И в эту ночь Трандуил оставался в жилище Барда, вел его подзвездными тропами, и доверял ему указывать путь, подчиняясь велению его рук и губ. Счет времени изменился, и одна ночь тянулась дольше, чем двадцать лет, и казалось, что предыдущая встреча была вчера, а завтра никогда не наступит.
Но рассвет пришел своим чередом, просачиваясь сквозь негустые ветви, из которых был сложен шалаш, и в сером сумраке проступили очертания лиц, и король эльфов узнал своего лучника в капитане городской стражи, и вместе с радостью печаль окутала сердце.
— Почему ты грустишь? – спросил Бард, вглядываясь в его лицо.
— Мне жаль потерянного времени, — произнес Трандуил – и это было правдой.
— Это я должен жалеть, — усмехнулся Бард. – И я жалел – каждый день. Но сейчас не жалею.
И Трандуил в который раз подивился непредсказуемости человеческих чувств и верности сердца.
Сумрачное, с холодным ветром, утро напомнило и людям, и эльфам о скорой зиме. Едва взошло солнце, в лагере начались сборы. Воины готовились выступить в поход к Горе, а мастера и все, кто оставался, торопились строить жилища на время холодов. Трандуил отделил от войска тех, кто был более искусен в обращении с плотницкими инструментами, Бард же собрал остатки городской стражи, охотников, пришлых людей – бывших наемников, словом, всех, кто мог держать в руках оружие и умел с ним обращаться. Их оказалось не так уж мало, и войско, вышедшее из Лихолесья, теперь не только не уменьшилось, но даже выросло в численности. Разумно разделив также и припасы, они тронулись в путь сразу после обеда, провожаемые горожанами, среди которых не последним был бургомистр, с трудом скрывавший радость от того, как все устроилось. Трандуил и Бард ехали рядом, и люди с удивлением смотрели на своего предводителя, впервые замечая в нем что-то эльфийское и припоминая, не ходило ли каких слухов о его далеком предке, Гирионе из Дола.
Ночевали по-походному, у костров, и не раз, проснувшись, Бард обнаруживал, что Трандуил в своем чутком полусне накрывает ладонью его руку. И тогда он ненадолго смеживал веки, чтобы остановить время, и слышал, как оно утекает, и старался представить, какими представляются Трандуилу недолгие годы человеческой жизни. Он находил одно лишь слово – мимолетные, и все никак не решался отнять руку, пока чьи-либо шаги не заставляли его сделать это. Эльфы, а вслед за ними и люди делали вид, что не замечают ничего, и Бард был им благодарен.
Утром пятого дня на горизонте показалась Одинокая гора, и все взгляды устремились к ней. Воины гадали, что ждет их в конце пути, строили предположения о судьбе Торина и других гномов, сходясь на том, что Смауг не отставил бы в живых никого, покусившегося на его богатства. Выглядывали, не клубится ли пыль вдалеке: на северо-востоке, откуда подошел бы Даин, и на западе, откуда могли нагрянуть орки и гоблины. Но повсюду было на удивление тихо, и только в небе царила суматоха: стаи птиц направлялись с юга на север, словно зима уже закончилась, а не должна была вскоре начаться; над Горой вились черные клубы, и остроглазые эльфы утверждали, что это вороны. Стервятники тоже подтягивались к Горе, тяжело взмахивая крыльями. Опытные воины из-под руки глядели в небо и говорили, что на привале не худо бы наточить мечи.
Но привалы в этот день были коротки. Гора приближалась медленно, словно дразня непрошеных гостей своей мнимой близостью. К отрогам подошли уже в самых сумерках, а лагерь устраивали в полной тьме, которую разгоняли кострами и факелами. Бард приказал людям сразу ложиться спать, но уснуть в ту ночь смогли немногие. Бард и Трандуил устроились на траве у костра, дожидаясь рассвета. Огонь хрустел хворостом, что был в поклаже, давая не столько тепло, сколько свет и уют. Бард ломал одну за другой тонкие ветки, иногда подбрасывая обломки в костер.
— О чем ты думаешь? – спросил Трандуил, любовавшийся отсветами огня на его лице.
— Завтра я увижу Дол, — еще одна ветка хрустнула под руками Барда.
— Развалины Дола, — поправил Трандуил. – Прошло много лет. Трава затянула следы пожарищ, время съело прочные камни. Это даже не развалины – просто память о городе. Ты боишься, что не сможешь его отстроить?
— Меня это беспокоит, — признался Бард. – Я всего лишь капитан городской стражи. Почему я решил, что смогу быть правителем? Только потому, что им был кто-то из моих предков? Этого недостаточно. А быть плохим правителем хуже, чем не быть никаким.
— Это верно, — согласился Трандуил, — но ты не видишь другой стороны дела. Ты думаешь о том, сможешь ли стать правителем, — а ведь ты уже правитель. Я вижу, как люди слушают тебя. У них нет сомнений в твоем праве отдавать приказания. Они верят в их разумность и справедливость, и они правы.
— Может быть, и так, — Бард улыбнулся, выслушав короля. – Может быть, мне пора оставить вечные предсказания несчастий и неудач. Да, я часто оказывался прав, предрекая худшее – но вовсе не потому, что желал бед родному городу. Просто я научился у тебя немного заглядывать в будущее.
— У меня? – теперь улыбнулся Трандуил. – Я не владыка Элронд и не обладаю даром предвидения.
— Но ты умеешь видеть то, что происходит вокруг, видеть больше, чем дано другим, и понимать, и принимать решения. В твоем дворце я научился не только стрелять из лука и… — он замешкался и выпустил какое-то слово, которое собирался произнести. – Я научился и многому другому. Люди часто думают, что эльфы – только смех да веселье, вино да песни на полянах у веселых летних костров. Почти никто и не догадывается о том, кто сдерживает тень зла, кто не дает оркам безбоязенно вылезать из их нор и безнаказанно хозяйничать в лесу и на равнинах. Я видел твоих воинов, возвращавшихся под утро из дозора, — и порой им требовались лекари. Я видел, как куются в кузницах мечи и доспехи, как король беспокоится не только о безопасности своих владений, но и о покое соседей. Я не хочу быть правителем, которого заботят лишь торговля и увеселения горожан. Я хочу быть достойным правителем, таким, как ты, Трандуил.
