответила Тауриэль.
Вся вторая половина дня прошла в более-менее (чаще менее) успешных попытках отработать и повторить сложные комбинации и цепочки движений, шагов, позиций защиты и выпадов. Тауриэль оказалась строгим учителем и немилосердно гоняла своего ученика – хотя и было заметно, что она щадит его и не бьёт в полную силу. Фродо без устали пригибался, увёртывался и отпрыгивал в стороны – у него неплохо получалось уклоняться от нацеленных ударов, но его ответные удары выходили слабыми и жалкими. Длины руки не хватало, и Тауриэль легко парировала длинными изящными выпадами.
- Будь смелее, не сдерживайся, - она даже не запыхалась. – Ты сильный, я видела, как ты шёл целый день и не жаловался на усталость.
- Мы, хоббиты, привычны к пешим прогулкам. Чего не скажешь, ох… про бой на мечах, - Фродо из последних сил увернулся от нацеленного под рёбра удара. – Всё, не могу больше, - сипло взмолился он, согнувшись и хватаясь рукой за бок. – Пожалуйста, хватит на сегодня.
Мастерство достигается практикой – может, оно и верно, но пока что до этого было ох и далеко. Фродо в изнеможении повалился на спину. Тауриэль воткнула клинок в землю и опустилась рядом с ним на корточки.
- Пожалуй, я была слишком требовательна.
- Нет-нет, что ты, - приподняв голову, он вяло махнул рукой. – Боюсь, это я не слишком способный ученик.
- Или возможно, я просто пыталась учить тебя не тому… Скажи, мастер Фродо, ты когда-нибудь стрелял из лука?
Услышав в ответ, что ни разу, она спросила, не хотел бы он попробовать. Фродо согласился. Тауриэль коротко деловито кивнула и сразу же куда-то ушла, оставив его в одиночестве. Вернулась она примерно через полчаса, неся в руках небольшой, начерно выструганный и ничем не украшенный лук.
- Я взяла для него одну из моих запасных тетив, - объяснила она. – Он не так хорош, как хотелось бы, но для начала подойдёт и он.
Со словами благодарности Фродо принял у неё лук. Он удобно лёг ему в ладонь. Дерево было шершавым на ощупь и тёплым от солнца. Тауриэль ещё немного подправила своё изделие, чтобы лучше подогнать к длине его руки, и их урок продолжался. Вскоре стало ясно, что искусство стрельбы из лука даётся Фродо куда лучше, чем рукопашный бой. Всего с нескольких попыток он научился поражать выбранную цель с точностью, удивившей в равной мере их обоих.
- Ты уверен, что никогда раньше не стрелял? – спросила Тауриэль, пока они вместе выдёргивали стрелы из ствола засохшего дерева.
- Ещё бы не уверен. Но дядя Бильбо хорошо играет в каштаны, и научил меня. Может быть, поэтому у меня получается метко попадать в цель?
Тауриэль покосилась на него через плечо, недоверчиво изогнув тонкую бровь.
- Каштаны?
Как и следовало ожидать, после этого урок стрельбы перешёл в импровизированное состязание. Тауриэль играла неплохо – Фродо этому не удивился, в конце концов, в походе с Братством он видел, как Леголасу случалось обыграть Гимли, к немалой досаде последнего – но на стороне Фродо были годы практики, и ему не составило труда одержать победу. Решив вознаградить себя за ловкость, он достал из мешка с провизией большое красное яблоко и удобно уселся на мягкой траве, наблюдая, как с приближением сумерек небо окрашивается тёплым золотистым румянцем. Тауриэль подобрала разбросанные по поляне стрелы и жёлуди, которые они использовали в игре, и присоединилась к нему.
- Ты очень хорошо стреляешь, - начал Фродо, пытаясь снять кожицу с яблока одной длинной полоской, как это делал Сэм. Естественно, ничего не получилось. – Хотя я ещё не встречал эльфа, который не был бы превосходным лучником.
- Я училась этому с детства, как в обычае у нашего народа, - сказала она. – Моя мать начала учить меня, как только я смогла удержать в руках лук.
- Мы в Шире не учим ребятишек драться. Может, это и не слишком предусмотрительно, но чего у нас бояться? Самое страшное, что может случиться с мальчишкой – это если его прихватит за пятки один из псов фермера Мэггота. Мой кузен Пиппин однажды попался им, когда лазил воровать груши, - с нахлынувшей теплотой Фродо улыбнулся воспоминанию. Любовь Пина к сладостям всегда брала в нём верх над той толикой благоразумия, которая у него имелась. – А твои родные тоже здесь, в Валиноре?
Тауриэль покачала головой.
- У меня никого не было, кроме моей матери, - она замолчала и принялась поправлять тетиву с таким преувеличенным вниманием, что Фродо понял, что чем-то задел или расстроил её. Он уже открыл рот, чтобы извиниться, когда она добавила:
- Но её здесь нет. Она давно умерла. Погибла, защищая меня, на тропах Лихолесья, и ушла в Чертоги Мандоса. Мы с ней не увидимся до самого конца мира.
Какие слова можно было найти в ответ? Фродо не пробовал. Вместо этого он отрезал и протянул ей ломтик яблока, и они сидели в спокойном разделённом на двоих молчании, пока над лесом догорал закат и просыпались первые звёзды. Фродо так увлёкся, пытаясь отыскать в маленьком клочке неба над поляной рисунки знакомых созвездий, что чуть не подскочил от неожиданности, когда Тауриэль снова заговорила.
- Хоббиты что-нибудь рассказывают о звёздах?
- Не очень много, - подумав, ответил Фродо. – Сэмов старик однажды рассказал нам, что всякий раз, когда рождается хоббитёнок, в небе загорается новая звезда. И что та звезда, которая первой засияет в ночь после твоего рождения, и есть твоя звезда, и чем она ярче, тем дольше и счастливее ты проживёшь. А если двое родятся под одной звездой, им суждено встретиться.
Он взглянул на Тауриэль:
- Я знаю, что вы, эльфы, почитаете звёзды и звёздный свет.
- Да. И не без причины. Во всей Арде не найдётся зрелища прекраснее, чем небо над Зеленолесьем, когда опускается ночь и во все стороны раскидывается наполненная звёздами бесконечность.
- Мне так хотелось бы это увидеть…
- Не знаю, возможно ли это сейчас. В те времена наш лес был другим. Мы жили под открытым небом, вольно бродя под деревьями, танцевали на полянах и пели песни в свете звёзд… - Её повлажневший взгляд наполнился задумчивой светлой печалью, и Фродо подумал – а так ли выглядит он сам, когда говорит о Шире? – Это было прекрасное время.
- Мой друг Леголас родился и жил в Зеленолесье. Ты знала его?
Тауриэль с теплотой улыбнулась – было неожиданно и приятно видеть, как её обычно серьёзное и сосредоточенное лицо смягчилось от улыбки.
- Как же мне его не знать. Пять сотен лет я была начальником стражи во дворце его отца.
Это пробудило любопытство Фродо. Леголас очень редко упоминал об отце. Он рассказывал им истории из времён своей юности в ещё неомрачённом тенью Зеленолесье, или старинные эльфийские легенды, но почти не говорил о том, что касалось бы его семьи.
- Ты, должно быть, хорошо знала короля, раз так долго служила ему? – в попытке направить разговор в заинтересовавшую его сторону спросил он.
В лице Тауриэль словно что-то захлопнулось.
- Я давно не видела короля. Мы расстались при очень неприятных… обстоятельствах.
- Я… ох, прости, я не хотел…
- Ничего. Но давай больше не будем об этом говорить. Лучше расскажи мне о Леголасе. Он был мне как брат, и я часто его вспоминаю. Я слышала, что какое-то время он жил в Гондоре? Он до сих пор там?

