[I Am Going To Be A Teenage Idol]

8. Заявка 20. Торин/(|)Бильбо. Спустя год после похода к Одинокой горе и гибели Торина, Фили и Кили в битве пяти воинств, Бильбо встречает свое одинокое Рождество дома и, глядя на необычный для этого времени года звездопад, загадывает, чтобы гномы вернулись. А утром просыпается от стука в дверь. Были ли у Торина и Бильбо уже отношения или только будут, а может быть их не будет вообще - решать автору.

Исполнение №1
Исполнение №2
Исполнение №3. Части: 1 2 3 4 5 6 7 8 закончено
Исполнение №4, части: 1 2 закончено
Исполнение №5, части: 1 2 закончено

@темы: Выполнено, Бильбо, Торин, Мини-тур

Comments

[azyaginsbur]

Автор 3, очень здорово!!
Только предупредите меня, пожалуйста, - это хоррор будет?

[Galadriel]

Автор 3, присоединяюсь к ждущим продолжения, очень интересно))

[Hobbit!Anon]

Автор, это прекрасно! Очень-очень интересно написано. И это ни в коем случае не бред) И я надеюсь на продолжение
заказчик

[Hobbit!Anon]

По поводу превращения в камень. Тот же Дарин (Дурин) Бессмертный - грят много раз возрождался в потомках. Так штэ какой нафиг камень? Камень обратно к жизни не возвращается )))

Но-но-но, я знаю, я в теме Там всё дальше будет, как положено, не беспокойтесь)))

Всем большое спасибо! И очень рад, что угодил заказчику. Вернусь домой - выставлю то, что уже есть, и продолжу писать. Всем мимими!

[Hobbit!Anon]

проду!

[tata_red]

*пытается сдержать слезы и улыбку* автор3, буду очень ждать продолжения.
чудо.. хоть оно и на бумаге, но все-равно - чудо!

[Hobbit!Anon]

По поводу превращения в камень. Тот же Дарин (Дурин) Бессмертный - грят много раз возрождался в потомках. Так штэ какой нафиг камень? Камень обратно к жизни не возвращается )))

По поводу произношения имени анон нашел вот это: www.youtube.com/watch?v=hGBL74mvPy4

[A.N.S.]

автор 3, пишите дальше, пожааалуйста! это прекрасно
авторы 1 и 2, вы тоже прекрасны! просто много прекрасного - это еще лучше, чем чуть-чуть прекрасного, поэтому я начала с автора 3)
пойду распечатаю вас всех, положу под стекло и буду после третьего фильма утешаться

[Hobbit!Anon]

Автор 3. Пишете дальше и больше. И особое спасибо за то, что у вас в тексте нет Рождества, оно меня сквикает своим присутствие по самое немогу

Авторы 1 и 2, спасибо вам за тексты, вы радуете скрытого флаффера.

[Charlie Hellfiger]

Автор 3, я Вас люблю. Хоть что-то близкое к каноничным образам)

[Hobbit!Anon]

Да что ж я такой рассеянный-то - то подписаться как автор забываю, то ответить на чей-то вопрос, тьфу ты!

Только предупредите меня, пожалуйста, - это хоррор будет?

Нет, валар упасите, хоррора отродясь не писал и чёй-то не хочецца

И особое спасибо за то, что у вас в тексте нет Рождества

Да не за что Меня тоже немного коробило присутствие христианского праздника в Средиземье, пришлось придумать альтернативу.

И большущее спасибо всем за тёплые отзывы! Теперь есть мотивация писать дальше

аффтар тры.

Вот, собственно, продолжение.
Кстати, заранее отмажусь - доскональным знанием канона не блещу

Исполнение 3. 1531 слово. Часть 2 из чёрт-знает-скольки.

тыц-тыц?