— Ты будешь им, — ответил тот еле слышно. – Теперь я точно знаю, что будешь.
Едва небо стало сереть, несколько эльфов и людей были отправлены к Горе на разведку. Новости, принесенные ими, были неожиданны.
— Водоем, значит. И стена вместо парадного входа, — повторил краткое донесение Трандуил. – Это Торин, это может быть только он.
— Это он, государь, — произнес один из людей. – Я узнал его голос. Он спросил, кто мы такие, чего хотим и для чего явились вооруженными.
— Что ты предлагаешь предпринять? – спросил Трандуил, повернувшись к Барду.
— Я? – несколько растерянно повторил тот.
— Мы вышли в поход, думая о том, что сокровища Эребора остались бесхозными. Но сейчас оказалось, что у них есть законный владелец, и эльфы не имеют на это золото никакого права. Другое дело люди: Эсгарот был разрушен драконом, и возместить ваши убытки – не только добрая воля, но и долг тех, кто разбудил спящего дракона.
— Значит, вы уходите? – Бард опустил голову. – Я сделаю все возможное в переговорах с гномами, но вряд ли Торин станет слушать меня… Спасибо вам за все, что вы сделали для жителей Эсгарота. Эльфы всегда будут нашими друзьями, и если вам понадобится помощь…
— Эй, лучник, — мягко перебил его Трандуил. – Ты снова видишь ночь прежде, чем она наступила. Я лишь сказал, что мы не будем требовать золота, но не говорил, что мы оставим вас. Я обещал тебе помощь и поддержку во всем и не отказываюсь от своих обещаний.
Бард поднял голову, вглядываясь в его лицо, и вдруг опустился перед ним на колени, как когда-то.
— Благодарю, государь…
Трандуил склонился к нему, поднимая.
— Не нужно, Бард. Тогда ты был почти мальчишкой, сейчас же ты равен мне.
— Я никогда не буду равен тебе, — возразил Бард. Глаза его горели. – Что значит правитель небольшого людского города в сравнении с эльфийским владыкой? Но это будет мой город. Никогда не смел я мечтать о возрождении Дола, но один выстрел изменил все, породив самые безумные надежды. Ведь мне важно не золото гномов, что бы они не думали, а возможность вернуть древний дом. Напрасно сказал я недавно о том, что кровь предков значения не имеет. Ныне она кипит в моих жилах и требует, чтобы наследник Гириона вернул свое наследство.
— Так иди же, — просто сказал Трандуил. И вскоре ясные и четкие приказания Барда уже звучали над лагерем, и люди тушили костры и собирали вещи, готовые идти туда, куда укажет их предводитель.
Лагерь перенесли из долины в лощину между отрогами горы: там было безопаснее и уютнее. Быстро соорудили коновязь, отыскали родник и заготовили хворост. К обеду лощина выглядела обжитой. Эльфы вынули небольшие арфы и флейты, без которых никогда не выезжали из дома, и дивная музыка заполнила лощину от края и до края, словно чашу. Словно весна заглянула в суровые края, раздвинув плотный осенний полог. На лицах людей цвели улыбки, когда они, позабыв про пищу и питье, слушали песни эльфов. Бард тоже улыбался: ему эти мелодии, то звонкие, как ручей, то тихие, словно шум листвы, напомнили о веснах в Лихолесье. Он не мог подойти к Трандуилу у всех на виду, не мог прикоснуться, но мог смотреть. И он смотрел не отрываясь, не слыша гномьих песен, что вскоре донеслись из-за хребта, споря с эльфийской музыкой.
Однако на следующий день не услышать гномов было уже нельзя. Рассудив, как следует поступить, от людей и эльфов к Торину отправили посольство, которое возглавил Бард. Трандуил отказался идти: он сомневался, что Торин Дубощит испытывает к нему добрые чувства. Другое дело – Бард, житель так хлебосольно принявшего гномов Эсгарота, убийца дракона. Трандуил надеялся на благоразумие Торина – хотя давно было известно, что благоразумие покидает гномов, едва речь заходит о сокровищах. Но все вышло еще хуже, чем он ожидал. Вернувшийся Бард был в гневе, пересказывая беседу с Горным королем. Требование отослать эльфов возмутило его больше прочего.
— Я не вижу смысла в новых переговорах, — бросил он под конец. – Я хочу потребовать двенадцатую часть сокровищ, как наследник Гириона и убийца дракона. Больше мне ничего не нужно от Торина Дубощита. Эсгароту я помогу сам, а Торин волен налаживать отношения с соседями, как сочтет нужным.
— Еще вчера ты боялся взвалить на себя бремя власти, а сегодня думаешь и поступаешь, как опытный градоначальник, – заметил Трандуил. Бард нахмурился, ища издевку в этих словах, потом опомнился и рассмеялся.
Но когда глашатай вернулся со стрелой в щите, выпущенной рукой Торина, стало не до смеха. Гномы выбрали войну, и Бард бессильно сжимал кулаки – менее всего хотел он сражений.
***
Дни осады тянулись медленно, словно журавлиные стаи на юг. Гномы почти не показывались, хотя постоянно менявшиеся дозорные день и ночь следили за стеной. И чем холоднее и длиннее становились ночи, тем жарче были объятия под пологом подсыхающих ветвей, сквозь которые проглядывали звезды. Походные жилища обоих правителей поставили поблизости друг от друга, но одно из них почти всегда пустовало, и все знали, что искать эльфийского владыку в случае нужды следует в шалаше Барда, а не в его собственной палатке.
Именно там нашли его эльфы-дозорные в безлунную, черную, словно глубины Мории, ночь. Подбросив веток в костер, Бард и Трандуил с любопытством смотрели на вымокшего, замерзшего, но очень деловитого хоббита, взвешенно и разумно рассуждавшего о положении сторон, и гадали, стоит ли ему доверять. Но когда тот, словно понюшку табака, вынул из тряпицы сияющий даже во тьме Аркенстон, дара речи лишились оба. Молча дивились они на представшее перед ними чудо, а затем король эльфов перевел такой же пораженный взгляд на хоббита.