[Hobbit!Anon]

8.3

Фродо поспешил её уверить, что, когда их корабль отплывал из Серых Гаваней, его эльфийский друг пребывал в добром здравии и наслаждался путешествием по Средиземью.
- Они с Гимли как раз собирались отправиться в Лес Фангорн, и я не сомневаюсь, что они выполнили задуманное.
- С Гимли?
Не будучи до конца уверен, как она это воспримет, Фродо всё же рассказал ей о гноме и о неожиданной дружбе, связавшей его с эльфийским принцем. Тауриэль долго и звонко смеялась, услышав об их дерзком состязании, помехой которому не стало окончание похода. Сама мысль об этой дружбе, казалось, необычайно забавляет её, хотя она и не объяснила, почему.
Когда в небе над ними начала сгущаться глубокая чернильно-синяя темнота, а Гэндальф всё не появлялся, они решили устраиваться на ночлег. Пользуясь последними угасающими остатками серого сумеречного света, Фродо раскладывал одеяло, и тут вдруг Тауриэль спросила, не расскажет ли он ей о своём приключении. До неё доходили лишь обрывочные слухи, сказала она, но ей бы очень хотелось узнать, как всё было на самом деле.
В одно мгновение всё внутри омертвело от ужаса, так, словно под ним снова разверзлась огненная пропасть Роковой Горы – а ещё сильнее ужаснуло сознание того, что одна невинная просьба, одно пробуждённое ею воспоминание способны сотворить с ним такое. Должно быть, Тауриэль заметила, как он изменился в лице, и тотчас же поспешила добавить:
- Если тебе это тяжело, не говори. Не надо, забудь о том, что я спросила.
Стиснувший нутро страх немного отступил, и Фродо стало стыдно.
- Не знаю, что на меня нашло. Почему так невыносимо вспомнить об этом.
- Я понимаю, - кивнула она.
Они молча вернулись к обустройству лагеря, но неприятный осадок остался. Тауриэль больше не произнесла ни слова, и Фродо не был уверен, что его отказ не обидел её.

