[MistyMountains]

X-26. Двалин|Торин, строительство королевства в Синих Горах, налаживание отношений с соседями (эльфами Серых Гаваней, людьми, хоббитами). Хочу, чтобы Двалин и Торин были в фокусе, но можно, чтобы в фике участвовали и любые другие гномы.

Исполнение №1, части 1.1 1.2 2.1 2.2 3.1 3.2 4.1 4.2 5.1 5.2 6.1 6.2 7.1 7.2 8.1 8.2 в процессе

@темы: Выполнено, Торин, Десятый тур, Двалин

Comments

[Hobbit!Anon]

Исполнение 1, 1/? 1780 слов

1.1

1.
(Эриадор, севернее Рохана)

Озерко рядом с опушкой леса было таким тихим и гладким, что казалось куском слюды, оброненным здесь неведомым великаном.
Ингунн приходила сюда всякий раз, когда выдавалась редкая свободная минутка. Чудесное было место — деревья росли плотно, почти правильным кругом, а под сомкнутыми кронами образовалось подобие пещерного грота с маленьким окошком наверху. И все это — буквально в сотне шагов от кромки леса и поселения кхазад; позвать на помощь, если что, можно, и звери опасные сюда не выходят.
Как же хорошо было сидеть в тени, глядя на перевернутые колонны-деревья с синим лоскутком неба!.. Или чертить палочкой на полоске глины у самой кромки воды руны или просто узоры. Читать и писать Ингунн умела, вот только читать было почти нечего...
Дети Махала не живут на поверхности. Вернее сказать, живут, если приходится, но открытое небо и солнце неприветливы для них. Жара летом, мороз зимой, слишком сильный ветер, слишком много звуков и запахов — все то, чего нет и не может быть в подземных чертогах. О подгорных жилищах иногда рассказывали старшие; Ингунн им верила, завороженно слушала речи и вздохи о прекрасных и недостижимых ныне чертогах Эребора, о великих залах Кхазад-Дума, о давным-давно потерянном Гундабаде и о сокрытых льдами и снегами пещерах далеких Серых Гор. Слушала, но понимала границу: сказки оставались сказками, а жизнь — жизнью.
Ингунн родилась вскоре после разорения Эребора. Отца своего она не знала; ее родители сыграли свадьбу за день до нападения дракона. Они были вместе всего одну ночь, но эта ночь дала жизнь ей, рыжей девчонке с зелеными глазами, которые почему-то называли «хитрющими», и «любопытным» курносым носом. Красавицей не называли, ну так что ж с того? Не всем же быть принцессами.
Дети, рожденные в скитаниях, подземной или богатой жизни не знали, познавали то, что видели. Им на поверхности хватало интересного, вот хоть это озеро возьми... Правда, радоваться тихим посиделкам осталось недолго, в скором времени кхазад-изгнанники снимутся с места и отправятся искать нового пристанища.
Последние три зимы они провели недалеко от маленького городка людей. Названия города Ингунн так и не запомнила. Было оно странным и мудреным, несообразно убогости и узким улочкам. Наступила новая весна, и нужно было собираться в путь дальше — ни в одном из поселений люди не радовались соседству кхазад. Не потому, что те были опасны или посягали на их дома и землю — нет. Но они отбирали работу у людских мастеров, а кому хочется терять заработок?
Ингунн не любила города. Сами люди в них встречались разные: кто-то вызывал уважение, кто-то не стоил доброго слова... а вот города казались одинаковыми и все скверными. То бесцветно-серые, то тесные, то просто загаженные, как нечищенное стойло для пони. Но деваться от них было некуда. До этого места кхазад пытались устроиться в пещерах южного отрога Мглистых гор; там было бы хорошо — горы укрывали своих детей от морозов и метелей — но пищи горы дать не могли. Самая теплая зима в их странствиях оказалась самой голодной. Зато Ингунн узнала, как выглядят подгорные пещеры. И вот, даже в деревьях у лесного озерца увидела сходство с каменным гротом...
Старики говорили, что на юге есть другие города — чистые и светлые, сплошь выстроенные из камня. Соплеменники Ингунн, летом ездившие на юг на заработки, рассказывали об этих городах тоже; там можно было найти работу отдельным мастерам, но многочисленному племени, ищущему пристанища, вряд ли кто обрадуется — своих соседей в достатке и в избытке.
Бывшим эреборцам нужно было искать не временное жилье, не убежище на очередную зиму, а новый дом — настоящий дом. Где можно будет не бояться холодных зим, растить детей, работать и вести торговлю — равноправную торговлю, а не просить заработка из милости. Чтобы понимать это, не требовалась великая мудрость. Но одного понимания мало, а что полезного могла придумать девчонка, глядевшая на мир только из-за спин взрослых и не достигшая даже возраста подмастерья?
Мысли рядом с тихой водой тоже становились тихими и размеренными. Ингунн не сразу поняла, что за звук вмешался в обычный хор лесных голосов. А поняв, поспешно вскочила и нырнула в просвет между деревьями — ее нос прозвали «любопытным» не зря.
На полянке за деревьями расположились отдохнуть двое кхазад. Ингунн показалось забавным подкрасться незаметно, посидеть немного в укрытии, а потом объявиться вдруг на видном месте. Опытные воины, случалось, хвалили доростков, которым такое удавалось.
Начав подкрадываться, она стала разбирать и слова в разговоре.
— ...потому что этот жадный гоблин понял, что мы спешим и деваться некуда! — в голосе первого явственно смешивались гнев и досада. — Двадцать монет пришлось переплатить мерзавцу, и ничего сделать нельзя, ничего! Как и везде...
— А чего ты ожидал? — без особого выражения отозвался второй, усаживаясь на землю спиной к древесному стволу. — Люди все одинаковы. Что в этом городишке, что в десятке других.
— Да, — вздохнул первый и прекратил мерить шагами поляну.
Ингунн, отодвинув мешающую ветку, присмотрелась и сообразила, кто перед ней.
Принц Торин. То есть после битвы при Азанулбизаре его следовало называть королем...
Он совсем молодой, думала Ингунн, глядя на Торина. Худой, как доросток, а в волосах уже серебро. Рядом с ним, разумеется, Двалин — неизменной тенью, порознь не встретишь. Они даже за общую трапезу далеко друг от друга не садятся, что ж про дела говорить... Хотя — как однажды подслушала Ингунн — в делах торговых и всяких переговорах Двалин совсем не силен. Зато драться — мастер и выглядит куда внушительнее принца. Мальчишки, приятели Ингунн, дружно завидовали его волосам и пытались соорудить на голове такой же гребень, да только ничего не получалось...
Сзади, от озерка, послышались голоса и треск веток — кто-то там появился, мог прийти и сюда. Ингунн метнулась обратно к берегу, не желая, чтобы новые пришельцы застали ее подглядывающей за принцем. Выскочила из-под деревьев и чуть не выругалась вслух, забыв о приличиях. Поодаль стояли трое человечьих мальчишек. Из города погулять вышли, не иначе.
Лучше всего было исчезнуть, скрыться да вот хоть за этими кустами... Но ее заметили.
— Смотрите-ка — это же гном!
И все трое покатились со смеху.

[Hobbit!Anon]

1.2

Ингунн поморщилась — хорошо, что ее приняли за парня, но смешного в этом что? Пальцами-то с чего сразу тыкать и ухахатываться?.. До чего же эти человечьи детеныши наглые и невоспитанные! И еще всегда готовые насмешничать над всем и всеми, особенно, от кого не ждут отпора.
Как бы их проучить?
— А что этот гном тут делает? — продолжил самый рослый из мальчишек. — Тут наше место.
Давно ли оно вашим стало, мысленно огрызнулась Ингунн, а вслух сказала строго:
— Ваше, не ваше, а сейчас не мешайте. Колдовство прерывать нельзя.
Напустив на себя самый серьезный вид, она глянула сквозь мальчишек и направилась быстрыми шагами к тому месту, где прежде сидела у воды. Насмешники удивленно замолкли.
Ингунн поискала глазами, подобрала сухой сучок. Деловито и молча кивнула кому-то невидимому, присела у самой воды и принялась водить сучком по мокрой глине, продолжая начатую раньше цепочку угловатых знаков.
Мальчишки перестали улыбаться, опасливо подобрались ближе и поинтересовались, вытянув шеи:
— Эй... чего это?
— А ты не знаешь? — спросила Ингунн, не прерывая своего занятия. Бросила быстрый взгляд на небо. — Скоро полдень.
— И что с того?
Она глянула так, как смотрят на безнадежных дурачков или неучей.
— Вы что, никогда талисманов водяных не делали?
— Н-нет... А как это?
— Да вот так. Строго в третий день после полнолуния, перед полуднем, у тихой воды нужно начертить знаки. Вот такие, например... Потом достать из воды камень, на какой солнце само укажет. Он и будет талисманом. От бурления в животе здорово помогает.
Мальчишки зашушукались меж собой, потом старший осторожно спросил:
— Способ верный? Чем докажешь?
— Верный. Я его у одного знахаря подслушал.
— Гнома?
— Зачем? Человека. В городе... не помню. Там, по течению реки, ближе к морю.
— А как солнце на камень укажет? — полюбопытствовал один из мальчишек.
Ингунн посмотрела на него, прищурившись:
— Так я прям и расстарался тебе объяснять!.. Сделать могу. Не за просто так, конечно.
— А за что?
— Хвороста мне соберите. Как раз управитесь, а я пока руны дочерчу. Время-то уходит...
Очень скоро состоялся торжественный обмен мокрой гальки на охапку хвороста. Мальчишки умчались, сжимая в кулаках по одному камню, а Ингунн, довольно хихикнув, достала из сумки веревку и принялась увязывать хворост.
— Молодец.
Она вздрогнула и вскинулась, упустив веревку:
— Ой!
Вот так та-ак. Сама хотела подкрасться незамеченной, а вышло, что это к ней подкрались.
— Не пугайся.
Торин подошел ближе, Двалин последовал за ним.
— Большая вязанка... Тебя послали за хворостом?
— Нет, — честно ответила Ингунн. — Я просто вышла погулять. Про хворост придумала, чтобы этих побегать заставить. А теперь — не бросать же...
— Конечно, — согласился Торин. — За что ты их так?
— А чего они смеются? — буркнула Ингунн обиженно. — Почему если гном — то смеяться?
Торин улыбнулся — мягко, но невесело:
— Таковы дети, ничего не поделаешь. В их смехе нет зла... пока.
«Да ну их», хотела сказать Ингунн, но промолчала.
Двалин хмыкнул в усы, мотнул головой, но ничего не сказал. Подошел и взялся увязывать хворост. Получалось у него умело и быстро.
— Тебя ведь зовут Ингунн, верно? — спросил Торин, внимательнее вглядевшись в ее лицо.
— Да, мой принц.
— Ловко ты с этими оболтусами. И подловила, и выгоду свою не упустила, и без драки обошлось. А они могли и с кулаками полезть — раз приняли тебя за мальчишку.
«Но вы же были рядом», едва не ответила Ингунн, но отчего-то смутилась:
— Пусть бы попробовали...
— Кхазад рождаются воинами и не знают страха, — кивнул Торин. — Но тебе все-таки не стоит уходить от дома одной. А смелость и находчивость заслуживают награды...
Он пошарил в поясном кошеле, на миг нахмурился, потом достал золотую монету:
— Вот. Возьми.
Ингунн посмотрела на монету. Целый золотой! Но он в кошеле ни с чем не звякнул...
Да и зачем ей целый золотой?
— Благодарю тебя, мой принц. Только... если ты хочешь меня одарить... может быть, у тебя найдется пара медяков?
Двалин удивленно задрал бровь, перестав затягивать веревку, и чуть не упустил узел. Торин тоже удивился:
— Медяков? Почему?
— Ну-у, — замялась Ингунн, — золотой — это очень много. Леденец на него не купишь, сдачи не найдут, да еще крик поднимут — мол, украла... А медяк по мне — в самый раз.
Торин подумал миг — и рассмеялся. Двалин тоже хохотнул и снова взялся за веревку.
— Увы, медяков у меня нет, — проговорил принц уже без улыбки и спрятал золотой. — Эта монета последняя — ты ведь догадалась?
— Догадалась, — вздохнула Ингунн. Ей вдруг стало неловко, будто она раскрыла какой-то стыдный секрет.
— Больше мне нечем тебя одарить. Но я расскажу о тебе Балину. Тебе хорошо бы учиться.
— Я учусь! — едва не обиделась Ингунн. — Я шью, вышиваю, плету корзины...
Торин мягко перебил:
— Я знаю. Но я о другом учении... Идем, вернемся в селение.
Обратно шли цепочкой: первым — Торин, за ним Ингунн, а следом, легко вскинув на плечо внушительную вязанку хвороста, топал Двалин.

