[небо/автомат]

IV-28. Фили/Кили, Торин узнаёт правду уже после успешного воцарения в Эреборе. Никакого умиления и «вырастут – перебесятся», отношение к инцесту примерно как в современном обществе, камнями не забьют... наверное, и на том спасибо.
Хочется достоверную реакцию дяди на такую правду о племянниках, осознание, как это скажется на и без того неблестящей репутации династии, негласное выдворение племянников из Эребора, попытки придумать правдоподобное объяснение для Дис, осознание необходимости собственной срочной женитьбы.
Со стороны братьев – потрясение от изгнания, по крайней мере со стороны одного из них сожаление и осознание, что больше потерял, чем приобрёл.

Исполнение №1, части: 1.1 1.2 2 3.1 3.2 4.1 4.2 4.3 5.1 5.2 5.3 6.1 6.2 6.3 7.1 7.2 7.3 8.1 8.2 8.3 9.1 9.2 10.1 10.2 10.3 11.1 11.2 11.3 11.4 12.1 12.2 12.3 13.1 13.2 13.3 13.4 14.1 14.2 15.1 15.2 15.3 15.4 16.1 16.2 16.3 17.1 17.2 17.3 17.4 18.1 18.2 18.3 18.4 18.5 19.1 19.2 19.3 19.4 20.1 20.2 20.3 20.4 20.5 20.6 21.1 21.2 21.3 21.4 22.1 22.2 22.3 22.4 23.1 23.2 23.3 24.1 24.2 24.3 24.4 24.5 закончено

@темы: вспомнить все!, Выполнено, Торин, Кили, Фили

Comments

[Сиреневый Кот]

merryginn, т.е. если человек умеет пользоваться мозгом - он уже слишком идеальный (а больше Герда ничем себя и не проявила), а если не умеет - то вот он и есть самый настоящий? Любопытно...

DeeS, вариантов нет только на кладбище, имхо.

Акын 013,

Jella Montel

И что ж за слово-то было на зажимах? Хоть к концу, хоть в эпилоге автор признается?

Может, и признается, если сам это слово придумает Кхуздул - он такой кхуздул )) *А я уж решила, что за наплывом страстей эта мелкая фишечка так и пройдет незамеченной... *

Tarun Tao
Насколько я помню, женщина в Средиземье (гномка в частности) никому ничего не должна. И кто там разводил панику на пустом месте?

Гномки как и гномы, упрямые и бесстрашные. а она трясется от каждого шелеста. Ну и что то на нее стрелу наставили?

Угу, гномы и рождаются прям сразу суровыми воинами без страха и упрека )) Не стоит все-таки преувеличивать их стойкость, все когда-то бывает первый раз. Тем более, что испугалась она по-настоящему только после выстрела, постфактум...

Блин это Средиземье тут каждый день кого то убивают. и повторюсь, не пристало царским особам бояться смерти то. Ни своей ни близких.

Таки это именно Средиземье, а не Вестерос, или как там назывался плацдарм "Игры престолов" (не к ночи будь помянута). Убивать себе подобных каждый день от нефиг делать в Средиземье могут разве что орки-варги, но никак не представители "светлых" рас. И как-то разные вещи - не бояться смерти или тупо переть на рожон...

Кили таки жалко, психанул. плюс еще и безумие это родовое, Торин странный, видел безумие деда, сам его пережил ну не ужели не видит что и Кили не нормально помешался?

Видит, конечно. Иначе просто убил бы на месте, а не ограничился гомеопатической дозой физического воздействия.

спасибо за проду)

Всегда пожалуйста )

vilranen, ничего, голова на плечах - значит, не все потеряно


Но что радует, так это, гм, единообразие претензий к персонажам ))) Герда удручающе идеальна, но при этом трусиха, паникерша, мужа не поддерживает и на гномку вообще не похожа. Торин бесчувственный совсем к родственникам, но бояться за их жизнь не должен, потому как не королевское это дело. Кили думать не научился, но белый и пушистый, а его все бросили и предали...
Ну и куда крестьянину автору податься?...

[vilranen]

Сиреневый Кот,

*А я уж решила, что за наплывом страстей эта мелкая фишечка так и пройдет незамеченной... *

не-а) я даже возвращалась смотреть где это я пропустила. Расстроилась, заинтриговалась)

единообразие претензий к персонажам

не)) я выделяюсь. Меня Кили выбесил здесь. И про Торина не увидела бесчувственности (ну тут я пристрастна - все таки любимый персонаж))

голова на плечах - значит, не все потеряно

ох... хорошо бы, но даже загадывать боюсь...

[Сиреневый Кот]

vilranen

не-а) я даже возвращалась смотреть где это я пропустила. Расстроилась, заинтриговалась)

Расстраиваться-то там чему? )) Наоборот, вроде, позитивная такая деталька ))

не)) я выделяюсь.

Так об том и речь )) Все друг другу противоречат )) Вот и попробуй выведи среднее арифметическое...

[vilranen]

Сиреневый Кот,

Расстраиваться-то там чему?

что слова в тексте нет)) любопытно - аж жуть)

[Дония]

Зачем я заглянула в комментарии? Мне теперь читать страшно.
Я лучше дождусь, чем все закончится, а то и так на потолке колея вокруг лампы...

[Сиреневый Кот]

vilranen, ну, это еще не катастрофа )) Со словом как-нить разберемся ))

Дония
*жутким шепотом* А если финальная глава не скоро появится?...

[Дония]

Сиреневый Кот,
да любопытство все равно окажется сильнее и я, думаю, все равно прочитаю, не дождавшись окончания )))

[*Asher*]

Сиреневый Кот, обещала молчать, но сказать "спасибо" за очередной - и такой богатый (не зря ждали!) кусочек просто обязана.
Мне уже всюду мерещатся заговоры(((((.
А за ветку Торин/Герда неожиданная благодарность в том смысле, что совершенно неожиданно получила удовольствие, как от самостоятельного фика, только потом опомнилась, про кого мы, сбстн, читаем...

[Anidora]

Я все молча читала, читала, но не выдержала душа поэта )))

Во-первых, вещь потрясающая, страшно хочу узнать чем же это все кончиться. Спасибо вам автор за то что пишите ))))

Во-вторых, поддерживая предыдущих ораторов, многоуважаемый автор, нельзя же так! Распалили любопытство загадочным словом, и умолчали его!!! Как жить дальше? Любопытство это страшная вещь, а неудовлетворенное и того хуже )))

В-третьих, не обижайтесь милый автор, но ваша Герда мне тоже как то не по душе. И верная она, и ждала столько лет и умная, и мастерица... не девушка, а шкатулка с бриллиантами. Я буквально с каждой новой строчкой жду от нее какой либо пакости, и больше всего боюсь дождаться. Даже для сказки (а это все же сказка) она слишком приторно идеальна.

Но, в целом стоит отметить что остальные герои у вас прописаны очень хорошо. Меня восхищает ваш Торин, который не смотря ни на что умудряется сдерживаться раз за разом и принимать мудрые решения (пусть и с чужой помощью).

Я в восторге от Фили, он у вас вышел достойным наследником рода Дурина. Пусть возможно еще и не слишком опытным, но это вопрос времени, и это придет так или иначе, в не зависимости от того будет на его голове корона или нет. (Хотя благодаря вам милый автор, теперь встал вопрос, а будет ли у него это самое время).

Что касательно Кили, тут все сложнее. Может от того что его как то меньше в тексте, а может от того (сие лишь мое мнение), что в каждой главе он у вас меняется. И уж совсем мне не понятна его выходка в последней главе, но надеюсь дальше этому можно будет найти объяснение (на всякий случай и для собственного удовольствия надо будет еще раз все с начала перечитать).

Что касательно ситуации в целом, учитывая мощную дискуссию развернувшуюся ранее, позволю себе вставить и свои три копейки ))) Признаюсь честно, полностью я читала только ваши ответы, остальное пробегала взглядом, так что если что упустила, прошу меня простить.

На мой взгляд, Торин изначально полностью прав. И именно тот факт, что племянников не закопали от греха подальше в самой глубокой штольне которую смогли бы найти, а просто отправили прочь, уже о многом говорит. Причем в первую очередь как раз о привязанности и любви самого Торина к мальчишкам (что-то не к месту мне вспомнилось что по книгам на момент смерти "мальчишкам" было около 80 лет, точно правда не вспомню ))) ). Другой вопрос в том как ее проявлять. Торин ведь действительно дал им шанс самим все решить и осознать что для них важнее их "любовь", на фоне которой можно опозорить семью, или все же "любовь" вовсе и не любовь, а просто блажь.

Прошу прощения за сумбурность мыслей, но удержаться я просто не смогла ))) Еще раз спасибо вам, милый автор. Я буду с нетерпением ждать продолжения )))

P.s.: так же извиняюсь за ошибки, русский грамотный всегда был моей слабой стороной.

[Tarun Tao]

Насколько я помню, женщина в Средиземье (гномка в частности) никому ничего не должна.

да как это? были б все женщины там такие свободные, не было бы проблем ни у Арвен ни у Эовин. Одна хотела свободно любить, но долго бодалась с отцом, а другая хотела быть войном. и тоже долго со всеми бодалась за это.
а тут гномки. Редкие, но суровые. Гимли говорил что женщин у них мало и от мужиков их не отличишь. Ни в книге ни в фильме ни какого конкретного упоминания, кроме Дис. из этого можно сделать вывод что женщины гномов живут где то в безопасности, поддерживают домашний очаг и своих мужчин.

Угу, гномы и рождаются прям сразу суровыми воинами без страха и упрека

ну как бы творения Алуэ изначально из камня и, да, это и подразумевается. Бесстрашие и сложноубиваемость.

Тем более, что испугалась она по-настоящему только после выстрела, постфактум

вот именно! когда надо было собраться с духом и не разводить панику. Если бы Бильбо пугался "постфактум" каждый раз во время своего путешествия, то умер бы от разрыва сердца не дойдя до горы. а это хоббит что на порядок слабее гнома любого пола по умолчанию.

Таки это именно Средиземье, а не Вестерос

не Вестерос, но период времени когда Саурон собирает свои силы. Тьмы с востока очень много и опасность в воздухе весит. особенно по соседству с Лихолесьем то. Опасностей все равно много и пугаться гномке любых "предчувствий" - неканон.
Торину куча лет, он бывал в минимум трех известных мне битвах когда мог умереть и я еще молчу о отвоевании Эребора. А тут переживания только изза того что Фили может стать игрушкой в чужих руках и отбить у Торина трон.