***
Гэндальф вернулся, когда они собирали хворост и сухие ветки для костра, и Фродо даже не пытался скрыть ни облегчения, ни досады.
- Где ты был? Ты же сказал, что вернёшься к заходу солнца!
- Солнце зашло, разве нет? – Гэндальф взял у Фродо охапку ветвей и понёс их к приготовленному углублению в центре поляны. Произнесённое шёпотом заклинание, лёгкий взмах кистью, посыпавшиеся из кончиков пальцев искры – и языки пламени высоко и дружно взвились к окончательно почерневшему небу.
- А это не опасно, вот так привлекать к себе внимание? – Фродо подумал про Мерри и Пиппина, и их неосторожный костёр на вершине Амон-Сул. Его не слишком грела мысль о новой встрече с хищниками.
- Мы в полной безопасности. Оромэ не очень привечает гостей, но он не будет намеренно причинять вред забредшим в его лес. Он просто хотел попугать нас и заставить уйти, только и всего, - Гэндальф пошевелил горящие ветки наконечником посоха и с видимым наслаждением уселся, хрустнув суставами и вытягивая ноги к огню. Тауриэль не выглядела успокоенной его словами, но Фродо с радостью забыл об опасениях и принялся за еду, наскоро сполоснув водой из фляги лезвие своего кинжала и насаживая на острие кусочки лембаса – как он обнаружил несколько дней назад, в обжаренном виде они становились намного вкуснее.
- Вы хотите знать, где я пропадал так долго? Я был занят беседой с Владычицей Галадриэль, - сказал Гэндальф, с невнятным «спасибо» принимая у Фродо горячий хрустящий ломтик. – В Садах Лориена ей снова было видение. Что-то заставило гномов свернуть с первоначально выбранной дороги. Они окажутся в землях Огненных Драконов быстрее, чем мы рассчитывали.
- Тебе известно, кто из гномов пошёл в этот поход? – вдруг спросила Тауриэль с каким-то странным, жёстким напряжением в голосе, заставившим Фродо удивлённо посмотреть на неё.
- Боюсь, что нет – только то, что отряд ведёт Торин, - под оценивающим взглядом Гэндальфа Тауриэль упрямо вздёрнула подбородок, как будто приготовившись обороняться от нескромных расспросов. Но волшебник лишь с насмешливым удивлением приподнял брови и, потянувшись, поудобнее устроился у костра.
Тауриэль сидела, без выражения глядя в огонь. Она показалась Фродо очень несчастной. Ещё этим утром он ни за что не отважился бы, но от недавней робости перед суровой эльфийкой не осталось и следа – он пересел поближе, пододвинул ей деревянную мисочку с жареным лембасом и тихо спросил:
- Что с тобой? Всё хорошо?
Она слабо, устало улыбнулась и, запрокинув лицо к небу, долго молчала, прежде чем ответить.
- Тебе некогда не случалось глядеть вверх, в ночное небо, и думать о том, что мир здесь, внизу, слишком тесен и мал для тебя? Я смотрю на звёзды Элберет и чувствую – если бы я была вольна бродить среди них, то обрела бы покой и избавилась от стремления и тоски по чему-то, чего я не знаю, - она скрестила руки на груди, снова устремив неподвижный взгляд на яркие языки огня.
- Я ушла из Зеленолесья в Лориен, потому что там не было для меня счастья. Потом я оставила Лориен и приплыла в Валинор, но не смогла найти счастья и здесь, - она медленно качнула головой. – Я начинаю думать, что я одна из Обречённых, чья доля – вечно скитаться, не находя приюта…
- У тебя очень мрачный взгляд на вещи, дорогая моя, - сказал Гэндальф.
Тауриэль подвинулась чуть поближе к Фродо, и он задумался – может быть, она побаивалась волшебника так же, как он сам ещё недавно побаивался её?
- Я пришёл к выводу, что иметь свой собственный дом – значит в какой-то мере лишить себя свободы. Счастье – эльфу ли, человеку или хоббиту – даёт не место, в котором он живёт. Кто может сказать, чья жизнь лучше и полнее – прожитая в одиночестве, в тепле и уюте, не высовывая носа наружу, или проведённая в дороге, в странствиях от одного дружеского крова к другому? Хотя… мне самому путешествия были милее домашних стен задолго до того, как меня прозвали Серым Странником. Так что моё мнение вряд ли можно считать беспристрастным.
Что бы Тауриэль не думала об этом, она решила оставить свои мысли при себе – но не отказалась от нескольких ломтиков лембаса.
- Расскажи что-нибудь, Гэндальф, - попросил Фродо, подобрав последние крошки и потеплее заворачиваясь в плащ.
- Хм… - задумавшись, волшебник пожевал кончик трубки. – Я уже рассказывал вам о Владычице Ниенне?
- Ты сам прекрасно знаешь, что нет.
Гэндальф насмешливо хмыкнул.
- Ну что ж… Когда я был молод – само собой, по нашему, майарскому счёту – я одно время жил в её владениях как… вы бы сказали, как её ученик. Я был послан к ней, чтобы перенять её мудрость, и память о времени, проведённом с нею, я берегу как сокровище уже много-много лет, - он выпустил колечко дыма. – Надеюсь, у нас с вами будет время заглянуть проведать её, по старой дружбе. Вам она понравится, вот увидите.
Госпожу Ниенну нечасто именуют величайшей из Валар – но я сам научился от неё большему, чем от всех остальных вместе. Ибо она – Владычица Милосердная, Та, что печалится и скорбит, Дарительница Слёз. Ауле поднимает к небу горы, блистательная Варда зажигает звёзды – но Ниенна плачет о срубленном дереве, слагая горестную песнь о воробьином гнезде и невылупившихся птенцах, погибших вместе с ним. Ходить путями Ниенны означает открыться состраданию и помнить, что каждый из нас несёт бремя своей печали, большой или малой.
Когда мы выйдем из леса, Фродо, то увидим реку. Это река Ниенны, сотворённая много Эпох назад, во времена великой беды. Тебе известна повесть о Мелькоре Отступнике, боюсь, ближе, чем многим. Пока под мудрой рукой Эру Валар возводили пределы Арды и творили жизнь, Мелькор искал способ уничтожить созданное. Он растратил щедро доставшиеся ему дары в бездумной жажде разрушения – и, когда Ниенна узрела страшные плоды его деяний, она плакала – не только скорбя о погубленном, но и от жалости, видя, кем сделался тот, кто некогда в думах Эру был ей братом. Она плакала, и из её слёз, пролившихся на землю, как из источника, родилась эта река. С тех пор она течёт от одного моря к другому.
Гэндальф помолчал немного, его взгляд стал далёким.
- Я повидал многое и знал многих, и за долгие годы я понял: великую, неразрушимую мощь являют в себе доброта, милосердие и разделённая сердечная печаль. Рушатся леса и горы, пыль столетий погребает под собой руины королевств – но любовь и горе вечны, и одна не существует без второго. И потому, Фродо, я и зову Ниенну главнейшей из Айнур – ибо она есть горе, и она есть любовь, и выше и святее их нет в мире силы.
Гэндальф умолк, окончив повесть. Ни у Фродо, ни у Тауриэль душа не лежала ничего говорить. Завернувшись в одеяло, эльфийка повернулась спиной к костру. Гэндальф вздохнул, коротко и грустно улыбнулся Фродо и загасил трубку, устраиваясь у ближайшего дерева.
Фродо посидел ещё немного, потом, волоча одеяло, на четвереньках переполз поближе к Гэндальфу. Он с головой обернулся плащом и закрыл глаза, но сон долго не шёл к нему. Несмотря на силу и находчивость своих спутников, несмотря на кинжал у бедра и новый лук, который он понесёт за плечом, он казался себе одновременно слишком юным и слишком старым, и очень, очень маленьким.