— Теперь у нас есть сильнейший козырь, — сказал Бард Трандуилу, когда они проводили ни в какую не желавшего остаться в лагере хоббита обратно к реке.
— Торин никогда не простит нам этого, — отозвался Трандуил.
— Совершенно верно, — произнес чей-то ворчливый голос сбоку.
— Гэндальф! – воскликнул Трандуил. Он давно не видел старого мага. – Какими судьбами ты оказался здесь? Я не спрашиваю, как ты нашел нас – ты всегда находишь того, кто нужен.
— И всегда появляюсь накануне бури, в надежде оказаться полезным и смягчить хотя бы некоторые из ее последствий, — отозвался Гэндальф, обнимая Трандуила. – Здравствуй и ты, наследник Гириона, — поклонился он вслед за тем Барду. – На твое благоразумие да на хоббитскую верность и честность возлагал я свои надежды.
— Благоразумие не поможет там, где речь идет об упрямстве и гордыне, – с горечью ответил Бард. – Если бы только Торин согласился решить дело миром… Ведь не одно эреборское золото лежит в пещере дракона – Смауг грабил всех, до кого мог дотянуться. Но Горный король, кажется, помешался на сокровищах и искренне полагает, что имеет право на каждую монету, что лежит под горой.
— Ты верно выбрал слово, Бард, — Гэндальф с кряхтением опустился на чурбак, где до этого сидел Бильбо. – Торин именно что помешался: хотя ход его рассуждений и причины решений выглядят понятными, руководит им не забота о будущем гномов или желание справедливости, а единственно жажда золота. И его трудно винить, Бард: он гном, а сокровища и драгоценности – их слабое место. Но слабости есть у каждого из нас. Ведь и у тебя есть то, лишившись чего, ты будто лишишься сердца и будешь ненавидеть отнявшего это, сколь бы прав он ни был.
Бард мельком взглянул на Трандуила и ничего не ответил.
На следующий день в переговорах с Торином он вел себя как истинный правитель – и только Трандуил замечал, как напряжены его губы и с каким усилием дается ему каждое слово, особенно когда речь заходила об Аркенстоне. Бард молчал на обратном пути, и Трандуил не расспрашивал его. Только ближе к вечеру, когда все распоряжения были отданы, а хоббит устроен, как должно, то есть накормлен и обогрет, Трандуил присел рядом с Бардом, касаясь его плеча.
— Ты выглядишь усталым, — заметил он.
— В последнее время мне приходится многим заниматься, — Бард не повернул головы в его сторону, и голос его звучал, словно треснувшая лютня.
— Не в этом дело, — Трандуил положил руку ему на плечо, заставляя взглянуть на себя. – В твоих глазах не только усталость. Что случилось?
— Это было неправильно, — выговорил Бард. – У меня не было другого выхода – точнее, их было несколько, и каждый из них был неверным.
— Это работа правителя – выбирать наименее неправильное из того, что есть. Ты научишься делать это, — Трандуил продолжал вглядываться в лицо напротив. – Но это ведь не все?
— Мне жаль его, — признался наконец Бард. – Мне жаль Торина. Он горд и упрям, но, говоря с ним, я чувствовал его боль и с ужасом представлял, что сделал бы на его месте, если бы у меня забрали… самое дорогое. Хоббит проявил небывалое благородство, но, знаешь, отдать чужое сокровище всегда легче, чем свое. И я не могу сказать, что повел бы себя иначе, чем Торин, когда сердце оказывается словно вынутым из груди.
— Ты повел бы себя иначе, — мягко возразил ему Трандуил. Бард неожиданно усмехнулся.
— Впрочем, это верно. Я, не задумываясь, тут же отдал бы все богатства до последней монеты за свой Аркенстон. Какой же я после этого правитель?
— Умению жертвовать меньшим ради большего я мог бы у тебя поучиться , — с грустью произнес Трандуил. Тоска по еще не оставленному Средиземью стиснула его сердце, словно обручем, и единственным средством ослабить ее был тот, кто сидел рядом. Их пальцы переплелись, и тревоги ненадолго отступили.
***
Но утро принесло не только сырой ветер и низкие тучи, но и весть о приближении войска Даина. Барду вновь пришлось взять на свои плечи бремя переговоров с воинственно настроенными гномами. Однако он чувствовал, что разговоры лишь оттягивают то страшное, что неминуемо должно случиться. И гномы не выдержали. Стрелы брызнули из их рядов, словно первые капли большого дождя. Бард поднял руку, готовясь подать сигнал к атаке…
… и небо почернело, разорвалось громом, ударило молниями в Гору. И голос вставшего посереди воинов мага поведал о грядущем ужасе, сея страх в сердцах и душах. Бард оглянулся, ища глазами Трандуила – и с быстротой молнии выхватил меч, взмахнув им над головой эльфа. Большая летучая мышь, разрубленная почти пополам, с жутким писком рухнула на траву.
— Не отходи от меня, — крикнул Бард, перебарывая ветер, и Трандуил кивнул, хоть и заранее знал, что это невозможно.
Бард мельком взглянул на Трандуила и ничего не ответил. Я, не задумываясь, тут же отдал бы все богатства до последней монеты за свой Аркенстон. Какой же я после этого правитель? — Не отходи от меня, — крикнул Бард
Ну все. Теперь для меня это - канон)))) Вырезанная сцена из книги, то, о чем детям не рассказали)))) вот уж точно! Ваш стиль настолько соответсвует канону, что просто невозможно думать иначе
Чудесная история, в которой отлично показано эльфийским взглядом чисто человеческие чувства, страхи, надежды и чаяния. Есть ощущение вечности и незыблемости их союза, связавшего крепчайшими нитями, и одновременно хрупкости и мимолетности его - чувство быстрого приближения конца, хотя казалось бы, канон должен был бы успокаивать, но нет. Ждем продолжения.