я вот честно не хочу чтобы это выглядело как критика. для критика я очень мало смыслю в русском языке и не доросла в принципе. Просто душа поэта не выдерживает Простите, автор

[Сиреневый Кот]

*Asher*, ну зачем же молчать-то )) Тем более, когда всюду мерещатся заговоры ))

А за ветку Торин/Герда неожиданная благодарность в том смысле, что совершенно неожиданно получила удовольствие, как от самостоятельного фика, только потом опомнилась, про кого мы, сбстн, читаем...

Мнения о Герде просто-таки диаметрально противоположные звучат, никакой золотой середины - только крайние точки...

Anidora

Во-первых, вещь потрясающая, страшно хочу узнать чем же это все кончиться. Спасибо вам автор за то что пишите ))))

Вам спасибо - что читаете ))

Про слово - разберемся, погибать от любопытства и впрямь как-то грустно получается )))

В-третьих, не обижайтесь милый автор, но ваша Герда мне тоже как то не по душе. И верная она, и ждала столько лет и умная, и мастерица... не девушка, а шкатулка с бриллиантами. Я буквально с каждой новой строчкой жду от нее какой либо пакости, и больше всего боюсь дождаться. Даже для сказки (а это все же сказка) она слишком приторно идеальна.

Я даже как-то не удивляюсь )) Создание женских персонажей - дело вообще крайне неблагодарное. В силу - теперь уже вы не обижайтесь - откровенно двойных стандартов в оценке. Даже у вас сейчас: Фили вы за что хвалите? Чем он такой восторг вызывает? Они оба серьезные, думающие, верные, проблемы возникающие стараются решать в меру опыта и разумения - и такая разница в отношении. Увы и ах...

что-то не к месту мне вспомнилось что по книгам на момент смерти "мальчишкам" было около 80 лет, точно правда не вспомню )))

82 и 77, на самом деле Но период взросления ведь пропорционален продолжительности жизни, а гномы живут порядка 300 лет. Так что да, мальчишки )

О событиях последней главы, выходке Кили и прочем сейчас рассуждать смысла нет, ибо разъяснения будут дальше по ходу событий...

P.s.: так же извиняюсь за ошибки, русский грамотный всегда был моей слабой стороной.

Вполне себе грамотный русский. По этому поводу переживать вам точно не нужно


Tarun Tao

да как это? были б все женщины там такие свободные, не было бы проблем ни у Арвен ни у Эовин. Одна хотела свободно любить, но долго бодалась с отцом, а другая хотела быть войном. и тоже долго со всеми бодалась за это.

Хм. Эовин с кем-то бодалась? Ездить верхом и владеть оружием училась тайно? Не припомню такого. Да, в поход в Гондор она отправилась против воли короля, но и только. Причем ее ведь не просто дома пытались запереть, ей поручали фактически править оставшимся народом. То, что ей сражения и слава казались важнее долга правителя - вопрос отдельный. Если же вспомнить развитие образа - в итоге она осознает, что дарить и хранить жизнь - дело ничуть не менее важное, чем сражаться и убивать.
А у Арвен и вовсе никаких проблем не было. Захотела выйти за Арагорна - вышла. Не было там никаких боданий. Что отец не вдруг с таким решением смирился - так свобода-то причем, он просто за дочь переживал и не хотел, чтобы она потом жалела о том, что сделала... И да, киноверсия этих событий весьма противоречит книжной, где единственным препятствием замужеству Арвен был статус Арагорна. Ну так происхождение, куды ж его девать...

а тут гномки. Редкие, но суровые. Гимли говорил что женщин у них мало и от мужиков их не отличишь. Ни в книге ни в фильме ни какого конкретного упоминания, кроме Дис. из этого можно сделать вывод что женщины гномов живут где то в безопасности, поддерживают домашний очаг и своих мужчин.

Да вот нет оснований для такого вывода. Потому что гномки свободны в главном - в выборе супруга и в самом решении, выходить или нет замуж. На незамужнюю гномку никто не станет показывать пальцами и попрекать стародевичеством. Т.е. они полностью независимы. Так что не факт, что они "поддерживают мужчин". Ровно с таким же успехом можно предположить и обратное - раз женщина такая редкость, что жениться удается в лучшем случае одному из трех гномов, то и берегут их, как сокровища, и почитают соответственно. И "должен" в этом случае мужчина. ))

ну как бы творения Алуэ изначально из камня и, да, это и подразумевается. Бесстрашие и сложноубиваемость.

Бесстрашие - это контроль над страхом, а не его отсутствие. Боятся все, страх - природный датчик опасности. Особи, не способные испытывать страх, просто не выживают. И бесстрашие приходит с опытом и умением, а не просто "я дурак - я ниче не боюсь"...

вот именно! когда надо было собраться с духом и не разводить панику. Если бы Бильбо пугался "постфактум" каждый раз во время своего путешествия, то умер бы от разрыва сердца не дойдя до горы. а это хоббит что на порядок слабее гнома любого пола по умолчанию.

А никто панику и не разводил. Обратная реакция на стресс после того, как опасность уже миновала, и всего-то понадобилось, что посидеть немного в уголке и отдышаться.
А вот насчет хоббита - давно ломаю голову, откуда в фэндоме взялся образ фиялки-Бильбо и хоббитов-неженок, неспособных выжить без защиты? Да, хоббит слабее гнома - физически. Но эмоционально эти существа невероятно стойки и потому очень живучи и жизнелюбивы. И постоять за себя в случае нужды могут. "Напугать, а тем более пришибить хоббита совсем не просто"(с)ВК Так что в качестве эталона слабости и трусости хоббит совсем не в кассу ))

не Вестерос, но период времени когда Саурон собирает свои силы. Тьмы с востока очень много и опасность в воздухе весит. особенно по соседству с Лихолесьем то. Опасностей все равно много и пугаться гномке любых "предчувствий" - неканон.

Нет уж, извините. Если много опасностей - значит, надо на все наплевать? Не любить, не тревожиться за близких, не думать о будущем? А чем жить-то тогда? Только ожиданием Тьмы с востока? Где это такое было в каноне заявлено?

Торину куча лет, он бывал в минимум трех известных мне битвах когда мог умереть и я еще молчу о отвоевании Эребора. А тут переживания только изза того что Фили может стать игрушкой в чужих руках и отбить у Торина трон.

Ну да, то, что жениха могут убить до свадьбы (а речь именно об этом, трон только так можно отнять) - это совершенно не повод для переживаний. Невесте прям даже не к лицу.
Может, все-таки не стоит валить в кучу мух и котлеты? А то странно получается - если никто ни о ком не должен беспокоиться и переживать, если убьют, то о чем вообще вся история? Дис тоже незачем за сыновей переживать - сколько раз их уже могли убить, ну, убьют в конце концов, что за горе-то? Гномка же, ничего не боится...

Просто душа поэта не выдерживает

Загадочная какая душа... тут Торина вовсю упрекают, что в нем никаких родственных чувств не осталось, а душа поэта требует вообще все эти чувства упразднить за ненадобностью ввиду приближения Тьмы с востока...

[*Asher*]

Сиреневый Кот,

Мнения о Герде просто-таки диаметрально противоположные звучат,

А я не высказывала мнения о Герде.
У меня, кстати, вообще его нет. Не обязательно проникаться эмоциями к каждому персонажу.
Я высказала благодарность за саму ветку фика.

[Ferry]

Текст прекрасен, спасибо большое автору.

У Кили же прогрессирующая драконья болезнь, я правильно понимаю?

[Сиреневый Кот]

*Asher*

А я не высказывала мнения о Герде.
У меня, кстати, вообще его нет.

Охотно верю. Но читать с удовольствием сюжет с персонажем, который раздражает до скрежета зубовного, едва ли получится. Так что по мне, это хоть и косвенно, но положительная оценка ))

Ferry,

У Кили же прогрессирующая драконья болезнь, я правильно понимаю?

Не то чтобы прогрессирующая, но элементы ее присутствуют (гены - штука упрямая).

[Ferry]

Сиреневый Кот,

Не то чтобы прогрессирующая, но элементы ее присутствуют (гены - штука упрямая).

мне показалось, что проявления идут по-нарастающей хотя, возможно, их просто стресс провоцирует. с другой стороны, это и есть прогрессия...

[Сиреневый Кот]

Автор выплыл из реала. текст практически дописан, и можно начинать выкладывать финал. Последняя глава разделилась на три части, первая готова, еще две шлифуются...

[Сиреневый Кот]