[*Bacca*]

как много счастья!

[Hobbit!Anon]

Vassa07, )))))))

[r2r]

Здорово! Замечательная глава.

[Шут обыкновенный]

О, спасибо!!!!

[Инго]

автор 5, спасибо большое. Особенно за сестер, которые притаскивают домой нечто (мужа). XD
Это практически идеальная формулировка возникающего ощущения))

[Ural Lynx]

Как это прекрасно
Дорогой переводчик, еще раз спасибо вам, что взялись переводить этот текст, такой поэтичный, такой печальный, такой искренний и светлый.

великую, неразрушимую мощь являют в себе доброта, милосердие и разделённая сердечная печаль. Рушатся леса и горы, пыль столетий погребает под собой руины королевств – но любовь и горе вечны, и одна не существует без второго.

боже мой, прямо в сердце

Наконец-то появилась Тауриэль, и это так больно - видеть ее вечную тоску и душевную неприкаянность. Я изо всех сил надеюсь, что ей будет дано вновь обрести того, к кому так стремится ее сердце. Автор ведь будет добр к ним, правда? *умоляюще заглядывает в глаза*

[Hobbit!Anon]

r2r, Шут обыкновенный, я стараюсь))

Ural Lynx,
но любовь и горе вечны, и одна не существует без второго. боже мой, прямо в сердце
вот точно!
и поэтому тильбо для меня это такое счастье и слёзы

Автор ведь будет добр к ним, правда? *умоляюще заглядывает в глаза*
не будем загадывать наперёд но автор, написавший такой фик, просто не может не быть добрым человеком)

[Hobbit!Anon]

Исполнение 9

2770 слов

9.1

Глава 3.
Царство огненных драконов.

Торин.