Бильбо проснулся к полудню от стука в дверь. Кто-то навязчиво к нему ломился, совершенно переходя все границы дозволенного. Недовольно ворча, хоббит поднялся с постели, заметив, что каким-то образом оказался под одеялом, хотя точно помнил, что ложился на застеленную кровать, и побежал к входной двери.
- Иду я, иду! Вы хотите дверь мне выломать? – он плотнее запахнул свой халат, повернул замок и дёрнул ручку на себя.
- Доброе утро! – возвестил мистер Теодор Браунлок, местный блюститель порядка. Он был с ног до головы укутан в тёплое пальтишко и, в общем, выглядел довольно важно. – Мы разыскиваем трёх преступников. Этим утром они прибыли на повозке с дровами в Хоббитон из Бри, самовольно перевернули её около Вашего дома и скрылись из виду. Предположительно, куда-то за Ваш сад, мистер Бэггинс. Вы никого не видели?
- Нет, любезный мистер Браунлок, - ответил Бильбо, - никого не видел. Извините, но Вы немного не вовремя, я только что проснулся…
- О, не смею тогда больше Вас беспокоить, мистер Бэггинс, прошу прощения за столь несвоевременный визит, - Теодор раскланялся и посеменил обратно через калитку к своей тележке, на которой он ежедневно объезжал весь Хоббитон.
«Какие преступники? Какая повозка? Тьфу ты, чепуха какая…», - подумал Бильбо.
Он захлопнул за мистером Браунлоком дверь и, недовольно покачав головой, направился на кухню, но вдруг из коридора выскочил взъерошенный и взволнованный гном.
- Кто это был? Это за нами? Дедом клянусь, мы ничего не сделали, - затараторил он. Бильбо понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это Кили, и ещё пара минут, чтобы осознать, что утреннее происшествие оказалось не сном.
- Кили?.. – неуверенно произнёс он, чувствуя, как трудно становится дышать.
- Тише, тише, только не падай в обморок, - Кили взял хоббита под руку и повёл на кухню, не переставая что-то успокаивающе нашёптывать. Бильбо не верил своим ушам и, тем более, своим глазам.
- А То-торин? А Фили? – спросил Бильбо, совершенно обескураженный и смятённый.
- А Тоторин спит. Брат тоже. Они ещё не пришли в себя после… - Кили замялся. – В общем, сейчас ты приготовишь нам завтрак, и я расскажу.
- Нет, ты мне всё объяснишь сейчас, - сам удивившись своей храбрости, возразил хоббит. – Кто вы? Почему так похожи на моих друзей? Что вам нужно?
- Хорошо, только, - начал Кили и усадил Бильбо на табурет на кухне, а сам сел рядом на скамью, - не перебирай, не ори и не падай в обморок, договорились?
Хоббит в ответ смог лишь кивнуть.
- Речь пойдёт о моей… нашей смерти. Бильбо, дыши ровно! В общем, последнее, что я помню – как орочий ятаган рвёт мой доспех и рассекает грудь. Я падаю, рядом вижу… - Кили сглотнул, видимо, пытаясь собраться с силами и унять срывающийся голос, - брата со стрелой в виске. Пытаюсь звать его, но голос дрожит, не слушается… А потом пустота, будто меня посадили в иссохший колодец и наглухо закрыли крышкой. Я кричал от бессилия. Не помню, сколько это длилось, но за этой пустотой последовали звёзды… Миллионы звёзд! Я был в каком-то странно сером балахоне и нёсся им навстречу с бешеной скоростью, но, что удивительно, ветра не было. А потом я понял, что это не звёзды, а кристаллы в пещере. Причём, такой огромной и красивой, какой не сыскать нигде в Средиземье. Я упал или просто приземлился на чёрный мраморный пол и пошёл вперёд. Меня будто кто-то звал, тянул за собой. И я вышел к воротам, у которых стоял – ты не поверишь! – эльф. Эльф с длинным, искусно выделанным копьём из светлого металла… Стражник, наверно. Он протянул мне какой-то стержень и попросил написать своё имя на вратах. Я написал. Не знаю, почему я это сделал, но я просто не мог отказаться. Затем ворота открылись, и я оказался у входа в просторную залу с высокими резными колоннами, обвитыми выкованным из железа плющом. Эльф сказал, что здесь я не буду нуждаться ни в еде, ни во сне, ни в чём-либо другом, что это чертоги, где Махал дожидается своих детей. Я прошёл через ворота, как во сне, и увидел… - Кили на пару секунд умолк. Его взгляд стал рассеянным, на губах заиграла печальная полуулыбка, но вскоре он вернулся к истории, - и увидел целую толпу своих родичей. Вот серьёзно, там были сотни гномов! Кажется, я даже видел своего прадедушку… Они все разговаривали, смеялись. А в стороне я заметил брата. Он был один, я к нему подошёл, и он так обрадовался. Мы там стояли какое-то время, разговаривали, пытались понять, что случилось. И потом Торин пришёл. Он долго пытался вырваться, даже стучал в ворота, что-то про тебя говорил. Мы его угомонили и уже смирились с тем, что… Ну, что мы умерли. Знаешь, время там течёт незаметно. Не поймёшь, секунда прошла или целый день. Торин нашёл среди гномов своего отца и