Исполнение 1, 21/23 3910 слов

21.1

Возвращения в Эребор память Фили не сохранила.
Он просто открыл глаза, вырываясь из вязкого, болезненного забытья, и увидел над собой потолок и стены своей спальни. Выдохнул блаженно — вот приснится же такое, по голове его, что ли, ударило чем?.. — и заснул уже спокойно и без сновидений.
С той же мыслью и тихой радостью (дома!) он пробудился снова. Просто лежал, вдыхая родной, домашний воздух, и прислушивался к тишине, нарушаемой только потрескиванием огня в камине...
И к собственным ощущениям. Они, в отличие от мыслей, выходили совсем не радостными. Шевелиться не хотелось, тело казалось тяжелым и непослушным, в ребрах тупо ныло, на левом бедре, похоже, потихоньку заживала рваная рана. Хорошо же его отделали, вспомнить бы еще, кто и как. Должно быть, в горячке лежал — немудрено, что снилась всякая чепуха...
Сколько же он так провалялся?
Рядом раздался шорох и протяжный не то вздох, не то всхлип, и Фили, вздрогнув, открыл глаза.
На стуле подле кровати сидела Дис. Фили не помнил, когда последний раз видел мать плачущей... а сейчас она прикладывала к глазам вышитый платок.
— Мама?..
Она тоже вздрогнула и вскинулась:
— Фили!.. — вскочила со стула, метнулась к кровати. — Хвала Создателю, наконец-то... Как ты, малыш? Болит?..
— Так... немного. — Он с трудом сглотнул. — Пить-то мне можно? Вроде рана не в животе...
— Можно, конечно. Сейчас...
Мать помогла ему приподняться на подушках, подала чашку с душистым травяным отваром.
— А воды нет?
— Есть. Но это полезнее будет. Ты же не ел столько дней...
— А... сколько? — спросил Фили, осторожно пробуя отвар. Ничего, даже не противно...
— Два дня здесь, да еще дорога...
— Дорога?..
Фили нахмурился, допил отвар, вернул матери чашку. Некоторое время просто лежал молча, соображая. Дис тоже молчала, просто сидя рядом на кровати и держа его за руку.
— Мама... а что со мной было? Где меня так?..
Она посмотрела ему в лицо:
— А ты не помнишь? Мне сказали, ты попал в пургу ночью и нарвался на стаю волков... но не объяснили, куда ты шел и зачем.
— Что?.. — Фили дернулся было приподняться, снова упал на подушки. Закрыл глаза, переводя дыхание. — Так это не сон...
— Не сон? — встревожилась Дис. — О чем ты?..
— Так... обо всем. Головой я все-таки ударился, да?
— Да, и ребра помяты. Верно, с пони упал?
— Упал... неудачно.
От блаженного спокойствия не осталось и следа. Разом придвинулось недавнее прошлое: деревня, последний вечер с братом, ночное бегство, пурга, волки. Казавшаяся бесконечной дорога через лес, трактир, лекарь-человек, кровать с жестким тюфяком...
И все. Дальше в памяти был провал, темнота, в которой обрывки собственных ощущений кружились неуловимыми искрами и растекались, как будто вода лилась, охлаждая горящую кожу, и звучали обрывки голосов — и знакомых, и совсем чужих; кровать превращалась то в покачивающуюся на мелкой ряби лодку, то в тряскую телегу. Все смешивалось, ни одну мысль или ощущение не удавалось поймать и задержать надолго.
Что же там произошло и как получилось, что он снова дома?
— Фили? — тревожно окликнула мать, и он открыл глаза:
— Да... все в порядке, мама. Только я и впрямь не помню, как сюда попал. Как потерял сознание в трактире, так и все...
Дис покивала:
— Да, тебя и нашли без сознания. И привезли домой. Рана на бедре воспалилась, но хвала Создателю, все оказалось не так плохо...
Ее голос дрогнул. Фили глянул внимательнее на ее лицо, на белые ручейки в темных волосах, которых прежде не было — и мысленно дал себе затрещину.
— Мама... Мам, ну что ты... все же обошлось, мама...
— Ты сам-то в это веришь? — спросила она, на миг отвернувшись, чтобы стереть слезы. Пересела поближе, взяла Фили за руку. — Что вы натворили, балбесы несчастные?!
— Мам, я...
Стукнула дверь.
— Можно? — спросил женский голос, чуть более высокий и мелодичный, чем у Дис.
Принцесса выпрямилась, улыбнулась — устало, но не натужно.
— Конечно, милая. Проходи...
Простучали легкие шаги, и в поле зрения Фили появилась молодая, кажется, немногим старше него, женщина. В темно-зеленом платье, с пышной медно-рыжей прической.
— Как он?.. — начала было незнакомка, но, глянув в лицо Фили, улыбнулась. — О, вижу, что неплохо.
У нее были зеленые глаза в мохнатых ресницах и немного вздернутый носик, а улыбка совсем юная и шаловливая...
И он точно никогда не видел ее прежде.
— Мама?
— Это Герда, Фили, — отозвалась Дис. — Твоя королева.
— Королева?.. — он попытался приподняться на локте. — О... я прошу прощения...
Герда чуть-чуть порозовела и протестующе качнула головой — звякнули ажурные серьги:
— Еще не королева. А тебе еще не разрешали вставать... принц Фили.
Фили снова откинулся на подушки, не отрывая взгляда от девушки.
Герда.
Королева...
Не слишком она была похожа на королеву, но Торин не просто так же выбрал именно ее?
— Я прошу прощения, что не могу встать и поприветствовать мою королеву, как подобает, — закончил он начатую фразу.
— Не за что извиняться, — вздохнула Герда. — На что мне приветствия, если ты после них опять свалишься? Мне будет приятнее, если ты поправишься к нашей свадьбе.
— К свадьбе?.. — споткнулся Фили. — Да... Но я же...
— Поправляйся, — тоном мягкого приказа перебила она. Глянула вдруг серьезно, без тени улыбки — будто прямо в душу...
Дис тихонько заметила:
— Торин не хотел, чтобы ты сюда приходила.
Герда сморщила носик с непередаваемой смесью упрямства и виноватости:
— Да. Только если делать все так, как он хочет — придется сидеть в сокровищнице, накрывшись хрустальным колпаком...
Она еще раз улыбнулась Фили и исчезла, шелестя пышными юбками, так же стремительно, как появилась.
— Мама... — шепотом окликнул Фили, все еще глядя в сторону двери — насколько мог повернуть голову. — Мама, кто она? Откуда?..
— Родственница Даина. — Дис вздохнула, уже думая о чем-то своем. — Вернее, королевы Рунгерд. А до свадьбы времени осталось всего ничего...
— Ну и что? — не понял Фили. — Я что, присутствовать там должен?
Дис помолчала, хмурясь.
— Все не так просто, малыш. Но начинать нужно с самого важного. Лежи, я позову лекаря...
Она встала и тоже направилась к двери.
Фили проводил ее взглядом — и только тогда понял, что так ничего и не узнал. Кто его нашел, что означает возвращение домой, и главное — как подать весточку оставшемуся в деревне Кили?..

[Сиреневый Кот]

21.2

* * *

Ни назавтра, ни в следующие дни ответов не стало больше, а вопросов — меньше. Фили чувствовал себя все лучше; Оин, посещая его, всякий раз одобрительно кивал, хотя и предупреждал, что рана на ноге будет заживать долго и как бы хромоты после себя не оставила. Дис тоже приходила, сидела подолгу, расспрашивала о жизни за прошедший год, но — странное дело — о здесь и сейчас происходящем не говорила ни слова. На осторожные вопросы отвечала уклончиво либо просто молча качала головой. Оина расспрашивать тоже было бесполезно, про его помощника и говорить нечего... Не требовалось большого ума, чтобы понять — объяснять ситуацию намерен сам король и тогда, когда опять же сам сочтет нужным.
А когда сочтет — ему одному и известно.
На пятый день Оин разрешил Фили встать с постели. Нога слушалась еще плохо, ребра отзывались болью на резкие вздохи или движения, о том, чтобы самостоятельно надеть хотя бы штаны, нечего было и думать, но Фили все-таки прошелся по комнате — в длинной рубахе, босиком и опираясь на принесенный помощником лекаря костыль и руку матери, благо, в его спальне было достаточно тепло...
И впервые озадачился кое-чем еще.
— Мама, а из комнат выходить мне можно?
— Почему ты спрашиваешь? — Дис помогла ему присесть на скамейку у стены, села рядом. — Разве кто-то называл тебя здесь пленником?
— Никто не называл, — качнул головой Фили. — Но ты слишком о многом молчишь, мама. О таком, что обязательно рассказала бы, если бы могла. А если тебе запрещено говорить, сильно ли я ошибусь, если сочту этот запрет не единственным?
Дис очень невесело улыбнулась.
— Да... ты, как всегда, все понял верно. Держать тебя взаперти никто не собирается, но выходить ты пока что можешь только в ближние галереи.
— В которых некого встретить и не с кем поговорить, — без удивления кивнул Фили. — Что ж, вполне объяснимо. Осталось дождаться, пока король удостоит меня встречи и разговора. Если удостоит.
— Фили...
— Не надо, мама. Я же понимаю, что меня подобрали только из жалости, чтобы не дать умереть в том захолустье. И если меня так же молча выдворят обратно... я не удивлюсь.
— «Так же молча» тебя никто никуда не выдворит, — проговорила Дис негромко и спокойно, но так, что сомневаться в ее словах не захотелось. Встала. — Мне пора, Фили. Тебе помочь до кровати добраться?
— Не беспокойся, мама, я сам.
— В смежной комнате слуга всегда дежурит, по имени Флои. Если понадобится — зови.
Дис поцеловала его в темя и ушла. Фили еще посидел, собираясь с силами, потом взялся за костыль. Не стал возвращаться в постель сразу; осторожно, прислушиваясь к ощущениям, прошел по комнате вдоль стен. Не слишком это было легко и радостно, но что с того? Привыкать двигаться все равно нужно, любой же лекарь подтвердит...
Удивительно, в комнате ничего не изменилось, будто хозяин и не покидал ее на целый год... вернее, отсутствовал целый год, а покидал навсегда. Вещи были на прежних местах, на сундуке в углу лежала аккуратно свернутая одежда. Темно-голубой кафтан с богатым золотым шитьем, пояс... Рядом, на полу — удобные башмаки с пряжками. Все, от чего Фили успел отвыкнуть, живя в лесной деревне.
Странно это было, очень странно. Как будто ему намекали, что прежнюю жизнь можно вернуть, если... если что? На каких условиях пропавшие принцы могут благополучно «найтись»?
Или... не принцы, а принц? Ждут ли так же хозяина комнаты младшего?..
Если условием возвращения Фили домой будет осуждение и изгнание Кили, разговора точно не получится.
Ощутив нарастающую слабость и головокружение, Фили доковылял до кровати, улегся и некоторое время просто лежал, откинувшись на подушки и закрыв глаза, в ожидании, пока стихнет в ушах гулкий стук сердца.
...Может, все-таки не стоит вот так молча сидеть и ждать королевского внимания? Кили там, в деревне, должно быть, извелся от беспокойства, нужно хотя бы сообщить ему, что произошло и куда делся его брат. Быстрее всего отправить весточку с вороном, но мудрые птицы не подчиняются никому, кроме короля, без его ведома никто и никуда срочных посланий не отправляет. Обычные гонцы, впрочем, тоже без приказа с места не тронутся...
Можно, конечно, поторопить встречу. Попросить мать передать просьбу — неужто откажет?
Только будет ли от этого польза? И — что тревожило Фили куда больше — с чего начинать разговор? Пока он шел в Краснолесье с намерением предупредить Торина об опасности, все представлялось более-менее ясно: встретиться, рассказать о предполагаемых кознях краснолесской ратуши, возможно, услышать в ответ какое-то подобие благодарности — и тогда уже заводить речь об условиях возвращения домой. Но вышло иначе, и непонятно, получил ли король предупреждение, оказалось ли оно полезным... Просить о возвращении сейчас вроде как глупо, поскольку Фили уже дома. Спрашивать, надолго ли, тоже как-то странно... И то, что король не торопится побеседовать с ним лично, хорошим признаком никак не казалось.
Наверно, все-таки лучше пока не торопить события...