Как и говорил им Ульмо, река Ниенны текла прочь от моря, и вдоль её извилистого русла легко было держать путь на восток через леса и равнины. Даже гномы, с их врождённым недоверием к любому водоёму, чьей ширины и глубины было достаточно, чтобы в нём утонуть, не покривив душой, назвали бы её прекрасной. Прозрачная как хрусталь вода была прохладной и чистой, и приятной на вкус, а заросшие высокой роскошной травой берега пестрели цветами. Красота и умиротворённость пейзажа делали их путешествие похожим на приятную прогулку. Расстояния и те казались Торину короче, как будто гладкое и быстрое течение реки увлекало их за собой. На второй день пути морской берег окончательно скрылся за горизонтом.
Гномы заметно приободрились. Или, по крайней мере, большинство из них. Почти всё утро Фили и Кили, пристроившись в хвосте отряда, о чём-то вполголоса спорили. Долетавшее приглушённое восклицание много раз заставляло Торина оглядываться – лишь для того, чтобы встретить две лучащиеся невинностью улыбки. Удивлённая не менее его самого Дис, встречаясь с ним глазами, отвечала на его молчаливый вопрос раздражённым и недоумевающим взглядом.
Отцовское чутьё, помноженное на опыт, внятно подсказывало Торину – жди очередной проделки. Когда наступил полдень, и они остановились, чтобы поесть и немного передохнуть, он на всякий случай старался не выпускать племянников из вида – и потому заметил, как, прокравшись к оставшемуся без хозяйского присмотра заплечному мешку Фрерина, Кили достаёт из него раковину Ульмо.
Позже Торин не смог бы сказать, что в точности сделал Кили и как именно прикоснулся к ней – помнил только, что, прежде чем он успел предостеречь криком, между пальцами Кили из раковины с громким свистом вырвалась струя ветра.
- Кили! – закричал Фрерин, но было поздно. Новый порыв швырнул Кили на землю, он задёргался, пытаясь зажать раковину ладонью. Свист превратился в оглушительный вой, и раковина лопнула у него в руках.
Земля опрокинулась из-под ног, всё завертелось, закувыркалось, и следующие несколько мгновений неразличимо слились в бешеном вихре цвета и звука. Когда способность чувствовать и осознавать вернулась к Торину, вокруг со всех сторон раздавались невнятные проклятия и стоны. Сам он лежал ничком, уткнувшись лицом в сухую пыльную землю.
- Никто не ранен? – торопясь, он пересчитал гномов, растянувшихся кто как вокруг него. Слава Махалу, все были на месте, и на первый взгляд невредимые, хотя и порядком оглушённые.
- Где мы? – простонал Фили, осторожно ощупывая голову.
- Очень далеко от места, где находились ещё несколько минут назад, надо полагать, - заметил Балин.
Дис потянулась к сыновьям, поспешно осматривая и охлопывая их в поисках ран и ушибов, а потом с яростным рычанием выкрутила в пальцах ухо Кили.
- Свинцовая твоя башка! О чём ты думал?!
Кили был бледен как простыня.
- Amad, прости! – тонким голосом взмолился он. – Прости, я не знал, что оно так… Я просто хотел посмотреть!
- Ничего себе «просто», - хмыкнул Бофур, помогая Ори выпутаться из ежевичных кустов, в которые тот неудачно приземлился.
Фили в сердцах стукнул брата кулаком по плечу.
- Я же тебе говорил, что нельзя!
- Ничего не скажешь, хорошо мы распорядились подарком Владыки, - проворчал Оин. Он сосредоточенно выбирал из усов застрявшие листики и травинки.
Кили из бледного сделался красным и с несчастным видом повернулся к Фрерину.
- Прости, дядюшка.
Фрерин вздохнул и потёр ладонью лоб.
- Чего уж там… Учитывая, что я сам вытворял в своё время, было бы нечестно с моей стороны сердиться на тебя.
- Сделанного не воротишь, - резко сказал Торин. – Чем дольше мы здесь прохлаждаемся, выясняя, кто виноват, тем больше потеряем времени. Нам нужно снова выйти к реке.
Эти слова встретил одобрительный шёпот, и гномы продолжили приводить в порядок себя и своё снаряжение. Балин и Фрерин недосчитались своих заплечных мешков, куда-то пропали бурдюк с водой, который нёс Ори, и копьё Бифура, но в целом потери были небольшими. Все вздохнули с облегчением. Могло быть и хуже.
- Удача уже в том, что мы приземлились все вместе, - подвёл итог Балин. – Представьте, что было бы, если бы нас раскидало по всему Аману. Нам повезло.
Гномы снова двинулись в путь, изо всех сил стараясь высмотреть впереди знакомую ленту реки – но всюду, сколько хватало глаз, земля была потрескавшейся и сухой, чахлая растительность едва зеленела, а изредка попадавшиеся худосочные деревья роняли с ветвей посеревшие скукоженные листья. Местность выглядела так, как будто отродясь не знала ни капли дождя.
Это предположение, к несчастью, оказалось ошибочным. Не успела пройти пара часов, как вдруг сгустились тучи, и полило как из ведра. Ледяные струи, словно лезвия, вколачивались в землю, немилосердно взметая в воздух тучи удушливой пыли. За считанные минуты вымокшие до нитки, недовольно ворчащие гномы сбились вместе, прижимаясь друг к дружке.
- Не останавливаться! – перекрикивая грохот низвергающейся с небес воды, рявкнул Торин. – Мы не можем терять время!
- Нужно где-то переждать ливень! – прокричал в ответ Оин. – Или мы до смерти замёрзнем.
Бофур засмеялся, и Оин сердито зыркнул на него.
- Прекрати, ты прекрасно понял, о чём я.
Ускорив шаг, Балин догнал Торина.
- Боюсь, что Оин прав, - он зябко вздрагивал под отяжелевшим от воды плащом. – Нельзя продолжать путь в это ненастье. Ничего не видать дальше кончика носа, мы пройдём в двух шагах от реки и не заметим её.
Торин с неохотой согласился. Им пришлось пройти ещё не меньше полумили, прежде чем попалось подходящее для укрытия место – небольшая пещера в склоне холма. Бофур пошёл разведать её с фонарём и секирой наготове, на случай встречи с каким-нибудь недружелюбным обитателем – и, как только он прокричал остальным, что всё чисто, все с большим облегчением забрались под низкий свод.
Внутри было мокро и холодно, но всё же намного суше, чем под открытым небом. По стенам сочилась проникавшая снаружи мутная влага, а в спёртом, несмотря на холод, воздухе висел запах железа и ржавчины. Узкий проход уводил от входа вглубь. Гномы сгрудились у его начала, вглядываясь в кромешную темноту. Бофур пытался подсветить фонарём и вытягивал шею, но, кажется, не был намерен идти дальше. Он вздрогнул, когда Торин окликнул его.
- А? Что? Ой, что-то я зазевался. Может, нам лучше остаться прямо здесь, у входа? – он кивнул на зловеще чёрный провал в стене. – Не знаю, в чём дело, но мне совсем туда не хочется.
- Здесь слишком тесно. Мы все не поместимся, - нетерпеливо сказала Дис, выжимая свои промокшие косы. – Если мы хотим заночевать, нам придётся пройти глубже.
- Пусть там, внизу, хоть орда гоблинов – я и на это согласен, - поддержал Фили. – Если хорошая драка поможет нам согреться.
Немножко поворчав для порядка, гномы с опаской двинулись в проход, в любой миг готовые схватиться за оружие. Лишь Бофур медлил у входа, хмуря лоб. Торин приостановился рядом с ним.
- Что ты почувствовал? – тихо спросил он.
Бофур растерянно тряхнул головой.
- Звучит ужасно глупо, я знаю. Но когда полжизни проводишь в шахтах, сами стены начинают разговаривать с тобой, подсказывают, где хороший камень, а где плохой. Так вот, это – ¬очень скверный камень.
- Мы не станем задерживаться, - пообещал Торин. – Только переждём ливень и сразу пойдём дальше. Я сам останусь на страже.
Молча кивнув, Бофур поглубже надвинул ушанку и последовал за Торином.