дедушку, поговорил с ними и окончательно принял свою участь, но потом что-то случилось. К нам подбежал тот эльф-стражник, что-то затараторил на своём эльфийском и указал на врата. Мы это расценили, как предложение выйти и, собственно, вышли. А там стоял сам кто-то очень мрачный и серьёзный рядом с ним и Махал. Уж не знаю, как я понял, что это был Махал. Короче говоря, он нас вернул сюда. Ну, то есть не сюда, мы очнулись в лютый холод в каком-то лесу, на нас были эти же проклятые балахоны. Мы кое-как выбрались, незаметно пробрались в повозку с дровами и когда увидели, что она проезжает мимо твоей норы, решили, что ты не будешь против нас увидеть. Вот так. А, и ещё Фили в лесу напоролся на сук и заляпал своей кровью всю повозку, - подытожил на удивление спокойный Кили.
С каждым его словом Бильбо становилось всё хуже, но он стоически дождался конца рассказа. На последней фразе хоббит не выдержал, схватился руками за голову и крепко зажмурился, надеясь, что когда он откроет глаза, всё исчезнет, но такового не произошло. И тогда он заплакал. От безысходности, ведь в одно мгновение на него свалился слишком великий для одного хоббита груз.
В голове роились сотни вопросов: а что если их вернули только на пару дней, а что делать дальше, где им достать одежду, как чувствует себя Фили, что с Торином и ещё много, очень много других.
- Это я сделал, это я загадал желание, - всхлипывая, произнёс Бильбо. – Звезды, они падали, а я загадал, чтобы вы были живы…
Он не знал, как это могло произойти и почему, но то, что возвращение гномов к жизни произошло по его вине, не оставляло сомнений. Выходит, чудеса всё-таки случаются.
Бильбо не мог понять одного: как ему быть? Радоваться ли? Гномы вернулись, они снова живее всех живых. А правильно ли это? Не повлечёт ли их воскрешение за собой какие-то ужасные последствия для них же или даже для самого мироздания? Вдруг, был нарушен какой-то негласный закон вселенной, и гномам придётся пережить что-то совсем ужасное?
- Бильбо, ну что ты, ты не рад? – Кили бережно обнял хоббита и провёл ладонью по его взъерошенным волосам.
Таких тёплых и родственных жестов никто уже давно не оказывал Бильбо. В кольце рук Кили он почувствовал себя защищённым, вскоре успокоился и, вытерев рукавом халата слёзы, посмотрел на гнома.
- Рад, конечно. Я рад, что вы вернулись, ты не представляешь, как было трудно, после… - он не был с силах закончить фразу, надеясь, что Кили и так всё поймёт, и насилу попытался улыбнуться. – Но ты мне скажи… А зачем в окно лезть надо было? Дверь вам для чего?
Кили рассмеялся. Похоже, из всех троих он легче всех приспосабливался к новым обстоятельствам и проще смирялся с судьбой.
- В дверь мы не могли зайти, нас бы схватили, окно как-то надёжнее…
- А постучать? – пробубнил хоббит, поднимаясь.
- Мы боялись тебя разбудить… - Кили виновато опустил глаза.
Бильбо махнул на него рукой и принялся за приготовление завтрака. Вернее, уже второго завтрака. Он сходил в кладовую за кувшином молока, мешком овсянки и засушенными ягодами – черникой и земляникой. Ему нужно было накормить целых троих гномов, а ах аппетит ничуть не уступает хоббитскому.
- И всё? – спросил Кили. – Ты не будешь падать в обморок, кричать, звать кого-нибудь на помощь?
- Нет, - разжигая огонь и ставя на него котелок с молоком, ответил Бильбо. – Я это буду делать вечером, когда в полной мере осознаю произошедшее.
И они оба замолчали. Кили сидел на скамье и занимал себя тем, что подбрасывал деревянную ложку и тут же ловил её, а хоббит был слишком увлечён готовкой. Она немного отвлекала его и позволяла хоть какое-то время не думать.
На кухне витал приятный запах, от очага тянуло жаром, а за окном день был в самом разгаре. Бильбо слышал, как мимо норы проезжала очередная повозка или пробегала озорная ребятня, веселясь и резвясь в снегу. Дети искренне ожидали Солнцеворота, самого семейного и доброго праздника в году, но Бильбо был совсем ему не рад. Солнцеворот приятно встречать в кругу самых близких родственников – с женой и детьми, родителями, братьями или сёстрами… Но у Бильбо никого не было, поэтому он не любил зимние праздники, когда одиночество чувствовалось наиболее остро.
- Знаешь, что я подумал, - сказал хоббит, помешивая кашу. – Моя дальняя родственница, Матильда Боффин, собиралась сегодня с мужем поехать в соседнюю деревню на ярмарку за подарками детям. Могу попросить её попробовать найти вам нормальную одежду, у портного-то дольше ждать придётся.
- Было бы здорово, - отозвался Кили и перестал мучить ложку.
- Вот и славно. Тогда после завтрака к ней и схожу.
Бильбо бросил в кашу три пригоршни ягод и снял котелок с огня. В это же время, слегка прихрамывая, в комнату вошёл Фили.