[r2r]

Ух. Здорово.
Очень жду, что ж там дальше.)
заказчик

[Moon Feather]

классное начало) тоже буду ждать что дальше)

[Esthree]

Какая замечательная штука вырисовывается Здорово! Очень интересно, что там дальше будет.

[Волчица Юлия]

Автор, вы прекрасны. Надеюсь на продолжение.

[Hobbit!Anon]

r2r,
Ура, заказчику интересно!

Feather in broom
Esthree
Волчица Юлия
Спасибо! Автор надеется не обмануть ожиданий
а.

[Чашка чаю]

Очень интересно!

[Venti Vetantes]

Очень интересное начало! Жду продолжения ))

[vilranen]

Многообещающее начало) мррк)) понравилось)

[Hobbit!Anon]

Автору очень грустно, что не получается писать быстрее и больше, но увы - реал...

Исполнение 1, 2/? 1866 слов

2.1

2.
(Эриадор, южнее Шира. Торговый тракт)

Мерно стучат копыта пони, убаюкивающе поскрипывают колеса телеги. Неплохо бы взбодриться разговором, но почтенный мастер Хорнбори своим негромким ровным голосом способен скорее усыпить, чем взбодрить.
— ...и дальше. Некий кхузд узрел близ города людей заброшенный рудник. Там, по многим признакам, могли быть богатые залежи серебра. Кхузд обратился к градоправителю с предложением привести своих родичей и в течение двадцати лет заниматься разработкой рудника. В уплату же обещал отдавать в городскую казну часть добычи. Градоправитель счел предложение достойным, пожелал обсудить. И выставил свои условия: срок разработки уменьшить до пяти лет, в уплату за право разработки уплатить сотню фунтов золотом вперед, а потом еще и отдавать половину добытого. Кхузд стал торговаться, потребовал уменьшить долю до одной десятой. Вопрос такой...
— Этот некий кхузд неверно повел торг, — не дожидаясь вопроса, проговорила Ингунн; ей было откровенно скучно, но с наставником ругаться не станешь же. — Рудник заброшен, хоть и могут быть залежи. Пока все приведут в порядок и хоть какая-то добыча появится, сколько времени пройдет? Надо было сбивать не долю в добыче, а начальную плату с сотни фунтов. Ну и срок, конечно, выговаривать побольше, уж никак не пять лет. Иначе он рудник восстановил бы, а потом отдал людям готовым, сам остался бы ни с чем.
— Верно, — одобрительно крякнул Хорнбори. — Тогда другой вопрос...
— Ну, ма-астер Хорнбори! — взмолилась Ингунн. — Сколько можно про одно и то же? Ты же сам говорил — всяких обстоятельств при сделках может быть великое множество. Всех до единой не разобрать и не предугадать!
— Говорил, — сощурил лукавые глаза наставник. — Но чем больше разных случаев помнишь и обговариваешь, тем быстрее разберешься в новых обстоятельствах.
— А ну как наоборот? Начнешь все припоминать да каждое обдумывать — сам себя и запутаешь.
— Успехи делаешь, Ингунн, дочь Ингмунда, — одобрительно покивал Хорнбори. — Бессмысленная трата сил — не признак великого ума. Ладно, отдохни, вздремни немного. Ехать уже мало осталось, к вечеру будем на месте. А там с бодростью — да за дело.
Ингунн благодарно улыбнулась и, передвинувшись немного, поудобнее привалилась спиной к обвязанным веревками тюкам. Спать ей не хотелось, но просто сидеть и смотреть на медленно проплывающие мимо кусты и деревья было очень приятно.
Здесь, недалеко от границ Шира — мирного и изобильного края — даже деревья в лесу казались сытыми и спокойными. И на диво хорошо и спокойно думалось.
Как бы ни ворчала про себя по всяким мелочам Ингунн, учителем Хорнбори был очень хорошим. Всякие хитрости, от которых, кажется, просто голова должна лопнуть, он умел объяснить так доступно и терпеливо, что все становилось понятно и отлично запоминалось. А хитростей в его деле хватало.
Ауд, мать Ингунн, даже не сразу поверила, когда к ней явился Балин с предложением определить ее дочь в ученицы к старому казначею. Нет, она знала, конечно, что ее девочка очень умна и сообразительна, но чтобы так?..
Три года прошло с тех пор. Ингунн по сию пору, бывало, удивлялась, как круто может поменяться жизнь из-за какой-нибудь мелочи. Вот не пойди она гулять к озеру именно тогда, когда поблизости остановились на отдых Торин и Двалин, не появись там мальчишки, которых она ловко провела, — так бы и сидела она подле матери, шила рубашки и плела корзины... Нет, занятие это достойное (никто еще не научился обходиться без одежды, да и в руках без корзины много не унесешь), но то, чему учил ее мастер Хорнбори, открывало совсем иной путь.
Не так просто заключить выгодную сделку даже на рынке у какого-нибудь людского городишки. А ведь короли тоже заключают сделки, и куда более сложные и дорогие, чем продажа десятка плетеных корзин. У Ингунн сердце начинало взволнованно колотиться, когда Хорнбори принимался рассказывать о переговорах, за которыми ему приходилось наблюдать и для которых он делал расчеты, стоя у трона короля Трора. Вот это хитрости и сложности! Конечно, нынешние дела бывших эреборцев были куда мельче, однако...
Ауд научила свою дочь читать и писать, но дальше простой грамоты познания ее самой не простирались. Она часто смотрела, как Ингунн сочиняет ответы на заданные учителем задачки, и только качала головой — что за дело чертить руны? что оно может дать? разве накормит? обогреет?
Не накормит и не обогреет, про себя соглашалась Ингунн. Прямо здесь и сейчас — разумеется, нет. Но за сложной вязью цифр и знаков ей виделись работающие кузни и мастерские, навьюченные пони и целые торговые караваны, удобные просторные жилища, полные кладовые, дети, не знающие холода и нужды...
Конечно, чтобы обрести все это, одного только умения считать деньги недостаточно. Но оно нужно так же, как нужна путешественнику карта и знание о движении небесных светил, чтобы не заплутать в дальних краях. Учитель был доволен успехами Ингунн, говорил, что она сможет принести большую пользу своему народу. Такие похвалы побуждали ее заниматься еще усерднее...
Ведь все развивается, если его развивать.
Кхазад под водительством короля Торина — принцем его уже никто не называл, даже забывшись — решили обосноваться в юго-восточных отрогах Синих гор. Небогаты были эти горы, на залежи золота и самоцветов никто даже не рассчитывал. Но там можно было добывать железо, обустроить жилища и мастерские; оттуда равно удобно было добираться и до небольших поселений кхазад других кланов на северо-западе тех же Синих гор, и до Шира, и до обители эльфов в Серебристых Гаванях, не говоря о многочисленных поселениях людей близ побережья.
Увы, только решить туда прийти было мало. Требовалась тщательная разведка, требовались съестные припасы, хотя бы на первую зиму, и требовались хоть какие-то первые соглашения с ближайшими соседями. Которыми, как назло, оказались именно люди...
Ингунн, как ученице единственного оставшегося в племени грамотного казначея, доверили уже не только решать задачки, но и приставили ее заниматься распределением части денег и закупкой припасов. За последние годы племени удалось скопить достаточно золота, чтобы начать обосновываться на новом месте.
Первый обоз с закупленным у полуросликов зерном, плодами и кое-какими ценными (особенно для лекарей) мелочами да травами как раз и сопровождали Хорнбори с Ингунн. Для нее это была еще и первая почти самостоятельно обсчитанная и обговоренная сделка. Ингунн волновалась все время и боялась хоть в чем-нибудь, да ошибиться. Но никакой особой доблести или лукавства не потребовалось — полурослики оказались прижимисты, но честны и обмануть не пытались даже на самом горячем торге.
Конечно, первый караван не последний, будут еще переговоры посложнее и торговцы поковарнее. Но начало положено, и начало удачное.