[Сиреневый Кот]

21.3

* * *

Молва ничуть не преувеличивала выносливость и живучесть гномов; силы стали возвращаться к Фили очень быстро, стоило отступить лихорадке. Ночь спокойного сна — и он уже смог не только подняться на ноги, но и пройтись по комнате, не чувствуя головокружения и не боясь свалиться на следующем шаге. Рана, конечно, враз не зажила, и при ходьбе по-прежнему нужно было опираться на костыль, но теперь это был лишь вопрос времени...
Оин, осмотрев рану и расспросив Фили о самочувствии, одобрительно кивнул, заявил, что все совсем неплохо, намного лучше, чем могло бы быть, и скоро можно будет посетить целебные купальни. Потом напомнил, что пить лучше не воду, а травяной отвар из вон того кувшина на столике, пообещал заглянуть после обеда и ушел, так и не дав Фили даже начать задавать вопросы.
Конечно, был еще слуга, который помогал ухаживать за принцем, приносил еду, чистые рубашки и перестилал постель, но что с него возьмешь? Прежнего своего слугу Фили мог попытаться расспросить, а этого гнома по имени Флои, молоденького, молчаливого и очень застенчивого, он раньше даже не видел и не знал, как с ним заговорить и насколько можно верить его словам.
Оставалось дождаться мать и попробовать все же поговорить с ней. Неизвестность выматывала хуже болезни...
Тратить время попусту не хотелось, его и так было потеряно много. Раз уж не получалось разговоров, так хоть тело привести в порядок следовало. Отлучившегося слугу Фили решил не ждать, сам осторожно, стараясь не потревожить рану и едва сросшиеся ребра, натянул просторные холщовые штаны, обулся, поудобнее ухватил костыль и стал аккуратно и не спеша прохаживаться по комнате, держась поближе к стенам и попутно рассматривая и припоминая.
Высокое зеркало в углу, скамья, на которую очень удобно было сваливать одежду и снаряжение, дверь небольшой домашней мыльни, стол, на нем — еще одно зеркало, резной деревянный ларец для гребней и украшений, куча разных вещиц, любимых Фили... или Кили? Да обоих... В другом углу — сундук с одеждой...
Ничего как будто не изменилось, но ощущения возврата в прошлое не было. Что-то все же стало другим. Или это сам Фили стал другим? Ему случалось подолгу жить вне дома, когда гномы Синих Гор отправлялись с торговым караваном на заработки. Такие поездки могли длиться по несколько месяцев, а если удавалось найти хорошую работу — то и год-полтора. Но год для гнома срок невеликий, и так радостно было возвращаться и видеть, что дома все по-прежнему, и неизменность эта радовала надежностью и покоем...
Почему же на сей раз все иначе? Неужели потому, что вернуться в родные места Фили не рассчитывал?
Но он ни дня не прожил без воспоминаний о доме и надежды увидеть его снова. И надежда сбылась, пусть пока и непонятно, как и почему.
Так в чем же дело?..
Под ладонь, которой Фили осторожности ради придерживался за стену, попала тонкая, едва опознаваемая на ощупь трещина. Он остановился, отвлекшись от своих мыслей, глянул на стену.
Не трещина — край потайной двери. Той самой, которая хорошо служила им с Кили целый год жизни в Эреборе, но в конце концов бесславно подвела.
Фили потянулся было открыть, но передумал. Даже если дверь не заперта совсем, все равно проем низкий, сам переход — тесный и темный. Какая радость соваться туда с костылем и перевязанными ребрами? Почему бы не пойти обычным путем, через общую гостиную? Заодно и посмотреть, есть ли там какая-нибудь охрана...
Охраны не было, ни в смежной со спальней комнате, ни в следующей — общей. Либо стерегли где-то дальше, чтобы лишний раз глаза не мозолить, либо вообще особо не стерегли. И то, далеко ли убежишь на одной ноге и с костылем?
Фили постоял на пороге, прислушиваясь, потом все так же не спеша и осторожно зашагал к дверям покоев Кили. Толкнул створки.
Первая комната была погружена во мрак — светильники никто не зажигал, а от единственного имеющегося световода проку немного. Оставив позади открытую настежь дверь, Фили прошел дальше и остановился, переступив порог спальни, достаточно светлой и без светильников. Окинул комнату взглядом, ища... а что, собственно, тут можно было найти? Кили почти все время проводил в комнатах брата и на ночь приходил через потайной ход...
Стоп. Потайной ход.
Фили глянул в сторону тайной двери. Все верно, с порога ее не видно, даже неплотно прикрытую. Как же Торин ее нашел в тот проклятущий день? Заглянул в спальню Кили, никого там не застал и вместо того, чтобы уйти, пошел бродить по пустой комнате? Почему?
Конечно, понимание тех рассуждений Торина сейчас ничего не изменит. Но все-таки, что в этой комнате могло навести короля на мысль осмотреть ее тщательнее? Ничего особенного, комната как комната, пустая и...
И безликая.
Догадка оглушила, как ведро ледяной воды.
Совсем пустая, лишенная ощущения жизни комната. Если Торин, только заглянув сюда, заметил странность — сколько еще гномов могло увидеть и понять то же? Вездесущая дворцовая прислуга, которая все видит и все понимает...
Это надо же было оказаться такими идиотами.
От внезапной злой досады сжало горло. Фили всхлипнул, крутнулся прочь, неловко зацепил костылем дверной косяк и упустил деревянную рукоять. Дернулся подхватить, задохнулся от резкой боли в ребрах — и в ногу будто снова впились волчьи зубы.
В глазах потемнело; ухватиться на гладкой стене было не за что. Он бы и свалился тут же, но чужие руки, невесть откуда возникшие, подхватили под здоровый бок и локоть и удержали.
Сквозь гул в ушах пробилась пара фраз на крепком кхуздуле; кое-как отдышавшись и проморгавшись, Фили поднял взгляд на своего спасителя, за руки которого продолжал цепляться.
И изумился, поняв, что перед ним женщина. Даже, скорее, девица. Не Герда, хотя тоже молодая и как будто незнакомая...
— Ну что, полегчало? — спросила она. — На ногах удержишься? Постой, костыль подам...
Фили, сглотнув, кивнул. Девушка крепче прижала его к стене, ногой подкатила ближе лежавший на полу костыль. Ловко подняла.
Получив опору, Фили вздохнул с некоторым облегчением:
— Спасибо... Прости, я не знаю твоего имени.
— Меня зовут Фригг, — сообщила девушка, глядя серьезно и внимательно. — Я служу принцессе Герде... Куда ж тебя понесло без сопровождающих, принц? А свалился бы?
— Это случайность. — Фили ощутил, как теплеют щеки, и порадовался, что успел вывалиться из спальни в почти темную первую комнату. — Я хорошо себя чувствовал...
— Оно и видно, — хмыкнула Фригг. — Идем, провожу до твоих комнат.
Спорить было глупо, да и смысл? После столь «удачного» выхода так и так надо прилечь отдохнуть...
— А... что ты делала в этих покоях? — спросил он осторожно.
В ярко освещенной общей гостиной стало видно, что Фригг действительно очень молода, черноволоса и по-своему, непохоже на Герду, красива.
Впрочем, разве женщины бывают некрасивыми?..
— Принцесса меня отправила с поручением, на обратном пути велела зайти тебя проведать.
— Принцесса беспокоится обо мне?
— Ну... не то чтобы очень беспокоится. Но просто жаль трудов. Мы же тебя в своей повозке везли в Эребор, ухаживали...
От такого откровения Фили по-настоящему бросило в жар.
— Вы — это кто?
— Не Герда, — хмыкнула Фригг, от которой не укрылось его замешательство. Придвинулась ближе, заглянула в лицо. — Прости, я не хотела тебя задеть. Просто... не видела прежде, чтобы из-за такого пустяка было столько смущения. Ни за что не поверю, что ты в лазарете не леживал — с такими-то шрамами...
— Вы и шрамы видели? — криво усмехнулся он. — Тогда да, чего уж стесняться...
— Не видел ты себя в этом гоблиновом трактире, — уже без тени улыбки проговорила Фригг. — Вот уж точно, гиблое место — если гном там едва не загнулся от пустячной раны... Ты ложись давай, как бы хуже не стало от... хмм... прогулки. Я сейчас слугу пришлю.
Она проводила его до порога спальни, дождалась, пока он сядет на кровать, и, улыбнувшись ободряюще, ушла.

[Сиреневый Кот]