***
Беспамятство отпускало его медленно. Прошло несколько долгих минут, прежде чем болезненная дурнота и головокружение утихли настолько, что он смог приоткрыть слезящиеся глаза. Он лежал навзничь, запрокинув голову, а над ним терялся в полумраке свод главной сокровищницы Эребора.
- Фили! Кили! – позвал он, садясь и оглядываясь по сторонам, давя растущую тревогу. – Балин? Дис!
В ответ – тишина, только эхо его крика пустилось гулять под гулким сводом. Он осторожно повернулся, приподнялся на коленях, вздохнул с облегчением, когда пальцы нащупали знакомую рукоять у пояса – и осмотрелся внимательнее.
Нет, не до конца очнувшийся рассудок не обманывал его – это действительно был Эребор, знакомый до последней потускневшей от времени позолоченной строчки рун, до последней царапинки на каменных колоннах. Ошеломлённый, он поднялся на ноги и сделал несколько шагов. Мелкие безделушки перекатывались под ногами. Поодаль, на вершине целой горы из монет, громоздилась белая высохшая груда костей. Колоссальный размах рёбер пустой грудной клетки, исполинский шипастый хвост не оставляли сомнений: перед ним скелет дракона.
Торин глубоко вдохнул, выдохнул, принуждая себя успокоиться, и отвёл глаза от отвратительного зрелища. Несомненно, это сон, лихорадочное видение, принесённое шальным ветром, а может быть, просочившееся в его разум с каким-нибудь отравленным дымом, дохнувшим из глубины. Как бы там ни было, необработанные самоцветы и драгоценные слитки под ногами казались настоящими. Они переливались, словно испуская своё собственное сияние. Торин нагнулся и поднял монету с изображением его деда.
Твёрдый металлический кружочек знакомо лёг в ладонь, постепенно нагреваясь от прикосновения, тихо, обольщающе шепча ему… С хриплым возгласом Торин выронил монету, как будто она обожгла ему руку, и бросился к выходу.
Высокая деревянная дверь залы была заперта. Торин толкал её, со всей силы налегал плечом. Тяжёлые створки не поддавались. Страх скрутил внутренности. В отчаянии Торин замолотил по двери кулаком.
- Откройте! – закричал он. – Мне не нужно золото! Ни единой монетки не нужно! Отпустите!
Звук осыпающихся монет заставил его обернуться. В дальнем конце залы скелет пошевелился на своём золотом ложе.

[Hobbit!Anon]