Kaly, простите, я каким-то образом не увидела ваш комментарий Да, я бы с огромным удовольствием послушала, что рассказал бы Финрод о Берене или Барахире)) Они с Трандуилом, я думаю, поняли бы друг друга)))
~Москвичка~, вот сижу и думаю, что нельзя так упарываться, а потом понимаю - можно!!! Хочу вторую часть, хочу Трандуила - много, хочу Барда, хочу этот мир - совершенно удивительный мир Средиземья. Да, похоже, я кончилась, как человек, и началась, как оголтелый фанат)))
-Joe-, спасибо! Ужасно приятно, что у истории есть поклонники
Createress, спасибо большое, я так рада, что все это видно в тексте. Теперь главное - не слить финал *скрещивает пальцы и стучит по дереву*
Им пришлось разойтись уже в ближайший час: эльфы встали на южном отроге Горы, люди Барда и гномы Даина – на восточном. Бард не мог угадать Трандуила среди множества похожих друг на друга эльфийских лучников, чьи волосы и плащи развевал ветер. Однако Трандуил отлично различал Барда благодаря более острому, чем у людей, зрению. Он видел, как с несколькими воинами тот поднялся на самый гребень и замер, увидев, с чем им предстоит сразиться. Вскоре поток орков, обошедших отрог, хлынул в долину. Один из отрядов людей первым принял их удар. Храбрецы гибли во множестве, сметенные звериной яростью нападавших. Трандуил смотрел на сечу, сжимая рукоять меча так, что украшавшие эфес узоры впечатались в кожу. Нужно было дождаться, пока в долину втянется основная часть воинства гоблинов, попавшегося на оказанное сопротивление, как на приманку. Атаковать раньше было бы глупостью, промахом, напрасной жертвой. И Трандуил, как когда-то, в день налета Смауга на Эребор, стоял и смотрел, и лицо его казалось высеченным из камня.
И лишь когда долина заполнилась багрово-черными знаменами, словно отвратительным варевом, он вскинул меч, подавая сигнал к атаке, и тысячи стрел обрушились на врага. А затем засверкали мечи, и наконечники копий окутались голубым сиянием, словно ярость эльфов заставила их светиться. Они столкнулись с врагом грудь в грудь, крики раненых и умирающих заполнили долину, и гром грохотал над ней, словно копья молний стократ ударяли в щиты туч. Едва натиск эльфов ослабел, с другой стороны ринулись в атаку гномы Даина и люди Озерного города. Зажатые в тиски, гоблины дрогнули, вой их стал прерываться. Варги, почуяв общее смятение, сбрасывали седоков и рвали на части убитых и раненых, пачкая морды еще горячей кровью. Вниз по реке бежали самые трусливые – либо самые предусмотрительные из гоблинов.
Длинный меч в руке Трандуила казался молнией, без промаха разившей врагов. Клинок, выкованный еще в Дориате, прорубал лучшие гоблинские доспехи и разваливал надвое тяжелые головы варгов. Прокладывая себе путь в визжащей толпе, ощетинившейся мечами, копьями и клыками, Трандуил не имел времени поднять голову, но шум битвы подсказывал ему, что союзники близко. Вскорости поток гоблинского воинства распался на несколько островков, каждый из которых окружили люди, эльфы и гномы. Они бились, не щадя себя, плечом к плечу, невзирая на то, что еще совсем недавно считали друг друга врагами. Меч Трандуила уже был в крови по самую рукоять, брызги крови покрывали и одежду; плащ был прорезан в нескольких местах, и в прорехах сияли доспехи, на совесть выкованные лихолесскими кузнецами. Краем глаза Трандуил замечал вокруг эльфийские клинки и гномьи секиры, со звоном скрещивающиеся с тяжелыми гоблинскими саблями. Ярость загнанных в ловушку врагов не ослабевала, и едва они видели брешь в рядах защитников горы, тут же бросались в атаку, стремясь вырваться из окружения.
Несколько особенно свирепых гоблинов, видно, сговорившись, вдруг навалились на южный край кольца, где было больше гномов, нежели эльфов. «Стреляйте!» — воскликнул Трандуил, мечом указывая направление. Несколько лучников отступили на шаг из боя и вскинули луки, их место тут же заняли другие воины. Двое гоблинов рухнули, сраженные точными выстрелами, но остальные продолжали теснить гномов, грозя вот-вот прорвать окружение. Трандуил бросился туда, и его меч засверкал с новой силой. Один из гоблинов, видно, нацелился прямо на короля, не обращая внимания на других противников. Его глаза, как угли, горели злобой из-под низко опущенного шлема. Он орудовал не саблей, а тяжелой секирой, чуть ли не вдвое больше гномьих. Воздух свистел вокруг ее лезвия, а древко было багровым от впитавшейся в него крови. Уходя от прямых ударов, которые могли бы свалить и медведя, Трандуил наискось полоснул противника по запястью. Гоблин заревел, перебрасывая секиру в другую руку и замахиваясь. Трандуил нырнул под секиру, направляя меч точно в сердце, однако, был ли доспех гоблина прочнее обычного, дрогнула ли усталая рука, но острие соскользнуло, оставив лишь длинную царапину на ребрах. Гоблин взревел, и его секира обрушилась с неба, грозя разрубить эльфа пополам, словно топор полено. Трандуил едва успел подставить щит и упасть в сторону, уходя из-под удара. Лезвие с лязгом проехалось по щиту, и Трандуил почувствовал жгучую боль в плече: край секиры все же задел его. Он услышал чей-то крик – отчаянный крик, прорвавшийся сквозь грохот битвы – и увидел, что в битву бросились подоспевшие эсгаротцы, и один из них схватился с ранившим Трандуила гоблином. Это был Бард – Трандуил узнал его мгновенно и в тот же миг увидел, что Бард оказался в гуще оборонявшихся врагов и вот-вот останется один, окруженный тремя рослыми гоблинами. Трандуил бросился к нему, оскальзываясь на липких от крови камнях, понимая, что не успевает, и срывая голос в крике «Стреляйте!»
Две или три стрелы прошили одного из гоблинов к тому времени, когда Трандуил добрался до Барда и снес голову второму из его противников. Третий гоблин, атакованный с обеих сторон, продержался недолго – два клинка вошли в его сердце одновременно. Отбиваясь от мелких орков, Бард и Трандуил отступили к своим, и круг снова сомкнулся. Трандуил устало опустил меч.
— У тебя кровь на волосах, — услышал он голос Барда.