21.4

Фили посидел еще, снова оглядывая комнату. Взгляд его зацепился за маленький сверток на столе возле зеркала, которого раньше как будто не было. Он доковылял до стола, ухватил этот сверток, вернулся на кровать. Развернул чистую тряпицу.
Из обрезка холста выпали два обломка деревянного гребня.
На краткий миг Фили забыл дышать. Потянулся осторожно, взял обломки, сложил их вместе. Сглотнул подступивший к горлу ком, вспомнив себя недавнего.
Испытаний хотелось. Всё преодолеть, всех победить, стать героем, доказать свое право... Хотел — получил, вот оно, испытание. Только не победить в нем и не одолеть. Помнить, гадать, в чем виноват и могло ли сложиться иначе — и понимать, что ответа не узнаешь.
Никогда.
Вот, братец Финн, вся цена и тебе, и твоему геройству: сломанный деревянный гребень и безвестная могила в скале среди чужого леса.
Перед глазами поплыло. Фили зажмурился и прижал к глазам ладонь. Сейчас слуга придет, еще не хватало...
Дверь и впрямь стукнула. Прошелестели быстрые шаги.
— Фили?.. — Перед ним возникла встревоженная Дис. — Малыш, тебе плохо? Потерпи, сейчас за лекарем пошлю...
— Не надо, мама. — Он опустил руку, украдкой вытерев мокрую ладонь о подол рубахи. — Не надо лекаря.
— Так ли? — Она склонилась, тревожно глядя ему в лицо. — Что с тобой?
— Ничего, мама. Ничего... Просто задумался. Бывает. — Он снова посмотрел на лежащий рядом гребень. — Мама, а вот это... откуда здесь?
Дис выпрямилась, как будто немного успокоившись.
— Эти обломки? В твоем мешке были, на самом дне. Я еще хотела тебя спросить, да забыла... Гребень совсем новый, а уже сломан.
— Да... — Фили прикрыл глаза, чтобы мать не заметила блеска. — Видно, я его случайно прихватил, когда вещи собирал. С запасной рубашкой...
— Но откуда он? Ты решил заняться резьбой по дереву?
— Нет. Это должно было стать подарком. — Фили вздохнул. — Был один гном, мама... там, где мы жили. Молоденький, робкий. Привязчивый. Я помочь хотел. Поучить чему полезному, проходимцев кое-каких отвадить, покоя ему не давали... Я и не думал, что он... В общем, он это сделал для меня, тайком. Чтобы в любви объясниться. И не успел.
— Что же случилось? — осторожно спросила Дис.
— Он погиб. Случайно. И так по-глупому... Я...
Дис присела рядом на кровать, глядя серьезно и выжидательно.
— ...потом как-нибудь тебе расскажу, ладно?
— Хорошо. Потом так потом, — пожала она плечами.
Фили попытался улыбнуться:
— Мама, я спросить хотел. Я отца почти не помню, и тебя рядом с ним — едва-едва... Скажи, на что это похоже? Ну, когда встречаешь того, кто... для тебя единственный?
Дис немного откинулась назад, будто собиралась прилечь отдохнуть. Тень тревоги сошла с ее лица, сменившись тихой и светлой, незнакомой Фили печалью.
— Я никогда об этом не думала, — призналась она, помолчав. — Это просто было, мы этим жили, а на что похоже и с чем сравнивать... не знаю.
— Мама...
— Не знаю, малыш. Это будто встретил часть самого себя и внезапно понял, что прежде не был целым. Иначе никак не сказать.
Фили чуть сдвинул брови, задумавшись:
— Вы... были похожи с отцом?
— Едва ли, — вздохнула Дис и улыбнулась. — Чтобы дополнять друг друга, не нужно быть похожими. Одинаковое хорошо при возведении колонн и украшении лестниц, как говаривал твой прадед. А в любви похожесть — не главная ценность. Правое и левое, верх и низ, свет и темнота — они разные, но существуют только вместе. И так повсюду в мире...
Фили прикусил губу и опустил голову, снова уставившись на гребень.
Разные части большого целого...
Дис пересела ближе, мягко коснулась его волос:
— Фили...
— И вы никогда не ссорились? — спросил он, очень стараясь говорить ровно.
— Чтобы совсем «никогда» — едва ли вообще бывает, родной. — Она тихонько погладила его по голове. — Фили, я ведь понимаю, к чему эти расспросы. Давай поговорим...
— О чем?
— А разве не о чем? Фили, я росла с двумя братьями. Мы были очень близки — одна семья, одна кровь, общие радости, общие беды... Думали о многом одинаково, понимали друг друга с полуслова. Я думала, что ближе не бывает... пока не встретила Вагни.
— Я тоже рос с братом. Но пока не знаю, что мне думать, мама, — тихо проговорил Фили. — Не знаю.
— Не спеши. Послушай меня...
— Мама. — Он поймал ее руку. — То, что я прямо сейчас хочу узнать, ты все равно не скажешь. А про остальное... не надо, хорошо? Очень много всего случилось за последнее время... Я не хочу ничего обсуждать. Пока не хочу.
— Хорошо, — согласилась она и свободной рукой погладила его пальцы, крепко державшие ее запястье. Мягко высвободилась. — Как скажешь. Поговорим позже. Сейчас тебе лучше отдохнуть.
— Да. Наверно...
— Ложись. Я позову Оина.
Она помогла ему забраться на кровать, поправила одеяло, убрала на стол сломанный гребень и ушла.
Фили снова остался один. Улегся поудобнее, откинулся на подушку, прикрыл глаза.
Может, и не стоило вот так сходу обрывать разговор с матерью. Но слишком очевидно было, о чем она собирается говорить. Наверняка ей кажется, что рассказы о ее и ее братьев юности помогут Фили понять, почему он сам так неверно истолковал свои чувства к брату. Для матери конечно же проще и легче именно это — убедить себя и их, что они просто ошиблись, запутались, и достаточно будет покаяться, попросить прощения и не делать больше глупостей.
Это и впрямь было бы очень удобно, но...
Признать ошибку Фили не боялся, страх давно перегорел и переболел. Но чтобы признать, нужно понять. Не согласиться с подсунутым удобным объяснением. Понять. Разобраться — для самого себя, если больше никому это не нужно — что произошло и почему. В себе самом разобраться.
Как иначе он вернется к брату? С чем?
И ведь насколько бы все было по-другому, если бы их попытались насильно разлучить, или наложить какие-нибудь особые запреты, или, как подозревал Кили, нарочно начали бы создавать им трудности и расставлять ловушки. Много легче собраться с мыслями, когда одолеваешь сопротивление. Но не было ничего. Ни преследований, ни запретов, ни попыток разлучить... Так что же получается? Пока они, пусть и не слишком всерьез, чему-то противостояли и с чем-то боролись, все было замечательно, а стоило остаться наедине друг с другом и со своими чувствами — и любовь дала трещину?
Как так может быть?..
Ему казалось, что главное — вернуться домой, и все встанет на свои места. Но вот он дома, и многое ли стало правильнее? Увы, нет, ясности не прибавилось, ни в мыслях, ни в чувствах. А вот поводов для растерянности прибыло. Теперь еще и тягостное смущение. Фили вспомнил себя, краснеющего от того, что за ним больным ухаживали девушки. От одной мысли об этом снова загорелись щеки, хотя, казалось бы — ну что такого? Обычное вроде дело...

[merryginn]

чем дальше, тем больше сжимает горло, как от чего-то непоправимого *замерла в ожидании, что дальше*

[vilranen]

страшно мне что-то. затишье...

Ура прода!! Ещё не читала, но сам факт

[*Asher*]

Ой!
Вот полностью соглашусь с merryginn, она прекрасно выразила реакцию на выложенное.
Чёрт, ну почему мы всё время беззаботно забываем формулировку заявки?
(В тихой истерике) Вот на кой ляд я на неё подписалась?! А всё автор виноват! Потому что - ну как же его не читать?
И вот вам результат!

[Сиреневый Кот]

Исполнение 1, 22/23 5360 слов

22.1

Новые волнения не прошли даром. Фили проснулся до рассвета, разбуженный видением, ярким, как явь. Он видел брата; Кили сидел на крылечке их дома в деревне и играл с маленьким кинжалом, подбрасывая его и втыкая в землю то правой рукой, то левой. Ничего страшного или тревожного не было в этом видении, но сон пропал, и до утра Фили не сомкнул глаз.
Он поднялся с твердым намерением распутать все узлы раз и навсегда. Как — еще не знал, но молча сидеть и ждать, пока о нем вспомнят, больше не собирался.
Утро началось, разумеется, с визита Оина. Поговорить с ним хоть о чем-то, кроме успешно заживающей раны, опять не получилось, Фили этому уже не удивлялся и не огорчался. Он позавтракал, причесался — как следует, а не абы только волосы убрать — и позвал слугу помочь одеться. Разгуливать за пределами своих комнат в исподнем было бы неудобно, а надеть обычные штаны, кафтан и сапоги без помощи не получалось. Так ведь за тем и слуга к принцу приставлен, верно?
И очень хорошо, думал Фили, влезая в поданный слугой кафтан, что этот Флои, при всей своей застенчивости, не походил на Нара ничем, кроме возраста. Неразговорчивый он был и неулыбчивый, но спокойный, основательный и полный тихого достоинства. И руки у него были умелые и уверенные.
— Я хочу прогуляться, — сообщил Фили, застегивая пояс. — На внешнюю галерею выход не закрыт?
— Нет, — без удивления отозвался слуга. — Только там сегодня холодно и ветрено. Вам лучше надеть теплый плащ.
Он достал из сундука и набросил на плечи Фили плащ с меховым подбоем.
— Ловко у тебя выходит, — заметил принц, давая застегнуть узорчатую фибулу у воротника. — Но я прежде не видел тебя среди слуг. Откуда ты?
— Я и не слуга, — по-прежнему спокойно пояснил Флои. — Я — ученик лекаря. Как говорит мой наставник, я хорошо чувствую, что нужно больному или раненому, даже если он сам ничего сказать не может. А вы были без сознания... Вот меня к вам и приставили.
— Понятно, — кивнул Фили. — У тебя действительно хорошо получается. Сейчас ты можешь быть свободен, я пройдусь.
— Я провожу.
— Не надо, я знаю дорогу.
— Я понимаю. Но мне уже досталось за то, что позволил вам бродить по соседним комнатам в одиночестве. Лучше я буду поблизости.
Опять, мысленно дал себе затрещину Фили. Опять его недомыслие принесло неприятности...
— Мне жаль, Флои. Это получилось случайно... Хорошо, чтобы тебя не подводить... проводи меня.
— Да, мой принц... Не спешите, резкие движения вам могут повредить.
Фили поудобнее ухватил костыль и направился к двери, предоставив слуге идти следом.