[Бандит в Красной Маске]

Автор 3, у вас очень здорово и верибельно! еще!

[Hobbit!Anon]

касмунд, спасииибо. Будет ещё, всё будет! Только мне б найти кого-нибудь, кому не лень пинать меня было, а то лентяй я страшшшный...

аффтар тры.

[Бандит в Красной Маске]

Мне совсем не лень попинать, только не забрасывайте! :3

[Баис]

Шпасиба, автор, за новую часть)

[Хравнсдоттир]

о да)))автор, спасибо за проду)))

[Hobbit!Anon]

автор 3, спасибо
пожалуйста, дальше

[.Rosette.]

Автор 3, умоляю, продолжайте!!! Хочу историю большую и целиком!

[monteray]

Дорогой Заказчик, сотню Вам за эту заявку!!!
А Вам, дорогие авторы, тысяча благодарностей за исполнения!!!!!
И отдельно Автору 1 за

- Жив. Можешь потрогать…

и

- Завтрак!!! Нам третий раз кричать?

И отдельно Автору 2 за

Пристраивая на вешалку тяжелые плащи, он машинально пересчитывает своих гостей. Тринадцать. Не может этого быть

Когда его сзади обнимают чьи-то сильные руки, хоббит отстраненно отмечает – а вот и тринадцатый. Теперь он точно уверен, что все правильно.

И отдельно Автору 3 за большую и милую историю!

[ты мое мясо, стайлз]

автор 3, это чудесно продолжайте, пожалуйста *__*

[Galadriel]

Автор 3, это ну ужасно мило просто, продолжайте!))

[Hobbit!Anon]

Не могу сдержаться и не Автор №4 даже не отважился до сих пор прочитать третье исполнение, чтобы не передумать. Прошу прощения у Заказчика за вольное обращение с указанными в заявке обстоятельствами.