— Это не моя, – Трандуил, морщась, коснулся раны на плече. – Кольчугу прорезало, надо же. И руку задело.
— Дай перевяжу, — Бард уже оторвал лоскут от чьей-то рубахи и теперь приспосабливал его прямо поверх плаща. – Все-таки кровь остановится.
— Лучше бы ты остался в Эсгароте, — проговорил Трандуил, глядя, как ловкие пальцы затягивают узел. Бард поднял голову от повязки. Его взгляд был на удивление ясным.
— Лучше бы ты остался в Лихолесье, — ответил он, а потом сжал пальцы на здоровом плече Трандуила, притягивая его так близко, что можно было расслышать стук сердца.
— Мы уже сделали выбор, — покачал головой тот. – Поздно мечтать о лучшем.
— Может быть, он окажется удачным, – с неуверенной надеждой проговорил Бард. И тут же, опровергая его слова, раздался дикий вой, подхваченный всеми орками и гоблинами. Часть нападавших перевалила через Гору и теперь хлынула узкими тропами в долину, не обращая внимания на потери. Одно за другим, кольца окружения разжимались, людей, гномов и эльфов оттесняли назад к отрогам. Мечи Барда и Трандуила еще некоторое время согласно звенели, сражая врагов, но затем Бард приказал людям отходить к востоку, а Трандуил созвал вокруг себя оставшихся в долине эльфов, с которыми медленно отступал в сторону Враньего пика. День тянулся бесконечно. Когда едва видное за тучами и крыльями летучих мышей солнце перевалило на запад, эльфов оттеснили к самой сторожке. У Трандуила не находилось и нескольких мгновений, чтобы оглядеть восточный склон. Оставалось только надеяться, что все в порядке, - и он надеялся, надеялся, как никогда еще в своей долгой жизни.
***
И жить этой надеждой ему пришлось долго – до первых звезд, загоревшихся в прояснившемся небе над полем битвы. Лишь когда огромный медведь появился среди сражавшихся и вынес израненного Торина, а затем напал на гоблинов, и ярость его была безгранична – лишь тогда люди вместе с эльфами и гномами воспрянули духом, а их враги дрогнули. И мечи зазвенели с удвоенной силой, и защитники отрогов, спустившиеся в долину, объединились, изгоняя гоблинов и преследуя их вдоль берегов реки и на равнине. Среди десятков воинов, при свете звезд, Трандуил отыскал Барда, и радость, не нуждавшаяся в словах, озарила его лицо. До утра преследовали они орков и гоблинов, добравшись до самых болот у Лесной, а когда вдруг наступила тишина, король эльфов воткнул меч в землю и шагнул к Барду. Он говорил что-то торопливо и жарко, обнимая ладонями лицо лучника, путаясь в словах и наречиях, чего не бывало с ним никогда. Алый отсвет зари лег на их усталые лица, и трудно было различить, двое эльфов стоят на приречном лугу или двое людей. Никогда и никому не пересказывал владыка Дола тех слов, но запомнил их накрепко.
С веселой коноплянкой передал Трандуил сыну известие о победе над гоблинами и наказ быть осторожным: часть разрозненного воинства Болга могла добраться до границ лесного королевства. Они вернулись к Горе к полудню и были поражены горестным известием о гибели Торина Дубощита. Глубоко под Горой, в самом сердце Подгорного царства, о котором он так мечтал, гномы соорудили для Торина усыпальницу, и каждый воин спустился туда, чтобы проститься с королем. Бард и Трандуил пришли последними. Лесной король в печали смотрел на благородное лицо потомка Дурина, с которого смерть стерла все сиюминутные страсти. Бард замешкался, вынимая что-то из походной котомки, а затем небывалое сияние озарило каменный свод. Бард вложил Аркенстон в негнущиеся холодные пальцы, и мраморная плита скрыла его, навеки оставив Торина наедине со своим сокровищем. Поверх саркофага Трандуил положил Оркрист, промолвив:
— Не подобает воину входить в чертоги Ауле безоружным.
Выйдя из-под Горы, они, не сговариваясь, свернули к южному отрогу и вскоре добрались до сторожевого поста на Враньем пике, где накануне держали оборону эльфы. Сильный холодный ветер дул здесь сильнее, чем в долине, но солнце еще слабо пригревало, и Бард подставил ему лицо. Между бровей у него залегла морщина, и Трандуил подумал, что с годами она будет все глубже.
— Ты пытаешься придумать, как должен был поступить, чтобы всего этого не случилось? – спросил он.
— А ты скажешь, что любой выбор влечет за собой последствия, которых мы не можем предугадать?
— Скажу, – согласился Трандуил. – И еще скажу, что это еще не самые худшие последствия из возможных.
— Для нас, но не для Торина, — возразил Бард.
— Он получил то, к чему стремился, – жестко ответил Трандуил. – И не ты убил его.
— Однако до конца своих дней я буду сомневаться в этом, – проговорил Бард, опуская голову. Что-то коснулось его волос – и это был не ветер.
— У тебя еще будет время для сомнений, — Трандуил бросил свой плащ на пол сторожки. – Но не сегодня. Не сейчас.
~Москвичка~, спасибо! С эльфами вообще непросто, а тем более людям)) Хотя я не знаю, кого больше жаль в этой ситуации - у каждого свои проблемы, в общем-то.
Ангулема, автор любит, когда его любят! Спасибо! (И автор наконец дописал и щаз скоро все выложит... надеюсь, не разочарую))
Новый Король-под-Горой исполнил обещание, данное Торином, и передал Барду часть найденных сокровищ – часть, вполне достаточную, чтобы отстроить и Дол, и Эсгарот даже более роскошными и пышными, чем прежде. Бард учтиво поблагодарил Даина и дал заверения в дружбе между Горой и долиной, но тяжелая задумчивость все так же омрачала чело. Трандуил, не выдержав, остановил его, когда Бард не скупясь отсчитывал золото и серебро для отправки бургомистру.
— Ты расстаешься с золотом так поспешно, словно оно жжет тебе руки.
— Может быть, и так, — Бард бросил монету обратно в сундук. – Новый король Эребора щедр.
— А ты как будто недоволен этим?
— Не знаю, — Бард провел ладонью по лицу. – Меня не покидает ощущение, что ни он, ни я не имеем права на эти богатства.