* * *

Холодный, с запахом снега ветер налетел и вцепился в одежду и волосы, едва Фили ступил под арку, ведущую на галерею. Это была не та галерея, которую он видел в жутковатом сне про Торина и Балина, другая — выше, меньше размером, с высоким массивным парапетом. И с удобным закутком в противоположном конце, образованным закругленной стеной — там была вырублена неширокая скамья.
Фили остановился у парапета, оперся на шершавый край. Долго смотрел вперед и вниз, на склон Горы, и дальше — на равнину и кромку леса на востоке.
День выдался ясным и ярким, в такую погоду, если присмотреться, можно было различить верхушки башен Краснолесья. А где-то рядом с ними, среди леса, пряталась деревня, где ждал Кили и куда нужно было суметь добраться.
Не желая поддаваться унылым мыслям, Фили отвернулся от парапета, подковылял к скамье и сел, аккуратно устроив больную ногу и положив костыль так, чтобы случайно не упустить. Заботливого Флои он попросил на галерею не выходить, под обещание, что будет очень осторожен и, если вдруг чего, то сразу позовет на помощь. Звать не хотелось, значит, следовало быть и впрямь поаккуратнее.
Намерение добиться встречи с королем его не покинуло, но как и о чем говорить, он по-прежнему представлял себе довольно смутно. Потому и решил подышать воздухом в тихом месте — чтобы побыть одному и собраться с мыслями.
Он был уверен, что никто его покоя не потревожит, просто потому, что никому с ним встречаться и разговаривать не разрешено. Не зря же ближние к покоям принцев галереи были пусты, так, будто на них заклятье наложили...
Но на деле вышло иначе.
Порыв ветра донес эхо топота из-за арки; Фили оглянулся — и едва не смахнул многострадальный костыль на пол неосторожным движением, увидев на галерее Герду.
Принцесса жестом остановила там же, возле арки, двух своих спутниц — Фригг среди них не было — и неспешно, но и не особо медля, направилась к Фили.
Галерея была длиной шагов в пятнадцать, этого как раз хватило, чтобы Фили успел выдохнуть, спокойно взять костыль, спокойно же подняться на ноги и повернуться навстречу Герде. Поклонами они обменялись одновременно.
— Доброго дня тебе, принцесса.
— И тебе. Надеюсь, я ничему не помешала?
Зеленые глаза в пушистых ресницах смотрели внимательно и серьезно, и Фили снова ощутил непонятное смущение.
— Я... хотел побыть один, — сказал, неловко кашлянув и не успев решить, нужно ли поддержать разговор или лучше просто откланяться и уйти.
— Я знаю, — кивнула Герда. — Только будет ли от этого польза?
Фили, уже набравший воздуха, чтобы произнести извинения, осекся:
— А от этого должна быть какая-то польза?..
— Ты несколько дней почти только тем и занимаешься, что пребываешь в одиночестве. Так ли нужно тебе снова уединение?
— Я не понимаю, к чему ты клонишь, принцесса.
Герда вздохнула, ненадолго обратив взгляд куда-то вдаль:
— Я клоню к тому, что уединением и молчанием твоей беде не помочь.
— Моей беде?..
Щекам опять стало жарко — ну как, скажите, обсуждать такую «беду» с женщиной?
Герда вдруг поморщилась досадливо, наклонила голову. Проговорила тихо:
— Торин не хочет ничего обсуждать. И решать ничего не торопится. Просто молчит и чего-то ждет. Ты тоже молчишь и ищешь уединения. Так можно прятаться и молчать бесконечно. — Она повернулась к нему, спохватилась: — Ох, прости... Я забыла про твои раны. Сядь, пожалуйста, не стой...
Фили послушался, вернувшись на скамью и ожидая, что Герда тоже сядет. Она, однако, продолжала стоять у парапета. Глядела молча и думала о чем-то своем. Потом вдруг спросила:
— Тебя не слишком огорчает скорая потеря наследства, верно?
Фили, застигнутый врасплох сменой темы, пожал плечами:
— Меня никто не спрашивал, нужен ли мне титул наследника. Так что за смысл спрашивать, огорчает ли меня его потеря? Прямо сейчас есть вещи, которые беспокоят меня куда больше, чем титулы.
— Беспокоят настолько, что ты не желаешь о них говорить?
— Прости, госпожа, но говорить о них с тобой...
— Я не предлагаю говорить со мной. Из Эребора ведь не я тебя высылала.
Фили медленно покачал головой:
— Король до сих пор не удостоил меня своим вниманием. А я...
— А что ты?
— А я еще не просил встречи.
— Почему?
Она смотрела по-прежнему внимательно. Не торопила, не осуждала — просто ждала ответа. Неужто и вправду хотела помочь?..
— Я еще не придумал, как начать разговор. Раз ему все равно — что я могу сказать или сделать?
Герда вздохнула:
— Придется тебе думать побыстрее.
Фили невольно подобрался:
— То есть... ты хочешь сказать, что...
— Ты слышал, что король не хочет, чтобы я тебя посещала. И здесь и сейчас я нахожусь против его воли. Как по-твоему, сколько пройдет времени, прежде чем ему донесут, где его невеста?
— Тролль меня затопчи... — выдохнул Фили, нашаривая костыль.
— Тролли тебе сейчас ни к чему, — хихикнула Герда. — А король будет здесь... думаю, очень скоро.
Фили поставил костыль так, чтобы можно было быстро подняться на ноги. Снова посмотрел на стоящую в трех шагах девушку:
— Ты и впрямь думаешь, что это поможет?
Герда чуть-чуть пожала плечами:
— Разве можно наперед знать, что поможет, а что нет? Только предполагать. Но чтобы до чего-то договориться, нужно начать говорить. Вы не чужие друг другу, значит, попытаться стоит.
Это было верно, но...
— Почему ты это делаешь? Что тебе до меня?
— До тебя, наверно, ничего, — отозвалась она немного тише, чем прежде. — Твоя жизнь, твое дело...
— Тогда что?..
— Ты зря думаешь, что Торину все равно, — проговорила она, и Фили показалось, что она старается скрыть волнение. — Когда мы тебя нашли... Я думала, он этот трактир по бревнышку разнесет. И ратушу заодно...
— Ратушу?..
— Ну да, ты же написал, что какой-то их советник тебя преследовал. Торин и решил, что он тебя в ловушку загнал... Ладно еще, что вовремя все разъяснилось. Ему не все равно, можешь не сомневаться. — Она прислушалась к чему-то, чуть-чуть улыбнулась. — Удачи тебе, принц.
Повернулась и пошла назад к арке — как и первый раз, не спеша и не медля.
Задуматься, что такое она там услышала, он не успел: в следующий миг из-под арки мрачной тенью возник Торин.

[Сиреневый Кот]

22.2

— Герда!..
Фили вскочил на ноги, судорожно вцепившись в проклятый костыль, дернулся вдогонку за Гердой — еще не хватало прятаться за ее спиной перед гневом короля! — но замер, сделав едва пару шагов.
— Герда, я же просил тебя...
Она, даже не замедлив шага, перехватила и буквально утянула короля назад к арке. Фили еще успел подивиться — обычно вот так перехватить Торина, особенно в порыве негодования, было задачей не из легких... Правда, у края галереи он остановился, что-то сказал, но уже куда тише, так, что слов было не разобрать. Герда тоже остановилась, повернулась к нему лицом — вполоборота к Фили, — заговорила негромко и, похоже, убедительно.
Мгновения тянулись, кажется, бесконечно; Фили замер, забыв дышать и пытаясь понять смысл разговора, для его ушей не предназначенного. Увы, слышать он не мог ничего, оставалось только смотреть.
Герда между тем, продолжая что-то говорить, передвинулась ближе к Торину, взялась обеими руками за отвороты его мантии, потом как будто погладила ладонью меховую оторочку. Торин... качнул головой вроде бы отрицательно, но в это же время поймал и накрыл ладонью руку Герды. Этот жест выглядел бездумно-естественным, и как-то вдруг стало ясно, что, если кто здесь и нуждается в защите от монаршего гнева, то уж точно не принцесса.
Фили отвлекся, кажется, всего на пару вздохов, успокаивая тревожно бьющееся сердце, а когда снова поднял взгляд, Герда уже скрылась под аркой. Торин постоял еще, глядя ей вслед, потом повернулся и неспешно направился к Фили.
Довольным он, разумеется, не выглядел, но и готовым немедленно разразиться громом и молниями не выглядел тоже.
Фили низко поклонился, молча, все еще не зная, что сказать. Удивительно, как может застать врасплох именно то, чего хотел и ждал все последние дни.
— Оклемался, значит, — кивнул Торин с выражением, очень похожим на сочувствие. — И сразу навстречу подвигам. Ладно, племянник, садись. Поговорим.
— Каким же подвигам, дядя? — спросил Фили, отшагнув к скамье.
— А сам не заметил?
Чувствуя, что краснеет — вот же напасть, сколько же можно всего подряд смущаться? — Фили нахмурился и попытался придать голосу равнодушие:
— За женской юбкой прятаться — невелика доблесть.
Торин задумчиво хмыкнул:
— Женская юбка, парень, иной раз полезнее каменных стен бывает... Особенно если знаешь, кого и от чего она может оградить. Так о чем ты хотел поговорить?
Фили сел, прислонил рядом к скамье костыль. Зачем-то расправил складки кафтана на коленях. О чем хотел поговорить...
Он посидел молча пару вздохов, потом все-таки признался:
— Не знаю. Мне казалось, ты не хочешь меня видеть. Я рассчитывал на встречу в Краснолесье, а о чем говорить здесь — так и не придумал. — Поднял взгляд на короля, проговорил тоном тише: — Ты был очень рассержен, когда мы в последний раз... беседовали.
Торин не удивился. Кивнул:
— Да, так и было. Признаться, ты очень огорчил меня. И очень разочаровал. От своего наследника я ожидал большей осмотрительности — и в решениях, и в поступках. Но что сделано, то сделано, надо думать, как жить дальше. Тем более, что все обернулось не так уж и страшно.
— Потому что появилась Герда, — заметил Фили более про себя, чем вслух.
— И поэтому тоже.
Скамья здесь изгибалась, повторяя контур стены. Торин подошел и сел лишь немного ближе к парапету, но достаточно, чтобы оказаться с племянником не рядом, а почти напротив. Просто сел, оперся руками о край скамьи. Качнулись косы с тяжелыми зажимами...
Их стало четыре, заметил принц про себя. А зажимы — наверно, подарок невесты. Ради чего еще Подгорный Король мог поступиться своими привычками?
— Это было нечестно, — проговорил Фили, отводя взгляд от завораживающе поблескивающих украшений.
— Что именно?
— Нечестно было заставлять нас выбирать между домом и... своими чувствами.
Торин не удивился и не рассердился.
— Нечестно пользоваться незнанием и давать невыполнимые обещания. Вы разве не знали, чем могут обернуться ваши игры?
— Знали, наверно, — совсем тихо отозвался Фили. — Но...
— Ну да, — коротко кивнул Торин.
Он откинулся назад, прислоняясь спиной к шершавой стене, помолчал немного. Снова обратил взгляд на племянника:
— В юности обычаи и традиции часто кажутся слишком суровыми, а требующие их соблюдения старцы — мрачными занудами. Обойти же какой-то запрет и не попасться и вовсе считается мерой высокой доблести. Правда, большинство любителей таких приключений все-таки помнят разницу между поротой задницей и потерей головы.
— Мы не искали приключений, — возразил Фили. — И нарушать запреты ради какой-то глупой доблести не собирались! Просто... не знаю. Так сложилось.
Король опять помолчал, глядя на него по-прежнему без тени гнева или раздражения.
— Да, просто так сложилось. И это, по-твоему, нечестно?
— Но по-всякому же может сложиться, — не сдавался принц. — И бывают особенные случаи. Если бы всё всегда было только по правилам, не было бы ни подвигов, ни легенд, или я не прав?
— Прав. Но объясни мне, какое отношение имеет к легендам то, что двум малолетним балбесам взбрело в голову потешить дурную плоть? Чем тут восхищаться и чему учиться?
— Но почему обязательно кто-то должен учиться и восхищаться? Мы поступали так, как чувствовали, как подсказывало сердце. Не ты ли говорил, что важно в первую очередь то, что думаешь и во что веришь ты сам?!
— Говорил. Но вера в собственные чувства не отменяет понимания последствий своих поступков. — Торин вздохнул глубоко, покачал головой. — Признаться, я не пойму, в чем ты пытаешься меня убедить.
В чем... Год назад Фили знал, как ответить на этот вопрос. А сейчас?
Он поглядел на свои руки, погладил шитье на подоле кафтана. Ответил честно:
— Не знаю. Я себя-то самого ни в чем убедить не могу...
— Совсем тупик? — спросил Торин негромко.
Фили вздрогнул, глянул ему в лицо, отвернулся.
— Не знаю, — повторил. Мотнул косами, проглотил трудный ком. — Эта проклятая деревня... Там нет времени, ни вчера, ни завтра — только сегодня. Будто один и тот же день повторяется и повторяется без конца и засасывает, как болото, и дела... вроде и делаются, а ничего хорошего не получается...
— Фили, — неожиданно мягко прервал его Торин. — Ты и впрямь думаешь, что все дело только в этом? В «проклятой» деревне?
— Нет, — выдохнул Фили. Ему уже стало все равно, правильные ли он выбирает слова. — Дело не в деревне. Просто я не могу без дома. Без нашего дома. И... без брата тоже не могу.
— Но ты все-таки решил оставить брата ради дома.
— Нет... — Он снова отрицательно мотнул головой. — Я хотел встретиться с тобой. Поговорить... Потому что так нельзя. Это неправильно.
— Было нечестно, теперь неправильно?
— Нечестно, неправильно — это только слова. — Фили с досадой пристукнул кулаком по скамье, передохнул решительно. — Не в словах дело, дядя. Все пошло не так, когда мы поселились в этой деревушке. Сначала по мелочам, потом — больше...
Торин приподнял бровь:
— Вам в новинку одолевать трудности?
— Дело не в каких-то трудностях. Мы — я и Кили... Мы стали отдаляться друг от друга. Стали сомневаться, бояться потерять, еще больше бояться напрямую обо всем этом поговорить. Даже поссорились из-за ревности... Я пытался убедить Кили, что нам нужно вернуться домой, чтобы спокойно подумать, разобраться, что происходит и что нам со всем этим делать, но без толку. Он ничего не хотел знать, кроме того, что дома мы не сможем быть вместе, что нас разлучат или еще чего хуже сделают. Это тоже было неправильно. — Он опустил было взгляд, но тут же снова поднял голову и посмотрел Торину в лицо. — Я не собирался каяться и отказываться от своих чувств только ради разрешения вернуться. И сейчас не собираюсь. Но я хочу понять.
— Понять, говоришь. — Король неспешно встал, прошелся до парапета и обратно, словно раздумывая. Остановился перед племянником. — Надеюсь, ты не воображаешь, будто все, что с вами произошло в той деревне, было кем-то подстроено.
— Кили так думал, — криво усмехнулся Фили. — А я... И рад был бы свалить на кого-нибудь наши трудности, да не получается. Все к тому выходит, что мы сами себе наделали проблем. Стоило только остаться наедине — и понеслось... Но почему так — я не понимаю.
Торин кивнул, помолчал еще.
— Хорошо, что ты хочешь разобраться и понять. Жаль, что только сейчас... Но, хвала Создателю, ничего непоправимого еще не произошло, значит, можно думать и разбираться.