[Hobbit!Anon]

2.2

Как обстояли дела с разведкой и будущими соседями-людьми, Ингунн не знала. В те поселения отправились с хорошим сопровождением Балин и Двалин. Отправились давно, и пора бы им было вернуться или передать какие-нибудь вести. Ингунн больше всего удивляло и тревожило то, что Торин отпустил так далеко и надолго не только Балина, но и Двалина — самых близких из своих родичей и друзей, ну, кроме принцессы Дис, конечно. Значит, ожидал, что будет непросто. Ведь кого королю отправить на самое сложное дело, как не тех, кому привык доверять? А раз сложное дело — значит, что? Опасное?
Ингунн поежилась и плотнее запахнула плащ, почти свернувшись клубочком между пухлых тюков.
Конечно, Торин доверял Двалину, потому и отправил его вместе с Балином. Как можно не доверять Двалину? Рядом с ним всегда спокойно, как подле каменного утеса, который ни ветром не опрокинет, ни водой не смоет...
Мерное покачивание вдруг исчезло, опора под ее спиной растворилась. Ингунн распахнула глаза, глянула вниз — ее ноги болтались в воздухе.
Заверещав, она дернулась из ухвативших ее чужих рук, уставилась на возникшую прямо перед ней ухмыляющуюся физиономию Двалина — и с размаху двинула по этой физиономии кулаком. После чего пребольно хлопнулась наземь.
Вокруг засмеялись — развеселая толпа, все, кто пришел встречать обоз прямо к жилищу короля.
Ингунн всхлипнула, вскочила на ноги и метнулась прочь, сквозь толпу, к опушке леса.
Далеко она не убежала. Скатилась в ближайший овраг, забилась под густой куст. Уставилась на монотонно журчащий ручей. И, пожалуй, только тут очнулась окончательно.
Глупо все вышло и обидно до слез — надо же было заснуть в самом конце пути!.. Накануне ночью спать совсем мало пришлось. А им смешно, как будто она на гулянке какой была и теперь вот спит на ходу.
И Двалин тоже... Он, должно быть, только приехал. Ей бы поздороваться и порадоваться, а что вышло?
Хрустнула ветка под тяжелым башмаком, ветерок услужливо принес запах кхузда — металл, кожа ремней и крепкий табак. Ингунн тихонько шмыгнула носом и отодвинулась еще в тень куста.
В овраг, шумно продравшись сквозь кустарник, полуспрыгнул-полусъехал Двалин. Подошел, сел на травяной бугор рядом. Ингунн покосилась на его башмаки, но головы так и не подняла.
Какое-то время они сидели молча; потом Двалин вздохнул и придвинулся ближе:
— Ингунн... ну ладно тебе уже. Я же не нарочно. Кто знал, что ты так крепко заснешь?
— Зато смеяться все горазды, — всхлипнула она все еще обиженно.
— Да брось. Не над тобой же смеются.
— А над кем же?
— Да ты глянь, как ты меня... одарила.
Ингунн чуть высунулась из тени, подняла взгляд на Двалина — на отчетливо заметный синяк на его скуле — и против воли прыснула:
— Это что — я?
— А кто еще? — хмыкнул Двалин. — Будет сердиться. Я и то не обижаюсь, а Торин ржал надо мной громче всех... Ладно, вот посмотри, чего я тебе принес.
Ингунн высунулась еще дальше, потом, поддавшись любопытству, подсела к Двалину. Он держал на раскрытой ладони стило — необычайно тонкой работы, с золотыми завитками по всей длине. Но немного толще, чем обычное орудие для письма.
Заинтересовавшись, Ингунн взяла стило, покрутила в пальцах.
— Это емкость для чернил, — негромко подсказал Двалин. — Целое письмо можно написать без чернильницы.
— Ух ты... — восторженно прошептала Ингунн, разглядывая вещицу. — Сам сделал?
— Как же, сам! Ни инструмента тонкого, ни материала... Остроухие подарили.
Ингунн перестала улыбаться. В его голосе ей послышалась не то злость, не то беспомощная досада.
— Остроухие?
— Ну да, из Гаваней. Мы с ними тоже встречались, попутно. Вот и... Вроде как знак приязни. Соседи, мол... Для них-то это безделушка, не стоит ничего. Мне незачем, я не книжник. Тебе вот принес.
Он замолчал и, сердито сопя, стал набивать погасшую трубку. Ингунн стало неловко — у него, видимо, не все так замечательно прошло, как у нее в переговорах с полуросликами.
— Все будет, Двалин, — проговорила она, надеясь, что слова прозвучат ободряюще. — Вот устроимся в Синих горах... и мастерские будут, и инструмент...
— Сколько нас осталось? — спросил он в ответ. — Две сотни — с женщинами и стариками? С кем новый город строить?
— Со всеми нами. Больше и не надо! — воодушевившись, затараторила Ингунн. — Чтобы работу начать и жилища обустроить, рук хватит, а припасов набрать на несколько сотен еще попробуй! Нас немного — зато хорошо запасемся, зиму переживем... Мы все посчитали, все должно получиться!
— Ну, раз посчитали — не поспоришь, — пыхнул трубкой Двалин. — Пойдем тогда. Обоз ваш принимать надо, а? Потом Балин расскажет, что и как с людьми вышло.
Ингунн встала, сжимая в кулаке чудесную вещицу, и полезла из оврага. Двалин подтолкнул ее наверх, выбрался сам.
Бодро топая прочь от оврага обратно, Ингунн продолжала:
— В обозе не только зерно и крупа, — она похлопала по своей поясной сумке. — Много всего, сейчас по списку сверим. Там для лекарей зелья всякие, а еще — для инструмента тонкого заготовки. Из особенного металла, помнишь, старый Нии рассказывал, якобы его можно найти в Шире? Так вот, и впрямь можно! Нашли — десять штук заготовок привезли!
— Приятно слышать, — улыбнулся в густую бороду Двалин. — Только небось все без тебя пересчитали уже?
— Нет, — откликнулась Ингунн беспечно. — Как же без меня-то? Не, никак.

[Hobbit!Anon]

Исполнение 1, 3/? 1710 слов

3.1

3.
(Эриадор, южнее Шира. Поселение кхазад)

Кхазад споро распрягали пони и разгружали телеги. Хорнбори следил за всем, ворчливо распоряжался и при этом успевал давать пояснения королю о том, как прошла их поездка и чем закончилась. Торин смотрел на доставленные грузы и кивал, задумчиво поглаживая бороду.
Ингунн подоспела как раз вовремя, чтобы ее не успели хватиться и начать искать. Возле одной из телег она заметила темные вихры Нордри — своего давнего друга и товарища по детским играм. Он улыбнулся и приветственно помахал ей рукой. Ингунн помахала в ответ. Нордри сейчас был в подмастерьях у сапожника, с торговыми обозами не ездил, и Ингунн успела соскучиться — но тому, что можно будет посидеть вечерком за ужином и всласть поговорить, она уже обрадовалась.
Она огляделась, ища свою мать. Но Ауд обычно избегала шума и толпы — значит, и сейчас ждала дочь дома.
Поскорей бы закончить работу...
— А, Ингунн! — встретил ее наставник. — Где там твой список?
— Все здесь, — откликнулась она, кланяясь королю.
Торин кивнул в знак ответного приветствия, улыбнулся — одними глазами, но очень тепло. Ингунн от этой улыбки всегда жутко смущалась, и еще больше ей было приятно.
— Так, говоришь, твоя ученица все переговоры провела сама?
— О да, — подтвердил Хорнбори. — Большой успех.
— Уж так и успех, — буркнула Ингунн, чтобы скрыть смущение. И тут же старательно зашарила в сумке, ища пергамент со списком привезенного.
— Полурослики не жадны, — заметил Торин.
— А еще они верят, что умеют торговаться. — Ингунн достала и развернула маленький свиток. — И они приняли меня за парня.
— Последнее неудивительно.
Ингунн сверилась с записью в свитке, бережно извлекла подарок Двалина, напустила на себя важный вид и пошла вдоль телег. Она называла товар, ей кто-нибудь немедленно отзывался «Здесь!» и показывал мешок или корзину. Ингунн проверяла содержимое и аккуратно делала пометки в списке. Стило было просто великолепным!
Хорнбори шел следом, но не вмешивался и не пытался подсказывать; Торин тоже был здесь — его взгляд Ингунн буквально спиной чуяла. И очень хотела думать, что взгляд этот одобрительный. Ей бы хотелось, чтобы Двалин тоже видел ее за работой, но он как-то незаметно исчез, как только проводил ее до обоза.
Мешки с крупами и зерном сосчитать было несложно и недолго. Самое ценное находилось в последней телеге.
— Вот! — сообщила Ингунн с законной гордостью. Все-таки это именно ей удалось немного сбить цену на болванки из железа, годного на инструмент для тонкой работы. — Мы его все-таки нашли!
— Разве полурослики добывают такое железо? — искренне удивился Торин, рассматривая болванку.
— Да какое там, — хихикнула Ингунн. — Они и попроще чего готовое покупают у кхазад и у людей. То есть кузнецы-то у них найдутся, а вот рудокопы... Это железо они сочли негодным — оно плохо ковалось, как сказали. Еще бы, в их-то игрушечных кузницах. Но продать пытались за дорого.
— А где взяли его — не рассказали?
— Рассказали, только нам оно без пользы...
Ингунн глянула на Хорнбори, потом повернулась обратно к королю, значительно задрав бровь.
— ...пока без пользы.
— Пока? — тут же уцепился за ее слова Торин.
— Ну да. Есть очень старый рудник, на севере Шира. Там раньше пришлые кхазад работали. Большую часть добытого с собой забрали, когда уходили. Но кое-что оставили. Я на карте пометку сделала, по их словам, хотя полурослики сами помнят место не очень точно... В общем, когда мы немного в этих краях устроимся и кое-какими знакомствами обрастем — а они связи и репутацию очень уважают, — можно будет еще уточнить и этот рудник отыскать. Надо же посмотреть, что там еще осталось.
Торин глянул на Хорнбори. Тот с важной медлительностью кивнул:
— Я бы по ее пометкам уже сейчас отправлялся. Она за кружечкой пива у мохнолапого торговца столько всего выспросила...
— Пива? — удивился Торин.
Ингунн быстро опустила взгляд в свой список и заторопилась:
— А вот тут — зелья лекарские. Все, как мастер Нарви заказывал.
Она привстала на носочки и подтянула к краю телеги корзину, набитую соломой.
— Во-от... Сонного корня мало, только четыре флакона удалось набрать. Этих два... И этих... А таких пять. И еще...
Она вдруг осеклась, бросила пергамент на край телеги. Пошарила в корзине — и принялась выкидывать солому.
— Четырнадцать! Почему четырнадцать? Золотого корня тоже было два!
Хорнбори подскочил к ней. Быстро, но внимательно осмотрел и обшарил руками место на телеге, где стояла корзина.
— Ничего больше нет.
Ингунн беспомощно оглянулась. Кхазад, разгружавшие телеги, побросали работу и собрались вокруг, переговариваясь.
Торин посмотрел на Хорнбори, потом на Ингунн:
— Ты уверена, что флаконов всего было пятнадцать?
— Ладно, они же маленькие, — подал голос оказавшийся рядом Нордри. — Трудно ли ошибиться?
— Ошибиться?! — взвилась Ингунн. — Этот маленький флакончик два золотых стоил! Два золотых! А где они тогда, раз не за пятнадцатый уплачены?! Их я куда, по-твоему, дела?!
Она сдернула с пояса кошель и вытряхнула на телегу несколько серебряных монет и горсть медяков — все, что осталось после покупок.
Толпа загомонила. Среди голосов, к своему ужасу, Ингунн расслышала что-то вроде «да всякое бывает», «молодая ж девчонка»...
По-настоящему испугаться ей не дал Хорнбори:
— Никакой ошибки, я следил за погрузкой. Флаконов было пятнадцать — подтверждаю. И в пути корзину не открывали.
— Что это значит? — внимательно глядя на него, спросил Торин.
— Это значит, что флакон исчез уже здесь. Может, просто упал с телеги. Тряхнуло на камне, наклонилось... Надо искать.
И телегу, и землю вокруг обыскали самым тщательным образом.
— Нету, — вынырнул из-под телеги Нордри. — Может, и тролль с ним, с флаконом этим? Ну, потеряли...
— Нет, — коротко отозвался Торин. — Если потеряли — одно дело. Бывает в дороге. Но если ценная вещь исчезла в чьем-то кармане уже здесь...
Воцарилось тяжелое молчание. Ингунн, ползавшая по телеге в поисках какой-нибудь щели или трещины, куда мог скатиться небольшой стеклянный сосуд, снова почувствовала на себе чужие взгляды — и явно не сочувственные. До ее слуха донесся обрывок чьего-то бормотания — «...знала, сколько стоит...», «...а еще убегала куда-то».