— Так всегда бывает, когда род прерывается. — Трандуил подошел к окну – узкому и невысокому, как во всех жилищах гномов. Даин отвел людям и эльфам комнаты в более-менее уцелевшей подземной части города. Запах дракона еще и не думал выветриваться, все было засыпано обломками, но, по крайней мере, здесь была крыша над головой. В воздухе уже пахло зимой, и по утрам иней серебрил каменные пороги. Чтобы не терять напрасно времени, люди и эльфы помогали гномам расчищать завалы; но прежде на южном склоне Горы, в неглубокой, укрытой от ветров лощине они похоронили всех погибших в битве – людей рядом с эльфами и эльфов рядом с гномами. Бард дни напролет пропадал на развалинах Дола и, казалось, готов был приступить к работе немедленно. Трандуил же помогал лечить раненых – как многие эльфы, он хорошо разбирался в травах и приемах целительства.
В стенах Эребора легкость походной жизни оставила их, и рассвет каждый встречал у себя. Расставание близилось, а на немногие дни или на долгие годы, ни один не мог сказать. И сейчас Трандуил начинал разговор, зная, что должен сделать это и страшась того, что может ответить ему Бард.
— У Торина не осталось прямых наследников, и теперь в Эреборе другой король, – Трандуил обернулся, но в ярком свете, падавшем из окна, разобрать выражение его лица было непросто. – На кого ты оставишь свой Дол, Бард, когда придет время?
— А на кого я оставлю тебя? – прямо спросил Бард. – Ты не в первый раз предлагаешь мне освободиться от всего, что нас связывает. Неужели эти двадцать лет не убедили тебя в верности моего слова и моего сердца?
— Я никогда не сомневался в первом и более не сомневаюсь во втором, — проговорил Трандуил. – Но, Бард, ведь ты все равно оставишь меня, когда придет срок – а по меркам эльфов он настанет очень быстро.
— И нет мысли, которая терзала бы меня сильнее, — признался Бард. – Порой я подумываю выбрать надежного человека и доверить ему и золото, и судьбу Дола, а самому вернуться в Лихолесье. Я сделал достаточно для людей этого края, не имея перед ними никаких обязательств. Разве я не могу уйти?
— Конечно, можешь, — ответил ему лесной король. – В Лихолесье тебе всегда будут рады. Но вот хочешь ли ты уйти? Я вижу блеск твоих глаз, когда ты рассказываешь, каким будет новый Дол. Для тебя он уже построен, и люди ходят по его улицам, горят огни в окнах домов, гномы приходят на ярмарки и дети играют на берегу реки. Ты не будешь знать покоя даже в королевстве эльфов, Бард, даже там тебя будет терзать память о несбывшемся.
— Так что же мне делать? – Бард поднялся, отодвинув стул, и шагнул к Трандуилу. – Скажи мне, эльф, как выбрать между тем, к чему лежит душа, и тем, к чему тянется сердце?
— Эльфы ничего не знают о душе, — промолвил Трандуил. – У тебя еще хранится кольцо твоей матери?
— Да, — непонимающе ответил Бард. – Я носил его при себе, и оно не погибло в пожаре Эсгарота.
Он снял с шеи шнурок, на котором висел старинный перстень, и протянул Трандуилу, гадая, зачем же тому понадобилось спрашивать об этом. Трандуил поднял кольцо к свету и полюбовался игрой солнца на гранях.
— Надень его на палец той, которая достойна родить тебе наследника, — ровным голосом произнес он, возвращая драгоценность. – Проживи жизнь так, чтобы не жалеть об упущенном.
— Ты не понимаешь, — с досадой и разочарованием бросил Бард. – Нет того, что могло бы занять твое место в моей жизни, – будь то город, семья или власть. Чего бы я ни достиг, кем бы ни стал – без тебя я не буду счастлив.
— Но и со мной ты счастлив не будешь, — ответил ему Трандуил. – Выбор за тобой. А совет тебе я уже дал.
И он вышел, прикрыв за собой дверь.
***
В последующие дни они не разговаривали: пути их, нарочно или случайно, не пересекались друг с другом, и ни один не тревожил ночным стуком дверь другого. Иногда Трандуил видел Барда издалека, но не искал встречи. Печаль коснулась его лица, и это заметили не только эльфы, но даже и гномы, а Даин, не желавший каких-либо распрей с эльфами, обеспокоенно спросил короля о причине грусти.
— Я скорблю о погибших, — ответил Трандуил. Эти слова были понятны Даину: ведь и гномы до сих пор оплакивали Торина, и детей Дис, и всех павших, и песни их были полны печали и слез, как и песни эльфов.
Наступал день, когда оба воинства должны были отбыть из Эребора: эльфы – в Лихолесье, а люди – к Долгому озеру. Было решено, что восстановление Дола начнется по весне, едва сойдет снег, а до того времени Бард и его люди отправлялись ко временным жилищам. Накануне назначенного дня в дверь Трандуила постучали.
— Добрый вечер, государь, — произнес Бард, переступая порог. В глазах его была спокойная решимость, и Трандуил понял, что час выбора настал.
— Я вижу, ты нашел свой путь, — произнес он и больше не смог сказать ничего.
— Да, — согласился Бард, — я принял решение. Но прежде чем ты его услышишь, я хочу кое-что тебе показать.
Он открыл футляр, который принес с собой. Там, на шелке цвета лихолесского неба, покоилось ожерелье сказочной красоты – словно вода, в которой отразилась листва деревьев, подсвеченная солнцем.
— Но это же… — Трандуил не договорил.
— Это изумруды Гириона, — закончил за него Бард. – Ожерелье, похищенное из Дола проклятым Смаугом и возвращенное мне Даином. Около пяти сотен смарагдов, кропотливо подобранных гномами по цвету так, словно они отколоты от одного камня, чистейшей воды, в серебряной оправе тончайшей работы. – Он опустил футляр на стол и повернулся к Трандуилу. — А теперь я скажу тебе, какое принял решение.