[Сиреневый Кот]

22.3

Фили украдкой перевел дыхание:
— Мне казалось... то есть я боялся, что ты не захочешь больше со мной говорить. После того, как нас просто молча выставили за порог...
— Будь у вас настроение разговаривать, а не играть в секреты по углам — никто бы вас «просто молча» за порог не выставил. Но сейчас речь не о том. Ты знаешь, Фили, сколько мне было лет, когда дракон разорил Эребор. Я тоже был молод и горяч, и не слишком стремился слушать мудрых старцев. Но пока мы странствовали по миру, пока вынуждены были жить среди людей — я чего только не насмотрелся. Чего только не творят люди в погоне за тем, что приносит удовольствие, или возвышает среди им подобных, или... да мало ли что еще. Одни ради пущего увеселения подмешивают в табак дурманящую траву, потом больше, больше — и сходят с ума, отравившись ядовитым дымом. Другие заводят толпу наложниц ради ублажения плоти, а когда развлечение приедается — начинают искать новых ощущений. Мучить, а то и убивать своих женщин, либо искать наслаждения в том, что совсем не для этого предназначено — и все только ради того, чтобы всколыхнуть собственную стынущую кровь. Третьи, вкусив плодов военных побед, никак не могут остановиться и превращаются в разбойников и убийц не хуже орков — и вязнут в собственных злодеяниях и ненависти бывших соплеменников, почему-то считая себя при этом свободными... Мне все это казалось проявлениями слабости, достойной лишь презрения, слабости людей, по природе своей лишенных чувства меры и неспособных понять, когда развлечение превращается в отказ от собственной природы. Казалось — ровно до тех пор, пока я не увидел и не понял, что гномы этому недугу подвержены ничуть не меньше.
Он умолк, опять задумался и обратил взгляд куда-то вдаль. Притихший Фили смотрел на него во все глаза, не решаясь нарушить молчание.
— Конечно, гномы не люди, — продолжил король все так же, будто обращаясь более к самому себе, чем к слушателю. — Даже неумеренная страсть к выпивке, которая людских мастеров губит направо и налево, нас не делает ни глупее, ни слабее, разве что драчунам-забиякам еще пыла прибавляет. И листья дурманной травы в табаке не причиняют ничего страшнее головной боли наутро после гулянки. Но это все мелочи... да, мелочи. Куда страшнее оказалось другое... Чтобы выжить, чтобы сберечь свои семьи, многие поступались многим. И против сердца, и против совести пойдешь, если твои дети голодают, и кто осудит? Но вот потом, когда не стало нужды за каждый кусок хлеба со всем миром драться... оказалось, что не все рады мирной спокойной жизни. Не все...
— Да... Я помню, — осторожно проговорил Фили. — Были гномы, которые стали врагами своему народу. Нам рассказывали... Но почему ты говоришь все это мне сейчас?
— Потому что вы, по всей видимости, не поняли главного об этих гномах, ставших врагами своему народу, — повернулся к нему Торин. — Самое страшное отступничество начинается с пустяка. Сущая мелочь — убеждение в том, что обычаи предков хороши, лишь покуда удобны. И если желаемое можно получить легко и быстро, поступившись честью — своей и рода, — то и раздумывать не о чем.
— Что?.. — изумился Фили. — Так ты думаешь, что мы... Что я и Кили... мы могли...?
Торин качнул головой:
— Если бы я так думал, не стал бы тратить время на разговоры. Но ты, кажется, счел нечестным выбор между домом и тем, что вы зовете любовью. Я лишь пытаюсь объяснить, что никакого выбора на самом деле у вас нет. Сколь бы искренними ни были ваши чувства, какие бы подвиги вы во славу их ни совершали — это ничего не изменит.
— Но... мы же не делаем ничего плохого. Какое зло может быть в любви?!
Видимо, его удивление было достаточно искренним — король улыбнулся, едва заметно и без тени веселья. Опять сел на скамью.
— Ты всегда был умнее и сообразительнее многих своих сверстников, Фили. И я слишком часто забывал, что ты еще дитя. Опыт походов и сражений не дает житейской мудрости, умение убивать не означает знания жизни. Ты умеешь вести деловые переговоры, но кое в чем еще очень и очень наивен. Супружество — это не только общая постель и радость плоти. Это еще и труд, каждодневный и очень непростой. Много ли гномов вступает в брак раньше девяноста лет, даже из тех, кто с самой ранней юности не сомневается в сделанном выборе? А сколько таких, кто ждет встречи со своим избранником или избранницей полжизни — и дожидается, и не жалеет о потерянном времени? Тебе сколько было лет, когда ты так лихо решил свою судьбу?
— Пятьдесят восемь, — отозвался Фили, глядя себе под ноги.
— А Кили и того меньше. Разве это возраст для брака? Для того, чтобы вообще что-то решать на всю будущую жизнь? Зато сколько малолетних балбесов, вдохновившись вашим замечательным примером, может решить, что дело-то это нехитрое, зачем чего-то ждать, зачем искать свою единственную, когда рядом есть сестры и братья? Знай получай удовольствие, и никаких забот... — Торин горько усмехнулся, качнул головой. — Да за один этот «королевский» пример для молодняка вас бы прокляли все старейшины дружно и не сговариваясь.
— Да почему же?..
— Я уже говорил, почему. Великое отступничество начинается с мелочей. Зачем беречь себя для неведомой еще возлюбленной, когда можно утолить похоть с сестрой или братом? И никто не осудит — если принцам можно, то всем остальным и подавно.
Фили чувствовал, что запутывается во всем этом окончательно.
— Но мы же чувствовали... никаких же сомнений не было в том, что наша привязанность — особенная. Что ее ни с кем больше делить нельзя...
— И то, что Создателем браки между близкими родичами запрещены накрепко, вас не смущало? Или вы забыли, какой бывает кара за такую «любовь»?
— Ну да, если дети рождаются от брата и сестры — они слабы и долго не живут. Знаю... Но мы-то рожать детей не собирались!
— Да? Детище гнома — это все, что он делает и создает. Семья, дом, мастерство, военные подвиги... Полно, Фили, ты сам совсем недавно говорил, что все у вас пошло «не так», что дела добра не приносили, что в чувствах разлад. Неужто и впрямь думаешь, что деревня заколдованная во всем виновата?
— Да не знаю я, что думать!.. — едва не сорвался на крик Фили. Схватился было за костыль, понял, что просто вскочить на ноги сил не хватит, отпихнул бесполезную деревяшку. — Мы же верили, понимаешь, вправду любили и верили, а пример кому-то подавать и не думали вовсе... Но всё и впрямь наперекосяк пошло, а почему — так я все эти месяцы голову ломал! Пытался разобраться... Только без толку все. Тупик... А теперь ты так рассказываешь, будто с одного нашего поцелуя уже и всё королевство в упадок прийти должно!
Он безнадежно махнул рукой и отвернулся. На душе стало совсем мерзко, хотя куда уж еще...
Торин, похоже, даже не удивился внезапной вспышке.
— Королевства, племянник, в упадок приходят не от поцелуев, а от кое-чего более основательного. Например, страха.
— Страха?..
— Да, страха. Тех же старейшин — перед тем, что кара Создателя за непотребное поведение королевской семьи падет на все королевство.
Фили опять воззрился на короля:
— Что... Что-то случилось из-за нашей... неосторожности? Здесь, в Эреборе?
— К счастью, нет. Все крамольные разговоры удалось пресечь. Но, сам понимаешь, если один раз обошлось — не значит, что будет обходиться и дальше. Заметь, я не утверждаю, что ваши отношения были сплошь ошибкой. Но очевидно, что вы не понимали ни настоящего смысла того, что делаете и чувствуете, ни того, чем все это может обернуться.
Фили перевел дыхание. Что-что, а страх старейшин он вполне способен был понять.
Если этот страх похож на его собственный, вот прямо сейчас ощущаемый...
Да и остальное стало ясно просто до прозрачности.
— Я понял, — сказал он тихо, берясь за костыль. — Конечно, это было глупо. Я... уеду, как только смогу самостоятельно путешествовать. Благодарю, что уделил мне время...
Он начал было подниматься на ноги, когда тяжелая ладонь Торина упала ему на плечо и придавила к месту.
— Куда это ты вдруг заспешил?
— К себе, — отозвался Фили ровно. — Я же все услышал, разве нет?
— Разве да, — в тон ему согласился король. — А я разве ничего не должен был услышать?
— Ты?..
— Ну да. Ты же в ночь и пургу сбежал не за сказками о старых временах. Ты и сам сказать что-то хотел. Говори, я слушаю.
— Говорить? — повторил Фили. — А что говорить? Да, я хотел... Но есть ли смысл? Все же ясно. Мы не нужны никому, кроме нас самих. И нам самим тоже непонятно, нужны ли...
Ответа не последовало, и он снова — в который уже раз — усилием заставил себя оторвать взгляд от пола под ногами и посмотреть на Торина.
— Никому не нужны, и самим себе тоже? — с непонятным выражением повторил тот. — И давно ты до этого додумался?
— Какая разница, если это правда?
— Правда прежде всего в том, — сообщил Торин, продолжая смотреть ему в лицо, — что я вырастил упрямого... ладно, не совсем дурня. Но почти.
Налетевший порыв ветра качнул его косы, яркие блики скакнули по узорным зажимам. На миг, но Фили почудилась в золотом узоре рунная вязь, и как будто даже прочиталось слово...
Странная, нелепая фантазия, не иначе, как от наболевшей тоски по дому и детской памяти, и вот сейчас... Краем сознания Фили понял, что за смехом рванутся слезы, но остановиться не мог.