[Hobbit!Anon]

3.2

Ингунн зло всхлипнула и спрыгнула с телеги, готовая стоять за свою честность до последнего.
Через толпу протиснулся Двалин, огляделся и остановился рядом с Торином.
— Чего потеряли-то?
— Флакон с лечебным зельем, — отозвался Торин, хмурясь.
— Я ничего не брала! — выкрикнула Ингунн. — И не прятала! И убегала не для этого!
— Конечно, не прятала, даже когда убегала, — озадаченно пробасил Двалин. — Я же рядом был... Эй, а кто телегу разгружал?!
Толпа загудела снова. Возникло движение, потом трое старших мастеров вытолкнули вперед Нордри, но придержали его за плечо.
— Мы разгружали, — сообщил один мастер.
— А вот этот парень рядом крутился... — добавил второй.
— И никто из нас точно не брал. Выходит... — закончил третий.
— Да что вы такое говорите?! — возмутится Нордри. — Я же просто... я же...
Двалин, не говоря ни слова, подошел и, ухватив Нордри за одежду, с силой встряхнул.
Из-под складок кафтана вывалился флакон — темное стекло блеснуло на свету — и упал на траву.
Толпа ахнула.
— Вот он! — радостно завопила Ингунн, бросаясь подбирать пропажу. И только выпрямившись, сообразила, что смотрят все уже не на нее.
— Нордри, — зашептала она. — Как же? Ты?..
— Нет, что ты, — залепетал тот, озираясь. — Я же... случайно...
— Случайно что? — холодно спросил Торин.
— Он сам упал под телегу! — отчаянно выкрикнул Нордри. — Я подобрал... Я не думал, что это ценное!
Кхазад снова загудели и загомонили, уже громче прежнего — голосов стало еще больше; на суматоху к тем, кто был занят разгрузкой обоза, сбежались, побросав свои дела, и остальные, кто оказался поблизости. Иногда кто-то громким шепотом повторял интересующимся «...точно, крутился».
Ингунн растерянно посмотрела на Хорнбори:
— Мастер... как же это? Что теперь?
Тот молча взял у нее из рук флакон и поставил его назад в корзину, неторопливо снова обложил соломой. Выглядел учитель необычно хмурым, даже суровым.
Торин обвел взглядом собравшихся. Вслед за братом ближе к нему протолкался Балин, заикнулся было говорить, но король остановил его жестом.
— Силой я никого за собой не тянул, но иного пути нам сейчас не дано, — проговорил Торин негромко, но от его слов затихли все голоса и шепотки. — Либо племя наше восстанет из праха, либо нет. Если же начнем, подобно оркам, друг у друга куски отбирать — лучше о всяких надеждах на новую жизнь сразу забыть.
Он развернулся, намереваясь уйти. Балин окликнул его:
— Торин, постой. Надо же все-таки разобраться. Ведь дело серьезное — в краже обвинить...
— Серьезное, — согласился король. — Я бы и не поверил, кабы просто на словах все... Но ты и сам видишь.
Он снова оглядел притихшую толпу.
— Не бывало среди нас воровства у ближнего. Все годы, что бродим по чужим землям — не бывало! А теперь что — раз свет впереди забрезжил, так и кинулись побольше урвать?!
Ингунн смотрела на него во все глаза, бездумно прикрывая рот ладонью. Таким разгневанным своего короля она еще не видела и сейчас обмирала от запоздалого страха — что же будет? что было бы с ней, если бы воровкой сочли ее? а Нордри теперь как же?
Нордри беспомощно озирался, как будто не понимая до конца, что происходит. Глянув на него, Ингунн пуще прежнего растерялась и испугалась — ведь это она шум подняла, может, и гоблины с ним, с этим флаконом, а теперь что же?..
Кхазад опять загомонили — слова короля задели их за живое.
— Зачем же так?
— Не бывало, верно.
— Дурень молодой — воспитывать некому.
— Гляньте — да какой из него вор!
Торин какое-то время еще молча смотрел и слушал, потом произнес — опять негромко, но все услышали:
— Ни один народ не станет церемониться с ворами. Как люди с ними обходятся — вы насмотрелись не меньше моего. Как в Эреборе было заведено — сами помните. А он, — кивнул в сторону несчастного Нордри, — действительно просто молодой олух.
— Да чего там сопли размазывать! — раздалось из толпы. — Некому балбеса учить — вот и понесло не туда.
— Верно! Не голову же рубить — хоть и пустая!
— В пустые головы ума другим способом вставить можно!..
Среди общего сердитого гомона послышался смех. И страх отступил... Но вот ни Торин, ни Двалин, ни тем более многоумный Балин даже не улыбнулись. Торин поманил Двалина поближе и что-то шепнул ему на ухо; тот в ответ молча кивнул.
Ингунн шагнула назад, осторожно присела и, пятясь, уползла под телегу. Выбралась с другой стороны, за спинами столпившихся у обоза кхазад. И, утирая слезы рукавом, побежала к своей хижине.

[Hobbit!Anon]

Исполнение 1, 4/? 1706 слов

4.1

4.
(Эриадор, южнее Шира. Там же, вечером )