Исполнение 4

2971 слово

Прекрасные ровные колечки дыма, которые у Бильбо получаются уже без всяких усилий, сами собой, легко поднимаются к небу, летят, падают глубоко во тьму вечернего неба. Тонкий слой снега на земле у скамейки должен бы холодить ноги, но Бильбо этого не чувствует. Не беспокоится он и о том, что не смел это безобразие в аккуратные сугробы вокруг площадки перед дверью, как делал это каждый год. Каждый год до…до того, как он совершенно перестал вести себя обычным образом.
На западе — полосками красный и синь такая, что Бильбо вспоминает драконью чешую, до того жесткую, что кожу ободрать можно, а еще вдруг ощущение хрупкого азурита под пальцами и сырой холод пещер, и глухой, странным образом мягкий голос, шепчущий совсем рядом о камнях, выветривании и времени, которое не щадит даже горы. Бильбо закрывает глаза. Еще до того как Торин показывал ему минералы в темных переходах Одинокой горы, при свете факела, до того, как кожу под ключицами стала приятно холодить мифриловая кольчуга, хоббит слышал о неумолимости времени от другого существа. Были моменты, когда он хотел рассказать о кольце не так, как рассказал гномам в Лихолесье. Рассказать именно Торину о том, как страшно ему было, как холодно, как дрожь пробегала по телу от каждого плеска у подземного озера, и как близок он был к смерти, и как чудесно спасся. Хотел сказать, чтобы Торин забрал эту его удачу себе, ведь воину она нужнее. Хотел рассказать, как одиноко и порой совершенно отчаянно было во дворце Лесного короля, как серо и уныло было небо, проглядывавшее изредка среди корявых ветвей снаружи, за каменными вратами. Как бухала кровь в висках и дрожали руки, когда он протягивал Сердце Горы и ее Короля человеку из Озерного города. Рассказать. Но сейчас…сейчас все потеряно. Радужный свет Сердца сокрыт у корней горы, азурит давно искрошился, глаза, синева которых глубже синевы любого драгоценного камня и неба, не смотрят больше на этот мир, такой маленький и одинокий, уютный, тесный и пустой одновременно хоббичий мирок в Шире, Бэг-Энд, Нора под Холмом. Добро пожаловать домой, Бильбо Бэггинс.
Бильбо тяжело вздыхает и, привлеченный вспышками света, задирает голову к небу. Он почти выпускает изо рта трубку, глядя широко открытыми глазами, как в наползшей уже на небо тьме, высоко над холмами Хоббитании, вспыхивают и летят вниз серебристые и золотистые искры.
Гэндальф! — думает Бильбо. И сам себе не верит. Это вовсе не те диковинные цветы, что расцветали в небе стараниями старого мага. К тому же, Бильбо точно помнит, что старик не предупреждал, что приедет в зимний Солнцеворот. Но разве же бывают такие звездопады? Да еще зимой. Разве что у эльфов, у тех все может быть, — но только не здесь, в этом тихом холмистом краю отродясь ничего необычного само по себе не случалось. Необычное приносил с собой Человек с посохом, как называют его гномы. Это он первым поселил такое чуждое хоббиту, слишком для него большое, болезненное теперь, спустя год, чувство беспокойства, и неуемность, и жажду приключений у Бильбо в душе.
Тут он ощущает горечь табака на языке и то, как непролитые слезы жгут под веками. Бильбо шмыгает носом и аккуратно промокает глаза свежим платочком, извлеченным из кармана. Какая роскошь! Да, старый пройдоха с нечесаной бородой, вот что ты мне оставил, друг мой, то, из-за чего сам так злился в тот вечер, — платочки да салфетки, да блюдца с кексами, да вечный голод и вечную жажду до чего-то — другого.
Звезды ли, фейерверки ли…Не его это дело теперь. Бильбо вытряхивает трубку и встает, чтобы пойти спать. Но оборачивается, так и не взявшись за ручку двери, потому что ему чудятся звуки взрывов, веселых взрывов, и веселого смеха внизу, и у реки. Кажется, что хоббиты не просто празднуют, кажется, что все как когда-то, только ветер чуть прохладнее. Дети бегут за повозкой и кричат, а Гэндальф довольно усмехается под широкими полями шляпы и не может отказать им. И небо продолжает вспыхивать волшебными искрами. Если это звезды, то они ждут Бильбо, специально падают так медленно, что даже нерешительный хоббит успеет не только доверить им желание, первым пришедшее на ум, но и придумать тысячу новых. Но у этого хоббита нет сил на тысячу желаний. Он открывает рот, а потом закрывает его руками, крепко-крепко сжимает зубы, чтобы не вылетело, не потерялось среди многих нечаянно произнесенных и обреченных не сбыться, - и говорит про себя (и небу, и этим звездам-искрам): «Возвращайтесь. Только вернись ко мне, пожалуйста».
Бейте тарелки, тупите ножи…А один из них, он не стал бы, конечно. Он бы ел тихо и смотрел исподлобья, сверкал бы глазами.
Бильбо Бэггинс — часть чего-то большего, чем один маленький хоббит (даже если он наполовину Тук), чего-то, что развалилось, растерялось. Потерянность злит и съедает изнутри. Он хочет найтись уже, опять. Хочет найти и быть найденным.