9.2

Кости задрожали, заскрежетали, собираясь вместе. Пустой череп приподнялся, покачиваясь на костяной шее. Торин смотрел в немом беспомощном изумлении. Кости на глазах покрывались плотью, натягивались кровеносные жилы, мышцы обрастали морщинистой кожей, складывались в знакомый облик. Возвращённый к жизни призрачный дракон изогнул шею и уставился на Торина огромным горящим глазом. Ставший плотью кошмар – длинная змеиная шея, похожие на острые пики выросты на узкой морде, блестящая броня чешуи – это был Смауг, и никто другой.
Ярость и ужас, охватившие Торина, не поддаются словам.
- Привет тебе, Король-под-Горой, - заговорил дракон, обнажая дёсны в подобии глумливой усмешки.
- Нет, - мгновенным движением Торин выхватил меч и поднял его, держа перед собой. – Нет. Лучник убил тебя, и ты гниёшь на дне озера. Ты мёртв. Это чей-то трусливый обман.
- А тебя пронзил мечом орк. Ты тоже мёртв, гном, - вкрадчиво мурлыкнул Смауг. – И тем не менее ты здесь. Занятно, правда?
- Напрасно стараешься. Я не стану тебя слушать, - сказал Торин. – Открой дверь.
Дракон как будто не услышал. Всё так же прожигая Торина холодным немигающим взглядом, он медленно улёгся обратно в монеты и лениво, с насмешливой небрежностью потянулся.
- Ну-ну, - вздохнул он. В шелковистом обволакивающем голосе проскользнули снисходительные нотки. – Удивительное дело. Королёк решился высунуть нос из безопасных стен, из-под отцовского крылышка, и забрёл куда не следовало.
- Открой дверь.
- Но что толкнуло его на это безрассудство? – задумчиво продолжал Смауг, словно решая головоломку. Кончик хвоста соскользнул с золотой груды и обвился вокруг ног Торина. – А! Ну конечно же – полурослик.
- Ещё раз я спрашивать не буду, - ярость клокотала внутри, как кипящая лава. – Открой дверь, или я отрублю тебе хвост.
- Ты не в том положении, чтобы чего-то от меня требовать, находясь в моих владениях, о король. И стоит ли показывать свой буйный нрав? Я и забыл, насколько груб ты можешь быть, - словно сытый довольный кот, Смауг не спеша запустил когти в золото, любуясь, как с мелодичным звоном монеты перетекают между ними, и зажмурился от удовольствия.– И кстати, как тебе мои сокровища, гном? Припоминаю, что в прошлый раз ты не прочь был отнять их у меня.
- Это не твои сокровища, - проскрежетал Торин, сжав зубы. – И мне они не нужны. Выпусти меня, и валяйся на этих побрякушках, пока не сгниёшь.
Смауг лениво моргнул.
- Можешь прикидываться, сколько душе угодно, меня ты не проведёшь. Хотя полагаю, тебе это не в новость – притворяться равнодушным к тому, чего страстно желаешь, - зубастая пасть снова приоткрылась в жестокой улыбке. – Я вижу тебя насквозь. Твой поход – лишь ещё одна попытка насытить алчность, что так щедро течёт в жилах у всего твоего рода. Ибо есть нечто, что ты вожделеешь ещё сильнее золота, не так ли?
Пальцы Торина, сжимавшие рукоять меча, дрогнули, но он не опустил клинок.
- Укороти свой лживый язык!
- И когда же пламя вожделения первый раз разгорелось в тебе? В саду у оборотня, должно быть? Полурослик, несуразное безбородое создание с волосатыми лапками – но он показался тебе таким милым, когда солнечные блики играли у него на лице, а губы улыбались. После этого не смотреть на него было выше твоих сил, верно?
- Откуда ты узнал об этом? – хрипло выкрикнул Торин. – Кто тебе рассказал?
Запрокинув голову, Смауг разразился громоподобным хохотом, от которого вздрогнули своды и готовы были подломиться основания колонн.
- Ты сам и рассказал, о король. Каждая твоя мысль кричит об этом. Бедный, бедный маленький гном. Не было тебе удачи ни в жизни, ни в любви.
Торин зарычал и яростно полоснул по хвосту мечом. Смауг шутя уклонился от удара. Он наслаждался, как будто ему наконец выпало долгожданное развлечение.
- О, я вижу, верно говорят, что правда глаза колет. Не сомневаюсь, ты жалеешь о многом, чего не сделал в своей никчёмно потраченной жизни.
- Я жалею только об одном: что не моя рука выпустила стрелу, избавившую мир от твоей злобы, - Торин снова замахнулся мечом, но Смауг лишь издевательски захохотал.
- А ты дерзок! Надо же. И что же ты собираешься теперь делать, королёк? Что ты можешь сделать для своего ненаглядного полурослика? Ты даже не смог удержать корону у себя на голове, - текучим движением он поднялся и во всю ширину развернул крылья, словно боевые знамёна. – Так почему ты возомнил, что будешь в силах удержать его? Он был слишком хорош для тебя, для твоей грубой силы и жадной похоти. Такой мягкий, такой изнеженный – и в то же время ясный ум, острый язык и уйма доброты.
Тут драконью морду исказила гневная гримаса, как если бы воспоминание о сообразительности полурослика до сих пор кололо его самолюбие.
- Впрочем, о чём я. Не слишком-то он был и умён. Держать в своих слабеньких пухлых ручках источник столь огромной власти – и не суметь придумать способ ей воспользоваться. Какая малодушная бездарность. Поистине, вы подходите друг другу.
- Проживи ты хоть десять тысяч жизней, тебе не набрать и зёрнышка его великодушия и храбрости! – крикнул Торин, вне себя от бешенства и ненависти. – Я почти желаю, чтобы ты нашёл это треклятое Кольцо. Чтобы твоя ненасытная алчность превратила тебя в его раба и сожрала изнутри твоё прогнившее от яда сердце!
Смауг оглушительно взревел. Хвост взметнулся с быстротой нападающей змеи и петлёй обвился вокруг Торина, притиснув его руки к бокам и поднимая его в воздух. Меч со звоном упал на усыпанный монетами пол.
- Ах ты мерзкий презренный крысёныш! – с отвращением выплюнул дракон, встряхивая Торина, как сорванный лист. – Я не стал бы ничьим рабом! Ничьим!
Так же внезапно, как и вспыхнул, его гнев погас.
- Ты хотел спросить его, - с усмешкой шепнул он и чуть сильнее сжал обхватывающую Торина петлю хвоста. Торин дёрнулся, пытаясь сделать вдох. – О, как сильно ты этого хотел! Тебе казалось, что грудь у тебя разорвётся от несказанных слов. Ты умирал от желания узнать, останется ли он с тобой, когда ты отвоюешь свою гору. Ибо он был для тебя самой лучшей наградой – не правда ли? Сладкий маленький хоббит в твоей королевской постели.
Но ты не спрашивал. Тебе не достало храбрости открыто домогаться того, к чему тебя влекла похоть. Ты знал, что он тебе ответит. Знал, что он содрогнётся от стыда и омерзения, и отвергнет тебя – о, так безупречно спокойно и вежливо отвергнет тебя, и это тебя уничтожит. Ибо что ты, Торин Дубощит, Король-без-королевства, мог бы ему предложить? – Смауг оскалился. – Если бы ты был молод и хорош собой, и умел увлечь красивыми словами, но увы… Твоё огрубевшее сердце забыло о любви и нежности. Ты окружил бы его роскошью, искупал в золоте и самоцветах, но твоя бесплодная гора стала бы для него тюрьмой – он забыл бы вольный свет, милые ему солнце и траву, и его сердце сделалось бы таким же холодным и бесчувственным, как и твоё.
- Замолчи! – едва сумев вздохнуть, просипел Торин. – Хватит!
- Как глубока была твоя нежность и горяча любовь, когда ты тащил его к краю стены, и каждая жилка в тебе содрогалась от нетерпения увидеть его изувеченное тело на камнях внизу…
- Прекрати!
- Убийца! – упиваясь восторгом, пропел Смауг. Его глаза пылали. – На тебе кровь твоей родни. Ты обрёк смерти племянников, ты едва своими руками не убил возлюбленного, а твоя душа почернела от алчности.
Торин извивался, пытаясь вырваться, достать по хвосту сапогом, обдирал ногти о чешуйчатую плоть, но державшие его тиски сжимались всё сильнее. Он задыхался. Я не могу умереть снова, пронеслась отчаянная мысль, и это было бы смешно, если бы не было так жутко. Потому что он умирал. Лёгкие умоляли о вдохе, пальцы теряли чувствительность, в глазах темнело.
Вдруг Смауг издал резкий крик, и душившая его петля разжалась. Торин упал, почти не почувствовав удара. Несколько долгих мгновений он лежал, уткнувшись лбом и щекой в холодные монеты, не ощущая ничего, лишь жадно, благодарно, глоток за глотком вдыхал отдающий плесенью воздух. Наконец зрение и слух вернулись к нему, и он с трудом перекатился на бок. Сквозь упавшие на лицо волосы он увидел, как Смауг корчится в агонии, скребёт своей когтистой лапой голову, пронзительно визжа от боли. Точно по центру огромного глаза торчала воткнувшаяся по самое оперение стрела.
Сбоку произошло какое-то движение. Торин повернул голову – и тут же заподозрил, что всё-таки умер во второй раз. Это было бы единственным объяснением того, что он увидел.
Рядом с ним, решительно стиснув в своих маленьких руках рукоять его собственного меча, стоял хоббит.