Всполошившейся матери Ингунн ничего не смогла объяснить. Сначала плакала, уткнувшись ей в грудь, бормотала все, что рвалось наружу, то жалуясь, то извиняясь. Потом, кое-как успокоившись, забралась на свою лежанку в углу и отвернулась к стене.
Она слышала, как мать хлопочет по хозяйству, чувствовала запах варева, свежих лепешек...
Потом с порога заслышался неясный голос, и в хижину вошел кто-то еще. Когда он спросил «Как она?», Ингунн всхлипнула, узнав в госте мастера Хорнбори. И натянула одеяло на голову.
— ...прибежала встрепанная. Ничего толком не объяснила, плачет вот только. Так и лежит, даже есть не просит с дороги. Что случилось, мастер Хорнбори?
— С ней — ничего.
Старый кхузд подошел и, кряхтя, присел на край лежанки рядом с Ингунн.
— Что ж ты расстроилась так, девочка? Все же хорошо, никто тебя ни в чем не обвиняет...
— Ну да, — всхлипнула она, не поворачиваясь. — А Нордри?
— Что Нордри? Ты его под руку не толкала. Он сам себе голова, не дитя несмышленое.
Ингунн снова всхлипнула. Помолчала немного, потом проговорила:
— Не хочу я больше учиться.
— Почему?
— Не хочу, чтобы из-за меня еще кто-нибудь... На что мне такое дело? Друзей во врагов превращать.
Хорнбори, повздыхав досадливо, отозвался:
— Вон оно ка-ак... Значит, будь ты не казначеем, а... не знаю, рудокопом, или угольщиком... родичей своих позволила бы обкрадывать? Или сама бы красть пошла?
Ингунн рывком села, отбрасывая одеяло:
— Нордри — мой друг!
— Этот друг ни слова не сказал, когда в краже едва не обвинили тебя, — тихо, но твердо произнес ее наставник. — Но никто и не говорит, что он тебе больше не друг. Просто пойми, близость золота не превращает друзей во врагов. Оно лишь высвечивает то, что было в тени.
Ингунн промолчала. В самом деле, что тут скажешь-то?
Хорнбори повздыхал еще, но, так и не дождавшись от нее ни слова, засобирался уходить.
— Доброй ночи вам, почтенная Ауд. Я загляну еще. Завтра.
— И тебе хорошего отдыха, мастер.
Ингунн поглядела ему вслед, принюхалась — похлебка в котле пахла очень вкусно — и решила, что морить себя голодом все-таки не стоит. Как бы ни было скверно на душе...
После ужина она вышла посидеть возле хижины. Совсем стемнело, в жилищах кхазад понемногу стихали звуки и гасли огни. От густого леса маленький поселок ограждал частокол. Возле него всю ночь дежурили часовые. Они уже заступили на свои посты — до слуха Ингунн доносилось эхо их негромких голосов.
Сидеть на месте и смотреть в сумерки было скучно и неспокойно. Поколебавшись, Ингунн поднялась с низенькой скамьи и побрела по поселку. Не сразу она сообразила, куда несут ее ноги, а сообразив, пошла вперед уже решительней.
Нордри жил в такой же, как она, хижине на другом краю поселка. Что бы там ни было, нужно было увидеть его и поговорить. Вдруг все окажется ошибкой.
Путь Ингунн лежал мимо дома короля. Поселок был временный, никто не строился основательно. Только этот дом и был большим и крепким, из длинных бревен — в нем и для совета собирались, и если праздник какой общий... Прямо сейчас там шумели, несколько голосов тянули песню, в окнах горели яркие светильники. Ингунн вспомнила — за ужином мать помянула, — что в доме наследника Дарина сегодня праздник: помолвка принцессы Дис.
Любопытство родилось раньше Ингунн — верно про нее всегда говорили. Вспомнив о празднике, она замедлила шаг, потом свернула немного. Жилище Нордри теперь было впереди, но уже по правую руку. Вскоре, вроде как случайно, Ингунн оказалась рядом с королевским домом, прямо под окнами. Конечно, на семейный и небольшой праздник никто ее не звал. Вот будет гулять свадьба, тогда уж всем гостями быть. Но вдруг что интересное увидеть или услышать получится сегодня?
Она успела дойти до высокой поленницы сбоку от длинного навеса, когда открылась дверь, и на крыльце появился Двалин. Ингунн, сама не зная что делает, быстро шагнула в сторону и присела за поленницей.
Двалин медленно и тяжело спустился — скрипнули по очереди три ступеньки. Ингунн затаила дыхание и высунула нос. Двалин сидел на крыльце сбоку и курил.
Почти сразу вслед за ним вышел Торин. Опустился рядом.
— Вили — славный парень, — произнес он после недолгого молчания. — Дис будет с ним счастлива.
— Да, — эхом откликнулся Двалин. — Должно быть.
Кузнец Вили действительно был славный — ладный, веселый. Очень ловко дрался на мечах, сразу двумя руками. А еще у него были волосы редкого среди кхазад цвета белого золота.
Значит, это он станет мужем принцессы Дис? Ингунн представила их рядом — красивая пара — и порадовалась.
Но почему так расстроен Двалин?
— Я пойду, — сказал он, вставая. — На охоту рано выходить. Не проспать бы.
— Хорошо, — тоже поднялся Торин. — Конечно. Доброй ночи.
Король хлопнул друга по плечу и ушел назад в наполненный радостными голосами дом. Двалин еще постоял на прежнем месте, пыхтя трубкой. Ингунн не понимала в чем дело, но ей вдруг захотелось подойти и сказать что-нибудь... чтобы он перестал так сердито вздыхать. Ведь праздник же.
Двалин хмыкнул, сделал несколько шагов. Пробормотал что-то себе под нос, — и вдруг с разворота бухнул кулаком об угол дома. А потом заспешил прочь, шагая так широко, что Ингунн пришлось бы догонять его бегом, если бы она отважилась к нему сейчас приблизиться.
Но она осталась на месте, невидимая за поленницей. Может, она и не понимала, что такого страшного произошло, но сообразить, что, когда кому-то хочется побыть одному, ему лучше дать побыть одному, уже сумела.
К тому же, она шла в другую сторону. Не место ей здесь и не ее это секреты.
До хижины Нордри она добралась быстро. Полог у входа был задернут неплотно, внутри виднелся свет. Один Нордри не жил: слишком неудобно и расточительно было бы строить жилища отдельно для каждого в племени. Помня об этом, Ингунн осторожно заглянула в хижину — но в ней никого, кроме Нордри, не разглядела. Сам он сидел у стола, слева от входа. Облегченно выдохнув, Ингунн отодвинула полог и негромко позвала:
— Нордри?..
Он вздрогнул, тревожно оглянулся — и, узнав ее, заметно расслабился:
— А, это ты... заходи. Тише только, мастер Андвари уже спит.

[Hobbit!Anon]

4.2

Ингунн прошла в хижину и приблизилась к столу. Оказалось, что Нордри разбирал дорожный мешок, выкладывая из него на стол вещи — здесь были и несколько мотков веревок, и ножи, и даже закопченный котелок.
Странно. Разве Нордри тоже куда-то ездил?
— Что это ты делаешь?
— Не видишь? Мешок разбираю.
— Вижу. Но... Ты разве путешествовал? Я не знала, что тебя тоже куда-то отправляли.
— Нет, не отправляли и не ездил, — хмыкнул он. — Только собирался. Но вот передумал пока.
Ингунн, растерявшись, опустилась на скамейку у стола.
— Нордри...
— Что?
Выглядел он печальным и каким-то взъерошенным, в движениях дергался и излишне суетился. И смотрел все больше себе под ноги или на огонь в очаге, чем на нее или на вещи на столе. Она подождала, пока он не отложит мешок и не сядет рядом с ней. Наконец он спросил, нерешительно и все еще отворачиваясь:
— Ты... сердишься на меня?
— За что?
— Из-за меня у тебя почти случились неприятности.
— Так обошлось же все. Ты сказал, что это случайность.
— А кто мне поверил? — он дернул себя за темную косу, досадливо поморщился. — Да и правильно.
— Как? — прошептала Ингунн. — И что?
— Да ничего. Молодой же, глупый, учить некому... Не поверили, но простили. Обругали, конечно. Затрещину дали, потом рубаху задрали и...
Он повел плечом и снова поморщился.
— И все?
— А что еще? Велели впредь быть умнее. Мол, вдругорядь попадусь — легко не отделаюсь.
Ингунн посмотрела на стол, кивнула на разложенные дорожные пожитки:
— Куда собирался?
— Да куда глаза глядят. Не могу больше здесь...
— Но передумал. Почему?
— Мастер Андвари отговорил. Сказал — глупо бежать невесть куда и зачем, все себя найдешь. Мол, вспылил, как мальчишка нашкодивший. Если уж уходить, так открыто. И прежде обдумать все как следует... Правильно он сказал. Надо обо всем позаботиться, попутный караван найти... Прикину еще, где кхазад живут так близко, чтобы успеть до холодов добраться.
Он замолчал, и только огонь в камине, потрескивая, нарушал тишину. Даже храпа мастера Андвари не было слышно.
Ингунн была очень огорчена: ведь не успела она вздохнуть с облегчением, что Нордри не считает ее виноватой в том, что с ним случилось, как на нее обрушилась новость, на которую что сказать?
— Нордри, — позвала она тихо-тихо.
— Что?
— Но зачем... ты...
Она не договорила, но он не стал уточнять — что зачем? Покачал головой.
— Знаю, что глупо. Но... так невмоготу стало каждый медяк считать, аж изнутри крутит... — выдавил он с тихой злостью и сжал кулаки, а потом добавил совсем другим, севшим голосом: — Девушке подарок хотел сделать.
— Девушке? — удивилась Ингунн. — А кто она?
— Она... замечательная. Самая лучшая на свете. Но теперь что уж...
— То есть как — что? Ну, нет подарка, так ведь ты не немой от рождения. Ты поговорил с ней? Признался?
— Нет. И не поговорю. Теперь уж не в подарке беда. Она и смотреть на меня теперь не захочет.
— Нордри, — она и сам не знала, как его поддержать. Попробовала взять за руку.
— Не надо меня утешать, — огрызнулся он, но незло. — Сам дурак. Ты... это... лучше ступай домой. Ты после дороги, да и работы много было. Тебе надо отдохнуть.
Разговора все равно не получится, поняла Ингунн, видя его бледное лицо. Может, ему, как и Двалину, будет лучше сейчас самому, даже без друзей?
Встала она все же нехотя. Нордри ее не задержал ничем.
— Ты точно не уйдешь ночью? — спросила она уже от входа.
— Нет, конечно, — отозвался он и глянул на нее с удивлением. — Что ж я — безумец, ночью один из поселения выходить? Я хотел уйти, а не погибнуть.
Она кивнула, немного успокоившись.
— Увидимся еще, — заверил ее Нордри.
— Доброй ночи.
— И тебе...
Назад Ингунн шла, еще больше озадаченная, чем по дороге сюда. Была уже совсем ночь, но несколько редких подвесных фонарей на домах кое-где освещали тропинку. Вдалеке плыл вдоль частокола огонек факела одного из дозорных. Она бездумно следила за его движением сначала от башенки-сторожки, потом обратно, и сама плелась с той же неспешностью.
Хорошо, конечно, что с Нордри оказалось все в порядке, и что его наказали не очень строго, тоже хорошо. Только все равно неспокойно было на сердце. И лицо у нее, наверно, сейчас было такое же, как у Нордри, когда он посмотрел на нее перед ее уходом.
Как же все-таки грустно все получилось...

[Moon Feather]

очень классное продолжение!

[r2r]

Здорово, отличное продолжение!

[Hobbit!Anon]

Feather in broom
r2r
спасибо!
а.

[Vintra]

Спасибо за чудесную историю!
Как здорово у вас получается гномский быт описывать, словно наяву все видишь. Ингунн - солнышко! А про Двалина и Торина вроде бы и вскользь упоминается, но за кадром такие глубины, что ух!
Подписываюсь и жду продолжения). Вдохновения вам и времени!