Предупреждение на всякий случай: как вы понимаете, ХЭ тут возможен не был((
Исполнение 1. Часть 12, 767 слов
2.9/9— Ты был прав, — продолжил Бард. – Я обдумал твои слова и признаю их мудрость, подсказанную тебе годами долгой жизни. Дол будет отстроен заново под моим руководством, и когда в городе вновь зазвонят колокола, я выберу ту, которая будет достойна носить этот перстень, и назову ее своей супругой. Вместе с перстнем она получит все, что подобает хозяйке дома Гириона: семью, достаток и уважение, почет во все дни своей жизни и место рядом со мной на всех праздниках и пирах. Но я не собираюсь лгать ни ей, ни тебе, ни себе. Мое сердце всегда будет там, где эти смарагды. – Он поднял ожерелье из футляра, и словно дрожь пробежала по весенней листве – так заиграли искусно ограненные камни. – Ты не принял от меня кольца, и теперь я понимаю, что тогда повел себя, как мальчишка, подчинившись порыву. Но сейчас, Трандуил, я не совершаю ошибки и прошу тебя только об одном: не смей отказываться!
И, зачарованный силой этого голоса, Трандуил, словно во сне, протянул руку к искрящимся изумрудам, и едва его пальцы коснулись пальцев Барда, ожерелье было забыто и пролежало на столе, словно заброшенная детская поделка, всю ночь, пока лес и озеро клялись друг другу в верности.
Наутро, перед тем, как уйти, Бард прижал к щеке ладонь Трандуила, горячую в этот предзимний час.
— Я приеду к тебе весной, когда листва на деревьях станет зеленой, словно изумруды. И буду приезжать каждый год, пока достанет сил.
— А как же твой город? – с улыбкой спросил Трандуил. – Твои люди, за которых ты отвечаешь?
— Если мой город не сможет прожить без меня и месяца в году, — с такой же улыбкой ответил Бард, — значит, из меня никудышный правитель, и тогда мне действительно стоит насовсем перебраться в Лихолесье.
Они расстались у реки: эльфы, сделавшие большой крюк, чтобы проводить людей, двинулись на север, а эсгаротцы – к югу, вниз по течению Лесной. Зима, начавшаяся так сурово, длилась недолго, и когда печаль падала на сердце короля Трандуила, он открывал футляр с подарком Барда, и в блеске камней ему слышался шелест новой листвы и стук копыт по лесной дороге.
Бард сдержал слово и, как бы ни был занят, весной навестил Лихолесье. И каждую весну бывал он там, и май в королевстве всегда был прекрасен, словно ему покровительствовали некие волшебные чары. Порой и Трандуил навещал обновленный Дол, и тогда на площадях города звучала эльфийская музыка, а воздух полнился дивными ароматами, которые еще долго потом припоминали жители. Но ни одному парфюмеру так и не удалось повторить их.
Однажды Бард приехал во дворец не один. Соскочив с коня, он за пояс снял с седла своего спутника – мальчика лет пяти, с восторгом и без всякого страха оглядывавшегося вокруг.
— Это Баин, — сказал он подошедшему Трандуилу, и в голосе его звучала гордость. – Баин из рода Гириона.
— Здравствуй, Баин из рода Гириона, — с глубоким уважением произнес Трандуил. – Я рад видеть тебя в своем королевстве. Мой сын, Леголас, покажет тебе все, что ты захочешь увидеть.
— Я хочу научиться стрелять из лука, как папа! – сурово хмуря брови, заявил Баин, и слышавшие это не могли сдержать улыбки.
— Леголас научит тебя и этому, — пообещал Трандуил, и вскоре Баин стал постоянным гостем в лесном дворце. Поначалу он приезжал весной вместе с отцом, но потом, став старше, полюбил осень и вместе с Леголасом они исходили немало лихолесских троп, тревожа опавшую листву.
***
И настал день, когда Бард-лучник не появился в королевском дворце, и Трандуил знал, что это означает. Весна Лихолесья словно подернулась мертвенной дымкой, когда небольшое число эльфов выехало из дворца, чтобы отдать дань памяти правителю Дола. Город встретил их молчанием, и Баин казался бледнее тени, провожая гостей к могиле отца. Вечером в доме Барда зазвучали эльфийские песни, и те, кто их слышал, не мог сдержать слез – такова была сила светлой грусти, с которой лихолесцы оплакивали своего давнего друга и союзника. Но короля Трандуила не было среди поющих. Он провел ночь у белого камня, что был установлен горожанами в память о Барде. Неподвижный и безгласный, эльф казался одной из каменных статуй, что окружали место вечного покоя, словно оберегая его.
Когда же первый луч солнца коснулся мрамора, и тот порозовел, будто наполняясь жизнью, Трандуил дотронулся до скрытого под одеждой смарагдового ожерелья.
— Память эльфов прочна, словно горы, — негромко проговорил он. – Пока я жив, будешь жить и ты.
Больше он не бывал в Доле. А спустя много лет серебристый корабль унес Трандуила из Дориата за море, на Заокраинный запад. Он оставил сыну и Лихолесье, и королевские чертоги, и все удивительные сокровища, что были собраны в течение тысяч лет. Только одно Трандуил взял с собой – смарагдовое ожерелье, равного которому не было в Средиземье.
И когда он сошел на берег Амана, многим из ваниар показалось, что рядом с ним идет еще один – темноволосый юноша в простой одежде и с длинным луком за плечами.
Да умоются кровью те, кто усомнится в нашем миролюбии
Автор, милый, ну нельзя же так. Никогда бы не подумала, что с этим пейрингом можно создать такой красоты фанфик. Да он же сам как то смарагдовое ожерелье. Горько осознавать, что все закончилось именно так. Но оно и не могло закончиться по-другому. Еще раз браво!
Очень красивый рассказ, очень канонный, действительно, как фрагмент "Хоббита", сказочно-эльфийский, про принца, уведенного эльфами в Волшебный лес и вернувшегося в мир людей. Спасибо, автор
Kaly, я вообще бы долго смеялась, если бы мне сказали, что я буду писать этот пейринг)) Но вот как-то оно зацепило, затянуло и не давало покоя, пока не дописалось.
~Москвичка~, тень надежды появилась в последний момент - я просто не смогла иначе ну никак. И еще раз спасибо за поддержку! (в том числе и многочисленными Люками)))
l-m, а ведь действительно - это снова Волшебная страна, как и в "Кузнеце из большого Вуттона". Как здорово, что вы это сказали, мне и в голову не пришла такая параллель!