[*Bacca*]

о Махал!

[Шут обыкновенный]

какая красота! этот диалог со Смаугом! Вернее, даже монолог Смауга
о, как шикарно!
Переводчик, спасибо!

[r2r]

Ух, классно. Переводчик, спасибо!

[Hobbit!Anon]

Vassa07,
дааааааааа!!!!

Шут обыкновенный,
этот диалог со Смаугом! Вернее, даже монолог Смауга

ооооо, сама им наслаждалась!

r2r, спасибо!))))

[nanya]

Ох, какой Смауг Стоило читать этот фик, хотя бы ради его монолога

[Джилл Мориган]

Какой Смауг! И какой финал у эпизода!

[Hobbit!Anon]

nanya, Джилл Мориган,
Смауг коварен, шикарен и неотразим
спасибо, что читаете!))

[Hobbit!Anon]

nanya, Джилл Мориган,
Смауг коварен, шикарен и неотразим
спасибо, что читаете!))

[vilranen]

Шикарно)))

[Ural Lynx]

О-о, чудесно, просто чудесно! Ах ты, Смауг, старый ехидный змей!)
Конец главы заставил замереть в нетерпеливом ожидании проды

[Nitocrisss]

Автор 9, мне безумно нравится, как вы переводите) Уже читала этот фик, но еще раз прочесть по-русски того стоит))
Спасибо вам за удовольствие)