[Hobbit!Anon]

Vintra

А про Двалина и Торина вроде бы и вскользь упоминается, но за кадром такие глубины, что ух!

Вы постигли авторский замысел Действительно, хотелось попробовать показать Торина и Двалина не изнутри семейства, а взглядом совсем стороннего наблюдателя. Поглядим, что получится

Вдохновения вам и времени!

Спасибо! Второе даже в большем дефиците, чем первое...
а.

[Hobbit!Anon]

Исполнение 1, 5/? 2320 слов

5.1

5.
(Эриадор, в сторону Синих Гор)

В светлое время вершины Синих гор еще не показывались, сливаясь с небом, но уже дважды зубчатым контуром они обозначили кромку заката. Караван шел медленно, но целый день, с рассвета до сумерек; делали только одну короткую остановку чуть позже полудня. Вьючных животных у кхазад было мало, места на телегах хватало только для скарба и съестных припасов. Сами же путешественники почти все шли пешком.
Ингунн топала рядом с телегой, где были уложены ее и Ауд нехитрые пожитки. Ей полагалось держаться рядом со своим наставником, а мастеру Хорнбори — быть неподалеку от короля. Потому так и вышло, что они с матерью оказались в передней части каравана, сразу за обозом королевского семейства и повозкой лекаря. Эта крытая повозка была единственной не нагруженной скарбом. На козлах сидел сам старый лекарь Нарви.
Повозка не катилась пустой. Ринд, которая прошлой осенью стала женой рудознатца Флои, как раз накануне дня, выбранного для отправления каравану в путь, разрешилась от бремени. Родила она крепенькую темноглазую девочку — это все дружно сочли добрым знаком и улыбкой Махала. Увы, пойти пешком Ринд не могла. Лекарь сказал, что жизни ее ничто не угрожает, но требуется хорошо отдохнуть. Крепче и выносливей кхазад нет народа, но даже им нужно восстанавливать силы после тяжелых трудов, а какой труд сравнится с сотворением новой жизни?
Ринд устроили в повозке лекаря Нарви и под его же присмотром. Первые дни она все время спала, просыпаясь только чтобы поесть и покормить дочку. Но вот минула неделя пути — Ринд набралась сил и, хотя лекарь еще не позволял ей идти пешком наравне со всеми, лежать без дела решительно отказывалась. Ей в повозку приносили небольшие мешки и корзины — она чистила овощи и перебирала крупы (чтобы на привалах уходило меньше времени на стряпню). Она латала одежду тем, кто шел пешком, при этом успевала отстирывать в пристроенной тут же лохани пеленки и развешивать их для просушки по бокам повозки.
А еще Ринд пела. Песен она знала великое множество. И подходящих для скучных путешествий тоже. Сейчас она тихо выводила старую колыбельную для дочери. Колыбельная была очень длинная; иногда Ринд излишне растягивала слова, и идущим рядом с ее повозкой становилось понятно, что она вспоминает, как там дальше. Лекарь Нарви, вроде бы следивший только за дорогой, каждый раз удачно подхватывал и выводил нужное слово басом, похожим на сердитый ветер в скалах...
Ингунн улыбнулась про себя, глядя на болтающиеся на ветру полотняные лоскуты. Женщин в их племени было мало, детей и вовсе не рождалось после первого года странствий. И вот — первая свадьба и первое дитя. Поистине, это добрый знак.
Еще одну свадьбу назначили, но играть на прежнем месте не стали — решили сначала добраться до своей новой обители. Так объявили всем со слов принцессы Дис, на помолвку которой Ингунн очень хотелось, да не довелось полюбоваться.
Вел караван, как обычно, Торин в компании верного Двалина; следом, рядом с первой повозкой, шла Дис об руку с Вили. Когда Ринд завела новую песню, пободрее, они придвинулись друг к другу, и Вили обнял принцессу за плечи.
Дис была такая... не просто красивая! Очень похожа на брата — высокая, статная, черноволосая, с такими же яркими синими глазами и совершенно бесстрашной улыбкой. На заработки она ходила наравне с мужчинами, благо людям не дано было отличать кхазад-женщин от мужчин. И с топором и мечом управлялась она прекрасно... А когда смотрела на Вили, лица ее будто касалось особенное, нездешнее сияние. Такое же лицо бывало у матери Ингунн, когда она рассказывала о ее отце, своем муже.
Если Дис на Вили смотрела, он даже тренировочных поединков не проигрывал никогда. Так здорово было видеть их рядом!..
Ингунн вздохнула и мечтательно, и немножко с завистью. Не всем выпадает такое счастье, но кому повезло, те и радуются ему, как лучшему из даров Махала, и берегут, как величайшее сокровище. Надо суметь узнать этот дар и не ошибиться. Конечно, говорят, что нужно слушать сердце, оно, мол, не ошибется. Но все равно боязно — а вдруг?..
Рядом шла мать. Ингунн покосилась на нее осторожно — Ауд ласково улыбалась и тихонько, под нос, подпевала Ринд. Ингунн снова вздохнула — понятно, что надо слушать сердце, но как понять, что оно говорит? Вот Двалин, например — он замечательный, сильный, храбрый, надежный, как скала. Но представить его своим мужем? Нет, никак не получается...
Сердце молчало про Двалина. Вообще ничего особенного в сердце не было, кроме беспокойства за олуха Нордри. Он пока никуда не ушел, и Ингунн уже стала надеяться, что никуда и не уйдет. Ну что за глупость все бросать и искать счастья в одиночку, из-за одной нелепой истории?! Ведь девушка, про которую он говорил, тоже здесь. И она до сих пор не знает, что он ради нее... Интересно все-таки, кто она? Девушек в племени, кроме самой Ингунн и просватанной Дис, всего дюжина. Все по-разному красивые, все искусные мастерицы. Кто же из них?
Прежде чем начать высчитывать, Ингунн подумала — а что бы стала делать она, если бы угадала? Наверно, рассказала бы девушке все как есть. Это ведь Нордри почему-то решил, что его не захотят знать. А ну как девушка сама рассудила бы иначе? Вот если бы прямо оттолкнула — тогда понятно, можно и огорчиться, и уйти совсем, если рядом быть невмоготу. А так, все молчком — нечестно как-то получается...
Торин скомандовал остановку.
Ингунн удивилась, ведь полдень еще не наступил. Однако, глянув вперед и по сторонам, сообразила — караван достиг старого тракта, тянущегося из Эриадора через Шир дальше на север. С юга по тракту ползли, приближаясь, темные точки. Кхазад расположились на короткий отдых, по тракту же Торин выслал дозорных верхом на самых резвых пони.
Тревожиться оказалось не о чем — с юга двигался караван людей, торговцев-северян, возвращавшихся из путешествия. Они тоже остановились на привал, по другую сторону торной дороги.
Лекарь Нарви, подхватившись, заторопился о чем-то поговорить с Торином. Позже он в сопровождении нескольких самых сильных и рослых кхазад направился к людскому каравану.
Ингунн устроилась у телеги, в тени. Жевала лепешку, попивала воду из походной фляги и наблюдала за движением вокруг. Нарви уже добрался до стоянки людей, когда невдалеке от нее к «голове» каравана торопливо прошел Нордри. Ингунн, забыв о еде, даже из тени высунулась, пытаясь рассмотреть, куда он пошел и зачем.
Нордри приблизился к Торину. Завел тихий разговор, неловко переступая с ноги на ногу. Торин выслушал, потом что-то тоже сказал, дождался в ответ кивка и в свою очередь кивнул — о чем-то договорились. Нордри тут же бегом кинулся следом за сопровождавшими лекаря сородичами.
Ингунн опустилась на прежнее место и снова принялась за еду, но прежнего спокойствия в ее мыслях как ни бывало. Что могло понадобиться у людей лекарю Нарви, догадаться нетрудно. Наверняка он рассчитывает купить у них что-то, привезенное с юга. А Нордри? Его туда что потянуло?
«Надо обо всем позаботиться, попутный караван найти...» — вспомнились его слова.
Она едва усидела на месте — ноги сами готовы были нести ее следом за приятелем. Удержало лишь одно: он без вещей ушел, стало быть, еще вернется.
Нордри действительно вернулся, даже раньше лекаря.
Ингунн вскочила ему навстречу:
— Нордри!
Он вздрогнул, явно не ожидая, что с ним заговорят:
— А... это ты. Я и забыл, что ты теперь подле короля держаться должна.
— Нордри, ты зачем к людям ходил?
— Так, — пожал он плечами. — Они на север направляются, я с ними до северных отрогов Синегорья доберусь. Там кхазад тоже живут. Не великое поселение, ну да мне хватит.
— Ты все-таки уходишь, — шепотом выговорила Ингунн.
Он снова пожал плечами, не понимая ее растерянности:
— Ну да, как и собирался... Ингунн, ты чего? Я же говорил — попутный караван надо найти. И вот он, попутный караван. Чего ждать-то еще?
— А мне казалось... — она шмыгнула носом и отвернулась. — Вернее, я надеялась, что ты передумаешь.
Он придвинулся ближе, взял ее за руки. И сказал голосом, полным вины:
— Я уже думал. Но... ты пойми, пожалуйста. Не могу я так. Знаю, что сам оплошал, но что поделаешь...
— Нордри, ну что ты такое говоришь? Зачем тебе уходить? Сейчас на новом месте устраиваться будем. Работы будет невпроворот, всем мастерам дела хватит. Разве кто-то вспомнит, что там когда-то было?
Он отвел глаза.
— Нордри!
— Может, и не вспомнит, — проговорил он тихо, глядя себе под ноги. — До случая какого-нибудь. Первая же неприятность, и сразу припомнят — и что было, и чего не было. Знаешь, как опоры в шахте — вроде все целы, а быстро ведь заметят, которая из плохого дерева сделана. Не хочу я быть такой гнилой опорой. Не хочу.
— И что же? Мы больше никогда не увидимся?
Нордри поднял на нее взгляд — и вдруг улыбнулся:
— Отчего же никогда? Я ведь не через море уезжаю. Даст Махал — свидимся еще. Тоже вот на новом месте устроюсь, будет повод да возможность — весточку пришлю... Ну, ладно. Пойду я. Ты не грусти только.
Он обнял ее, неловко и угловато, по-мальчишечьи. Потом резко отвернулся и пошел, ускоряя шаг, прочь — назад, к телеге, где лежали его вещи.