Ангулема, спасибо, ужасно рада, что история понравилась! Откроетесь? - ээ... а когда в этом туре деанон? или на усмотрение авторов?))
У самой мудрой в лесу совы на полке стоит хрустальный Друзь (с) КВН
ээ... а когда в этом туре деанон? или на усмотрение авторов?)) Никогда Лимита на закрытие нет, так что установленного деанона тоже нет, получается. В общем, открывайтесь, мы вас будем любить
У самой мудрой в лесу совы на полке стоит хрустальный Друзь (с) КВН
agua-tofana, у меня были надежды на эту заявку, в смысле, на ее исполнение Надежды не то что оправдались, я не могла предположить, что будет такая замечательная история
"...а такие, как мы, танцуют танго - а хрена ли там танцевать?" (с)
-Joe-, спасибо, что читали и комментировали! А можно вас попросить открыться в умылку? - да мне выше уже объяснили, что можно деанониться, так что вот она я)))
-
-
04.05.2013 в 17:40Исполнение 1. Часть 8, 1441 слово
2.5/?
-
-
04.05.2013 в 17:59спасибо!!
так нежно-романтично и в тоже время сдержанно-грустно. чудесный стиль. Даже жаль, что история заканчивается.
-
-
04.05.2013 в 20:20~Москвичка~, спасибо!
Исполнение 1. Часть 9, 1071 слово
2.6/?
-
-
04.05.2013 в 21:05Спасиииибо!!!
хочу уже посмотреть на их совместное времяпрепровождение))) будет перед глазами сцена из вашего фика, дорогой автор)))))
-
-
04.05.2013 в 23:03Я, не задумываясь, тут же отдал бы все богатства до последней монеты за свой Аркенстон. Какой же я после этого правитель?
— Не отходи от меня, — крикнул Бард
Ну все. Теперь для меня это - канон)))) Вырезанная сцена из книги, то, о чем детям не рассказали))))
вот уж точно! Ваш стиль настолько соответсвует канону, что просто невозможно думать иначе
-
-
05.05.2013 в 16:50-
-
05.05.2013 в 17:32~Москвичка~, вот сижу и думаю, что нельзя так упарываться, а потом понимаю - можно!!! Хочу вторую часть, хочу Трандуила - много, хочу Барда, хочу этот мир - совершенно удивительный мир Средиземья. Да, похоже, я кончилась, как человек, и началась, как оголтелый фанат)))
-Joe-, спасибо! Ужасно приятно, что у истории есть поклонники
Createress, спасибо большое, я так рада, что все это видно в тексте. Теперь главное - не слить финал *скрещивает пальцы и стучит по дереву*
-
-
05.05.2013 в 17:35Да, похоже, я кончилась, как человек, и началась, как оголтелый фанат)
и это есть повод для радости)))))
-
-
05.05.2013 в 17:42Исполнение 1. Часть 10, 1509 слов
2.7/?
-
-
05.05.2013 в 19:02Здорово, очень-очень нравится
Барда жаль ((( Вроде победил, а все равно - и вину ощущает, и с Трандуилом ему не просто.
-
-
05.05.2013 в 21:58Автор, позвольте вас любить
-
-
06.05.2013 в 14:35С эльфами вообще непросто, а тем более людям)) Хотя я не знаю, кого больше жаль в этой ситуации - у каждого свои проблемы, в общем-то.
Ангулема, автор любит, когда его любят!
-
-
06.05.2013 в 14:542.8/9
-
-
06.05.2013 в 14:57Исполнение 1. Часть 12, 767 слов
2.9/9
-
-
06.05.2013 в 15:14Да он же сам как то смарагдовое ожерелье.
Горько осознавать, что все закончилось именно так. Но оно и не могло закончиться по-другому.
Еще раз браво!
-
-
06.05.2013 в 17:02последнюю часть читала, сдерживая слезы - а на такую реакцию вывести меня ну очччень сложно.
Да, хэппи-энда тут быть не могло, могло вот только так - со светлой печалью и робкой надеждой.
Очень, очень понравилось
Чудесная история, чудесные - и совершенно вканноные герои, великолепный стиль.
Еще раз огромное спасибо
-
-
06.05.2013 в 17:19-
-
06.05.2013 в 19:36Откроетесь?
-
-
06.05.2013 в 20:13Kaly, я вообще бы долго смеялась, если бы мне сказали, что я буду писать этот пейринг)) Но вот как-то оно зацепило, затянуло и не давало покоя, пока не дописалось.
~Москвичка~, тень надежды появилась в последний момент - я просто не смогла иначе ну никак. И еще раз спасибо за поддержку! (в том числе и многочисленными Люками)))
l-m, а ведь действительно - это снова Волшебная страна, как и в "Кузнеце из большого Вуттона". Как здорово, что вы это сказали, мне и в голову не пришла такая параллель!
Ангулема, спасибо, ужасно рада, что история понравилась!
Откроетесь? - ээ... а когда в этом туре деанон? или на усмотрение авторов?))
-
-
06.05.2013 в 20:20Никогда
Лимита на закрытие нет, так что установленного деанона тоже нет, получается. В общем, открывайтесь, мы вас будем любить-
-
06.05.2013 в 20:24а то так надоело следить за кнопкой перелогинивания)))-
-
06.05.2013 в 20:29-
-
06.05.2013 в 20:35-
-
06.05.2013 в 20:42-
-
06.05.2013 в 20:50-
-
06.05.2013 в 21:07Я просто тихонечко склубочусь в подушках, поплачу и парадуюсь...
А можно вас попросить открыться в умылку?
-
-
07.05.2013 в 03:37Спасибо вам!
-
-
07.05.2013 в 07:44А можно вас попросить открыться в умылку? - да мне выше уже объяснили, что можно деанониться, так что вот она я)))
Kartagena, спасибо, рада, что понравилось!
-
-
07.05.2013 в 10:52спасибо вам исчо раз)))
*можно я цитатки упру на творческие нужды? с указанием автора, естественно)))*
-
-
07.05.2013 в 10:59