[Сиреневый Кот]

22.4

...Слезы иссякли, и он почти с удивлением понял, что сидит на прежнем месте, а мягкое и пушистое под щекой — это воротник мантии Торина. Который не стал пытаться ни остановить, ни успокоить племянника, просто пересел поближе, обнял за плечи и дал успокоиться самому.
Торин, конечно, заметил, что Фили перестал всхлипывать и вздрагивать, но отпускать его не спешил. Фили, притихнув у его плеча, тоже прочь не рвался. Было так по-домашнему уютно и спокойно...
— Ну как? Полегчало? — спросил Торин немного погодя. — Эк накатило на тебя...
— Да... накатило, — вздохнул Фили, вытерев следы слез с лица и заставив себя сесть прямо. — Прости, я... задумался, верно, вот и померещилось...
— Померещилось? Что?
— Так... чепуха. Узор на твоих зажимах будто в руны сложился. Меня... мама так называла, когда я только учился косы плести — куделёк... — Он еще пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, отгоняя остатки истерики. Повторил: — Прости. Я, кажется, отвлекся... О чем мы говорили?
— О том, что ты упрямый олух, — отозвался Торин без тени гнева или раздражения.
Спорить у Фили сил не осталось.
— Может быть. Что я опять проглядел?
— Себя самого ты проглядел. Вот только сейчас мне рассказывал, что в отношениях с братом нелады, что все месяцы голову ломал — пытался разобраться, что и почему... И вдруг заявляешь, что никто никому не нужен? О чем же раздумывал тогда?
— В отношениях... да, — заставил себя собраться Фили. — Но ты сказал... Ты же говорил, что нас все равно не примут, что бы мы ни делали. Что старейшины боятся...
— Вас не примут в... том качестве, ради которого я советовал вам не называться братьями. Все-таки к просто парням-любовникам отношение более снисходительное, не одобрят, но и камнями забрасывать не станут. Однако, как я понял, ты хотел не просто попасть домой. Ты думал вернуться назад и в отношениях с братом. И разобраться, что и почему пошло не так. Или я не прав?
Фили молча покивал, боясь не справиться с голосом.
Вернуться назад...
Если бы это было так просто.
— Я сказал, что все крамольные разговоры удалось пресечь, и это правда. Сейчас все, что про вас говорят и знают — то, что вы попали в переделку во время сложной разведки. И вы действительно можете остановиться и подумать. О себе, о своем будущем. Именно сейчас, другого случая может не представиться. Вы уже не дети, возможность испытать свои чувства на прочность у вас тоже была.
— Я понимаю, — проговорил Фили. — Понимаю... Но... Я действительно много думал за последние месяцы. Кажется, больше, чем за всю прошлую жизнь. Но ответа не нашел. Я не могу понять, почему любовь приносит беды. Это же... как золото, разве его может быть слишком много?
— Золото, говоришь... Не слишком удачное сравнение.
Торин встал, ушел к парапету. Отвернулся, глядя в ту же сторону, куда недавно смотрел сам Фили.
Принц, встревожившись долгим молчанием, подхватил костыль, поднялся на ноги и тоже пересек галерею. Остановился рядом с Торином.
— Дядя?..
— Когда мы лишились дома, — произнес тот очень ровно, продолжая смотреть на дальние равнины, — нашлись среди гномов такие, кто счел, что дракон, разорение и прочие бедствия посланы нашему народу в наказание за неуемную алчность Короля-Под-Горой. Их было немного, десяток семей. Они сразу не пошли за Трором, и в Синих Горах никто из них не появлялся. Но это те, кто прямо высказал то, что думал, и ушел. А сколько было тех, кто промолчал и остался, но затаил мысли? Никто не искал недовольных, не до того было...
Он посмотрел на притихшего племянника.
— Про себя мне, надеюсь, рассказывать не надо, воспоминания ржавчиной не покрылись? Золото не приносит счастья само по себе, Фили. А ценно — по-настоящему ценно — лишь то, без чего ты не можешь жить. За что отдашь любые сокровища.
Фили облокотился на парапет, в свою очередь обратил взгляд в подернутую дымкой даль.
Без чего не можешь жить...
Он уже успел понять, что жить без дома, без семьи не может. И без Кили не может тоже. Только вот что такое теперь для него «без Кили»?
Сколько раз за прошедшие с отъезда из деревни дни он вспоминал о любовных утехах? Один раз? Два? А ведь о чем только ни думал — о детстве, прежнем доме, совместных походах, мальчишечьих секретах...
Почему?
«Это будто встретил часть самого себя и внезапно понял, что прежде не был целым»...
Было ли так с ними?
Близость брата всегда приносила Фили радость. Свет, тепло, ощущение собственной силы и гордости— старший! защитник! — но упомянутого матерью чувства не было. Не помнилось... Вернее, ощущение цельности не было новым, и уж точно не было связано с Кили. Оно просто было.
— Дядя... почему Создатель запрещает любовь... такую любовь между родичами? Чем они друг для друга хуже чужих гномов?
— А сам не догадываешься? — как будто удивился Торин. — Махал сотворил гномов разными. И силу разную дал мужчинам и женщинам. И незачем им быть одинаковыми: камню для настоящей красоты нужна оправа, стальному клинку — ножны... С любви начинается творение, Фили. Любое. Ни камень, ни металл не обретут совершенной формы в равнодушных руках. Сотворившие же своей любовью новую жизнь уподобляются самому Создателю... А что такое близкий родич? В нем та же кровь, что в тебе, он часть тебя самого. Продолжение тебя. Отражение... Любовь, обращенная на себя, бесплодна. Две правых руки не уживутся вместе, два правых крыла не поднимут в воздух птицу. Ты готов посвятить всю жизнь своему отражению в зеркале?
— Зеркало, — повторил Фили задумчиво. — Отражение в зеркале... Прежде ты никогда такого не говорил.
Торин криво усмехнулся:
— Детям не говорят о таких вещах, до их понимания тоже нужно дорасти. Кто мог подумать, что вы окажетесь настолько... скорыми на решения? Не пройдя обучения, не обретя статуса взрослых гномов, не убедившись в том, что к женщинам Создатель влечения не дал?
— Где же в этом было убедиться? — полушепотом спросил Фили, чувствуя, что опять краснеет. Как тогда, перед Фригг... То-то она сразу заметила...
От Торина его смущение тоже не укрылось.
— Да ты просто сама застенчивость, — хмыкнул король. — Конечно, можно сидеть безвылазно в пещере и уверять себя, что за ее пределами в мире нет ничего интересного. А ну как ошибешься? Или уже ошибся?
— Дядя, я...
— И в кого вы такие торопыги, а, племянничек? Ни одной женщины близко не видеть, но решить, что они недостойны внимания — это ж надо додуматься... И кто вас в таком деле наставлял? Или не найти уже «грамотея»?
— Не найти, — совсем тихо откликнулся Фили. — Но что это меняет?
— Да в общем, ничего. Интересно, найдется ли среди женатых гномов хоть один, который будет в разлуке вспоминать не жену, а какую-нибудь трактирную служанку из людей?
Фили почти сумел улыбнуться:
— Не знаю. Глоин в походе только о свей Сигрун и вспоминал на разные лады.
— И можешь поверить, что вспоминал не зря. Ни один гном, обретя любовь соплеменницы, ни на каких человечьих девок уже не посмотрит. Даже если время от времени получает от нее по загривку скалкой... Только вот любовь такая не всем достается. И не куча золота это — скорее, узор, сложный и со множеством линий. Одна выпала — узор не сложился. Вплелась лишняя — рассыпался...
Фили ощутил, как быстрее забилось сердце.
Лишняя линия в узоре.
Лишняя...
— Дядя... Значит ли все это, что я могу больше не покидать Эребор?
Торин снова ответил коротким кивком:
— Значит. Но ты, думаю, уже понял, в чем состоит настоящий выбор. Защищать вас я более не стану, думайте сами, что для вас действительно важно и ценно. Если не можете иначе — в Эреборе вам делать нечего. Можно найти занятие и за его пределами.
— Я понимаю, — кивнул Фили. — И... меня не пугают долгие путешествия и дальние страны — если за спиной есть дом. Но решать за двоих я не могу. Мне нужно увидеть брата. Он там, в деревне. И он беспокоится обо мне. Ты разрешишь отправить к нему ворона?
Торин приподнял брови, будто раздумывая, и Фили снова встревожился:
— Что? Ты запрещаешь? Но ты только что сказал, что мы можем вернуться. Как же...?
Король еще помолчал, чему-то про себя вздохнул.
— Ты серьезно думал, что твой неугомонный братец будет смирно сидеть в деревне, ожидая вестей?
— Что? — враз напрягся Фили. — Ты хочешь сказать, что он... уже здесь?
— Он догнал тебя еще в трактире. Только ты этого не помнишь.
— Тогда почему... Или ты решил, что нам не нужно видеться, пока мы до чего-нибудь правильного не додумаемся?
— Отчасти.
— Но я сказал все, что мог сказать один и за себя. Нам нужно увидеться...
Фили осекся, пораженный страшной догадкой:
— Дядя, что с Кили? Почему ты молчишь? Он жив?!
— Жив, — кратко отозвался Торин. — И даже почти здоров...

[*Asher*]

Автор, Вы ох...Ох, как прекрасны!
Фантастически прекрасны.
И мысли, озвучиваемые в этой части, поражают глубиной и мудростью (завистливо).
Сколько Вас читаю, так и не въехала в смысл абсолютно не касающейся Вас подписи под авой.
Могла бы кучу цитат надёргать и восхищаться каждой - они все замечательные. Но дёрнешь одну - надо и следующую, ибо она не хуже. А та тянет за собой очередную. Короче, либо всё цитировать оптом, либо просто заметить, что кусок особо удался.
Спасибо!

[merryginn]

ох!!!!!!!!..........