[Hobbit!Anon]

5.2

Ингунн постояла еще, потом снова забралась в тень. Спряталась, как в детстве бывало, находила безопасные места, чтобы никто ее не увидел.
— Ингунн? Что случилось, дочка?
Материнское сердце, не иначе, заставило именно сейчас Ауд придвинуться ближе и заглянуть под телегу — и ведь оно верно все угадывает, сердце-то. Да только не объяснить ничего. В самом деле, что такого случилось? Нордри не вот прямо сейчас решил, что он уходит; про все было и сказано, и надумано раньше. Не на худое же для себя дело решился, должно все хорошо для него сложиться.
Ингунн вообразила себе, как замечательно будет однажды получить от него письмо с рассказом о жизни в новом поселении. Она будет потом сочинять ответ — про свою жизнь.
— Ничего, мама. Все в порядке.
Поверила Ауд или нет, непонятно. Но расспрашивать больше не стала, молча пересела на прежнее место. Ингунн села поудобнее, обхватила руками колени и стала смотреть на дорогу. Наверно, вот по этому тракту на юг будут уходить торговые обозы из Синих гор — когда кхазад там устроятся, когда им будет что продавать. В глазах стало немного мутно, словно бы несуществующий пока еще пони из такого каравана поднял пыль на дороге твердыми копытами.
Она часто думала о будущем. И твердо верила, что все будет так, как она думает. Но сейчас эти привычные мысли не прогоняли тревоги.
Полдень миновал. Лекарь Нарви вернулся очень довольный, с двумя корзинами, которые аккуратно поставили в его повозку. Люди вскоре свернули стоянку, снялись с места и направились дальше по тракту, на север. С ними уехал Нордри. Он сидел на краю одной из телег, со своим дорожным мешком под боком. Когда он прощально помахал Ингунн рукой, она помахала в ответ. И стало ей совсем тоскливо, хоть следом шагами дорогу меряй.
Кхазад тоже пора было продолжать путь в свою сторону. Ингунн собрала и закрыла корзину с едой, еще раз напилась воды из фляги. Поправила одежду, ремешки на башмаках и приготовилась к дороге.
Караван медленно тронулся с места — и тут Ингунн откуда-то сзади окликнул Двалин.
— Тут дружок твой послание передал, — прогудел он озадаченно и, поравнявшись с нею, сбавил широкий шаг.
— Послание? — удивилась Ингунн. — Какое послание?
— Не знаю. Отдай, говорит, когда я уеду. Вот, держи.
Взволновавшись еще больше, Ингунн взяла протянутый ей кожаный мешочек. Развязала. На ладонь ей выпала маленькая вещица — плетеный из тонких кожаных шнурков амулет. Очень красивый: сложный узор с хитрыми узелками... Еще в мешочке лежал свернутый листок пергамента — совсем коротенькая записка.

Из золота он получился бы лучше.
Так глупо все вышло.
Прости.

Ингунн сбилась с шага.
Это что же получается? Та девушка — это она?
— Нордри! — завопила она, срываясь с места и бегом кидаясь назад, к тракту.
Ей кричали что-то, звали. Она не слушала. Споткнулась, но не упала — сильные руки подхватили, подняли. Перед ней возникло сердитое лицо Двалина.
— Чего скачешь и под копыта бросаешься? — цыкнул он и встряхнул ее, как пойманного за шкирку зверька. — Рехнулась?!
— Пусти! Пусти! — надрывалась она, молотя в широченную грудь кулачками с зажатыми в них запиской и амулетом. — Это же я! Это я! Это из-за меня!..
Двалин освободил от хватки ее плечи, но тут же перехватил руку и вытянул из пальцев записку. Один быстрый взгляд — и мохнатые брови изумленно поползли вверх.
— Эвона как...
— Надо догнать, — срывающимся голосом выговорила Ингунн. — Двалин, пожалуйста. Ты можешь. Возьмем пони порезвее, караван медленно идет — успеем... Ну Двалин!
— Зачем? — спросил он, не сводя взгляда с записки. — Что ты ему скажешь?
— Что это неправильно! Он мне друг. Я ничего плохого ему не скажу!
— Это он и так уже понял, про друга. А еще? Прямо сейчас что-то изменилось?.. Ты любить его будешь? Выйдешь за него?
Ингунн замерла в растерянности. Мимо простучал копытами навьюченный пони; гном, идущий рядом с ним, обогнул Ингунн, стоящую прямо у него на пути.
Наконец она смогла всхлипнуть:
— Не... не знаю что еще. Я не думала. Нет, не выйду, наверное.
— Тогда что можешь сказать?
Она мотнула головой, пытаясь сбросить слезы с ресниц:
— Но уходить зачем? Ему надо остаться.
— Это уж каждый сам за себя решает, — сказал Двалин совсем тихо, затем сунул записку в руку Ингунн. — Идем. Ждать нас никто не станет.
Он развернулся и пошел вдоль неспешно ползущего каравана. Ингунн поглядела ему в спину, бездумно комкая вместе записку и амулет.
И вдруг вспомнила. Вернее, сообразила — Дис. Помолвка и праздник, с которого Двалин ушел таким злым и мрачным, каким никогда не был.
Ингунн бросилась вдогонку:
— Двалин! — схватила его за руку и засеменила рядом, пытаясь заставить его идти чуть медленнее. — Двалин, но ты же не ушел. Ты остался.
— И не уйду, — отозвался он, не сбавляя шага. — Но я — это я.
— А принцесса Дис... значит, она нашла, что тебе сказать?
— Если бы знала — нашла бы, — хмуро бросил он.
Высвободил руку и ушел вперед.
Ингунн осталась стоять на дороге. Когда вспомнила о подарке, разжала кулак. Мягкий амулет послушно распрямился на раскрытой ладони.
Нордри был рядом, говорил с ней, смотрел на нее, иногда касался, когда подавал руку или подставлял плечо. Было на что откликнуться сердцу. А оно упрямо молчало.
Почему?
Она смотрит и видит столько сердец, нашедших друг друга по голосам. Неужели ей досталось немое? Неужели оно и сейчас промолчит?..

[r2r]

Ух, классно! И бытовые детали, и сердечные дела... Отлично написано.

[Esthree]

Здорово как Замечательное описание быта, обычаев, образа жизни!

[Hobbit!Anon]

r2r
Esthree
*хотя бытовых подробностей и обычаев там не так уж и много, имхо *
Да, времени бы побольше не помешало...
а.

[Hobbit!Anon]

Исполнение 1, 6/? 1990 слов

6.1

6.
(Синие горы. Первая зима)

Люди говорят, что гному любая пещера — дом. Еще и посмеиваются многозначительно, поглядывая свысока на любителей жизни в каменном мешке. Что б они еще понимали в пещерах!..
Конечно, если ночь застала в пути, под открытым небом, то будет хороша даже небольшая пещерка, куда только согнувшись пролезешь. Над головой не звенит пустота — уже рад. Но для поселений, где и жилища, и мастерские, и тайные убежища, кхазад пещеры выбирают придирчивее, чем эльфы украшения на боевые доспехи. Живущим на поверхности этого не понять, но думать следует о великом множестве деталей. Входы и выходы, годные и для обороны, и для скрытных вылазок наружу; источники чистой воды; шахты и трещины для движения воздуха; обогрев чересчур холодных пещер... И чистота, конечно. Кто воображает, будто жители подгорных чертогов тонут в грязи, тот просто никогда не видел их чертогов. Отхожее место и сток для грязной воды в пещере устроить куда труднее, чем в какой-нибудь хижине у кромки леса. Но усилия стоят того, чтобы быть потраченными: подземное жилище надежнее самой лучшей людской крепости и чище самого ухоженного эльфийского дворца.
Недалекие и самодовольные, люди не могут подумать и понять — нет смешного в том, над чем они насмехаются. Над собой бы лучше посмеялись — им поверхность сама многое дает (реки и озера их омывают, ветром их обдувает), однако в городах людских вечно пыль и грязь...
Об этом Ингунн размышляла, торопясь с большим кувшином к недавно обустроенному подземному источнику — большой, грубо вытесанной каменной чаше, перегородившей говорливый подгорный ручей. Тут было и от природы красиво, но как стало бы здорово, если отшлифовать чашу, сделать резьбу по кромке, пустить воду узорчатым водопадом...
Она забралась на широкий уступ, поддернула рукава кафтана, дотянулась и поставила кувшин под струйку прозрачной, будто хрустальной, воды. Когда помыться или постираться — можно из чаши зачерпнуть. А когда для питья, лучше так — ждать дольше, но вода набирается чище и вкуснее. Обычно за водой для кухни ходили по двое и с большущей бадьей на колесах. А кувшин — это так, если вдруг воды срочно надо, а тащить бадью некому.
В такое время можно немного посидеть рядом, без дела, и подумать, никуда не торопясь.
Синие горы встретили новых обитателей приветливо, но и строго, как только могут встретить горы детей Махала. Скоро обещались холода, а успеть нужно было еще очень много. Что бы там ни болтали люди, жить просто в голых пещерах кхазад не могут.
Обустраиваться начали с самого важного — воздуховоды, дымоходы, чистая вода и стоки воды грязной. Собирались подвести воду ко всем личным жилищам, но пока еще личных жилищ для каждой семьи не сделали. Расположились в нескольких пещерах, где был ровный пол и не требовалось большой работы. В самую чистую и уютную, по общему согласию, устроили Флои и Ринд с дочкой; остальные разместились группами, так же, как прежде селились на поверхности — по родству или по старой дружбе.
Оказавшись в долгожданных объятиях родной стихии, кхазад заметно повеселели. Работа в их руках закипела, а пустые пещеры стали оживать на глазах. Вот хоть этот источник возьми! Тек себе и тек ручей потихоньку. А как расчистили его да чашу сделали — будто песни запел, хоть хоровод подле него води.
В других пещерах — более глубоких и прохладных, но без воды — устроили склады для припасов. Ингунн сама делала расчеты, которые мастер Хорнбори проверил и одобрил; зерна и круп должно было хватить на всю зиму, овощей — примерно до середины зимы, если расходовать аккуратно. Вот мяса вяленого было совсем немного, но им на все холода никто и не собирался запасаться. Оно так, на первое время. Было скоплено немного золота и серебра — чтобы купить припасы у людей. Еще охотники скоро разведают окрестные леса. Дичи здесь водится в достатке, а в реке, протекавшей в нескольких часах пути от облюбованных кхазад пещер, видели крупных рыб. Впроголодь сидеть не придется. Хотя не до пышных пиров...
Пиры... Один пир они устроили сразу по приезде. Свадебный. И каким бы простым ни было угощение, праздник все равно получился королевским. Потому что это была свадьба принцессы. И еще — потому, что с этой свадьбы начиналась новая жизнь в новом доме.
Нет, никто не рассчитывал, что дичи в лесу и рыбы в реке выловится достаточно, чтобы племени разбогатеть и приобрести весомую солидность в глазах соседей. Потому сразу, как только кхазад разместились, король Торин с несколькими старшими родичами и друзьями отправился в город, называвшийся непонятным словом «Бира». Следовало напомнить градоправителю о старых договоренностях и условиться о времени, когда мастера кхазад смогут начать работать в городских мастерских. Двалина король оставил за главного в новообретенном поселении, а Балина взял с собой. От людей можно было ждать любого коварства, и в таком случае хитроумный Балин мог оказаться куда полезнее, чем бесхитростный вояка Двалин...
Кувшин наполнился. Ингунн подтянула его к себе, аккуратно подняла и, напряженно сопя, пристроила на плечо. Затем пошла обратно, к горячим печам и теплым кухням. Устраивать такие места легко и просто там, где огонь, живущий в сердце горы, прячется неглубоко и легко отдаёт свой жар: для мастерских и кузниц, для печей, для обогрева жилищ. Но Синие горы не таковы. Здесь до жарких недр добраться получится еще не скоро. А пока — печи на дровах делают свое дело...
Удивительное чувство: ты наконец-то дома!
Ингунн за свою короткую жизнь видела немного подземных жилищ, но ей всегда грустно было покидать пещеры, не сумевшие стать настоящим домом. Но здесь!..
Эти пещеры будто созданы для кхазад. Будто бы горы сами ждали, когда к ним придут и начнут над ними трудиться уже знакомые и надежные руки подземных мастеров.
А на поверхности работать предстоит больше языком, чем руками. Ведь со всеми соседями еще нужно договориться. Жаль, полурослики не самыми ближними соседями получаются — с ними уж точно никаких сложностей не возникло бы. На западе, у моря, живут эльфы. Ингунн еще не встречала эльфов, только знала по рассказам, обычно нехорошим. Но она верила словам мастера Хорнбори, который говорил, что эти, из Серебристых Гаваней, вполне мирные и договориться с ними будет можно.
Вот интересно, на переговоры с эльфами ее возьмут с собой? А Двалина возьмут тоже? Его непременно надо взять — для солидности. Да и без нее как? Никак же.
Понятно, что не заведено женщинам покидать подгорные жилища, но кто над женщиной стражем стоять будет, если ее дело на поверхность зовет? Раз уж дал ей, Ингунн, Создатель такие желания, что пошли вразрез заведенному, да учителя дал хорошего, кто же ей теперь запретит нос высовывать? Тот самый нос, который не так давно перестали называть «любопытным», да и то не все и лишь из уважения — она уже не ребенок.
Другое дело, что показываться всяким иноплеменникам на поверхности точно ни к чему. Ну так они и не заметят, что женщина, парнем сочтут.
Вон, принцесса Дис в мужской одежде где только ни бывала! Даже в далеком Гондоре! И ничего. А тут даже не люди, тут эльфы будут.
Говорят, в Гондоре города не такие пыльные и грязные, как в северных землях. Интересно узнать, отчего так? И там, и там люди живут, а совсем по-разному. Мастер Хорнбори как-то рассказал, что на севере тоже было большое королевство людей, но потом оно пришло в упадок и вовсе исчезло, некому стало законы устанавливать и градоправителей нерадивых к ответу привлекать. А в Гондоре не побалуешь, там королевская власть твердо стоит, хоть и не Король правит...
— Ну наконец-то! — встретила ее старая Нун, заправлявшая делами на кухне. — Куда ходила-то — к морю, что ли?

[Hobbit!Anon]

6.2

Ингунн поставила кувшин на лавку, улыбнулась про себя. Нун была совсем не злая, просто любила поворчать. Считала, что молодняку это на пользу — проворней бегать будут. На Ингунн она ворчала редко, зная, что та всегда при деле, даже когда сидит в сторонке со своими свитками и книгами. Бывало, и говорила, что дела у дочери Ауд не такие, чтобы вот сразу их результат увидеть и руками потрогать, и самой Ауд об этом напоминала. Такая забота была очень приятной.
Ингунн перехватила кувшин поудобнее и принялась переливать воду в котел.
Шум и голоса в ближних туннелях заставили ее замереть.
— ...вернулись... Король велел Совет... — пробились сквозь невнятный гомон слова.
Ингунн быстро поставила опустевший кувшин, сняла передник и наспех им же вытерла руки. Глянула вопросительно на Нун — та молча кивнула. Ингунн пошла, а потом и бегом припустила в сторону зала, облюбованного для собраний.
Короля там пока не было. Зато все старшие кхазад, с которыми Торин обычно держал совет, собрались вокруг длинного стола. Они дымили трубками и бурно обсуждали новости. Ингунн, которой тут быть полагалось на правах ученицы казначея, высмотрела среди собравшихся мастера Хорнбори. Осторожно, вдоль стены, она пробралась к нему и села позади, на выступ прямо в скале.
Собравшиеся были встревожены. Никто толком ничего не знал, но король вернулся мрачным, а Балин от всех вопросов отмахивался — мол, потом, все потом.
Когда в зале появился Торин, собрание разом затихло. Он оглядел присутствующих, подошел и сел во главе стола. Балин занял место справа рядом, Двалин остался стоять у входа, подпирая стену плечом.
Ингунн даже голову чуть в плечи вжала, стараясь быть как можно меньше и незаметнее. Торин и вправду был мрачен, даже сердит, и обращать на себя его внимание не хотелось даже случайно.
— С какими новостями ты вернулся, король? — сразу после приветствий подал голос один из старейшин.
— С плохими, — уронил Торин. — Градоправитель разрешения на работу в городе нам не дал.
В зале зашумели:
— Как?!.
— Почему?
— Он отказался от своего слова?!
Торин переждал, пока общий гвалт стихнет. Потом ответил сразу всем:
— Нет. От слова он не отказался. Но слово у него... как ветер — дует, но меняет стороны.
Он снова умолк. Ингунн глядела на него во все глаза, еще не осознав, что именно прячется за этой загадкой, а только дивясь про себя людскому непостоянству.
Отгадку озвучил Хорнбори:
— Он хочет больше платы.
— Именно так.
— Но разве мы заплатили мало?
— Мы заплатили то, что мы обещали. Но он хочет еще сто монет... таких, какими расплачиваются в этих краях.
И тут Ингунн поняла.
У кхазад, пришедших из иных краев, просто не могло быть таких монет, какие хотел получить коварный градоправитель. А как ловко люди «обменивают» чужие деньги на свои, она уже слыхала.
— Это против уговора! — выразил общее мнение Хорнбори.
— Плевал он на то, что это против, — устало выговорил Торин. — Наши деньги он готов обменять из казны — дает одну свою монету за три наших.
Собрание снова загомонило — возмущались, спорили, что-то предлагали... Ингунн не слушала. Ей было понятно одно: все их расчеты, такие стройные и складные, не стоят и куска пустой породы. Менять одну к трем!
Триста монет из строчек и столбиков цифр не родятся. Чтобы их заработать, нужно разрешение. А чтобы получить разрешение, нужны триста монет.
Она осторожно, чтобы никому не помешать, встала и пробралась к выходу. За общим гвалтом ее никто не заметил. Бегом домчалась до жилой пещеры, нашла закуток, где они с Хорнбори держали книги и свои записи. Уселась, разложила свитки с расчетами.
Не может быть, чтобы все было совсем плохо! Надо просто пересчитать...
Ломая голову, она не обратила внимания на звук шагов и вздрогнула, когда ее окликнули по имени. Вскинулась:
— Мастер...
— А я думал — куда ты делась, — вздохнул Хорнбори, усаживаясь на скамеечку рядом. — Чем это ты занимаешься?
— Проверяю расчеты, — буркнула Ингунн. — Вдруг мы где-то ошиблись? Тогда можно было бы...
— Мы не ошиблись, — снова вздохнул старый мастер. — Но так бывает иногда.
— Как это — «так»?
— Вот так. Когда все сосчитано и спланировано, но случается что-нибудь, непредвиденное. Кто же знал, что этот человечий... градоправитель, чтоб его... придумает в своем городе особые монеты, каких в иных краях нету? Золото есть золото, оно и ценится, а не узоры чеканные...
— Но что же делать?.. Что решил король?
— Ничего пока не решил. Денег таких в излишках у нас нет, хоть все свитки заново перепиши. И продавать нечего...
Хорнбори махнул рукой и встал:
— Не трать время, девочка. Если выход есть — он не в старых свитках.
Вдруг он остановился на полшаге и обернулся:
— Давай-ка делом займись, на кухне Нун помоги. Пока руки трудятся, и голова лучше работать будет. Я вон сейчас... наружу схожу, за дровами, да.
— Наверно, — тихонько проговорила Ингунн.
Поглядела на груду свитков со своими записями.
Может, их порвать? На растопку?..

[r2r]

Классно.
Спасибо за продолжение!
Жду, что будет дальше, после такого поворота...

[Лериме]

С полуросликами надо договариваться! Чужаков не любят, ну так и гномы тоже. Зато не обжулят.