Утро тихое. Оно одновременно похоже на то весеннее утро много-много дней, переходов, страж, выкуренных трубок и вздохов назад, и не похоже совсем. Бильбо некуда спешить. Он промаргивается, вытягивает ноги. Снова заснул, не укрывшись, словно на скалах, свернувшись калачиком, и порядком продрог. Он должен бы стареть, но все чаще чувствует себя как ребенок, притом сбежавший и всеми брошенный одновременно. Что, конечно же, не добавляет ему ни оптимизма, ни обычной хоббичьей солидности. И не только он это чувствует, как ни скрывайся за старыми «Добрыми утрами».
Снег за круглым окном кружится и падает с едва слышным шорохом, крупными пушистыми хлопьями. Крыльцо совсем заметет. Ну и пусть. Разве Бильбо нужно куда-то идти? Нет, никаких походов, здесь же не любят приключения, никаких приключений.
Чайник свистит на плите. В гудящей со сна голове почему-то крутится «Заходите на чашечку чая в любое время, заходите на чай, пожалуйста. В любой день». Бильбо суетливо мечется по кухне, по кладовой, рассыпает чаинки дрожащими руками. Гонит воспоминания. «Я заблудился. Дважды».
Сколько же это он проспал? Звездопад! Чего удумал. Полночи с открытым ртом на морозе простоял. Так и заболеть можно. А теперь еще, того и гляди, второй завтрак пропустит.
Стук в дверь, конечно, раздается внезапно (он так и не удосужился повесить на место оборванный в прошлом году бессовестной родней колокольчик).
Это совсем не тот стук, который он хотел бы услышать — всего лишь юная Бэлль Гудчайлд. Бильбо одно время подозревал, что она шпионит на Саквиль-Бэггинсов,— пока не обнаружил ее нежную дружбу с Хэмфастом Гэмджи. Проще и добродушнее парочки не сыскать, — решил он тогда. Тем не менее, даже появление мисс Гудчайлд с традиционным праздничным пирогом вряд ли обойдется без подозрительных взглядов и вопросов. Наверняка ее родители подослали, посмотреть, все ли в порядке там с чудаком Бэггинсом, что-то давно он не показывается. Бильбо почувствовал толику раздражения («Подумаешь, уже и одиночество полюбить нельзя! Они всерьез считают, что я пирога себе не испеку?! А как бы им понравилось мое приобретенное в походе умение свежевать мясо!») и страх от понимания, насколько ему все равно.
Тихонько пересидев в гостиной настойчивый стук и выждав еще пять минут для верности, Бильбо подкрадывается к окну, а затем осторожно приоткрывает дверь. Совесть его умолкает, а брови сходятся на переносице от возмущения. Пирог лежит у порога, прямо так, на снегу и салфетке. Блюдо, по-видимому, посчитали слишком ценным, чтобы оставлять. Бильбо нехотя наклоняется, чтобы взять подношение и замечает цепочку свежих птичьих следов на снегу. На вершине сугроба у оконного карниза сидит огромный ворон.
Бильбо забывает о пироге. Взгляд у птицы до того разумный и понимающий, что в сердце зарождается безумная надежда. Как же глупо чувствует себя хоббит, когда в ответ на его робкое «Бильбо Бэггинс. К вашим…» птица только дергает головой, хрипло каркает и улетает, смешно подпрыгнув и взметнув крыльями снег.

В следующий раз стучат уже в окно. Ленивое декабрьское солнце еще только карабкается вверх по склонам холмов, и Бильбо даже не успел придумать, что делать со злосчастным пирогом. Кстати, судя по его виду, родственники желают хозяину Норы под Холмом чего угодно, только не богатства, которое долженствует символизировать праздничной выпечке. Вот повалять по полу на счастье — в самый раз.
Еще одна птица. Черный дрозд! Нашел какое-то семечко или сухую ягоду и трапезничает теперь, долбит прямо об оконную раму.
Эриадорскую зиму суровой никак не назовешь, и все же чудно, что он остался на зимовку, — думает Бильбо, — ведь дрозд — это вам не какая-то там старая толстокожая ворона.
Хоббит медленно приближается к окну, настолько, что между его носом и пернатым гостем остается только стекло и не больше пяти дюймов пространства. Эту птицу спугнуть оказывается не так-то просто. Дрозд только поднимает голову и щелкает желтым клювом, стрекочет что-то на своем птичьем языке, которого Бильбо, к сожалению, по-прежнему совершенно не понимает.
— Что это вы облюбовали мои карнизы, — строго говорит хоббит, постукивая пальцем по стеклу со своей стороны. — Хочешь погреться, стучись в дверь, как положено любому, пусть и не званому, гостю.
В мановение ока дрозд вспархивает и исчезает из поля зрения, а Бильбо подскакивает едва не до потолка от громкого стука в дверь. Даже рука тянется сделать охранительный знак, как матушка когда-то, или хотя бы за сердце схватится. Бильбо прижимается носом к окну, пытаясь понять, кто там еще пожаловал. Разглядеть, однако, толком ничего не удается — только спину в темном плаще, не спину даже, а фигуру, а может и несколько. В животе неприятно екает (все дело в так и не съеденном втором завтраке), Бильбо глубоко вздыхает и, поправив жилет, идет в прихожую. Думает, не спросить ли сначала, кто там, но и без того чувствуя себя достаточно глупо, просто поворачивает ручку и распахивает дверь.
И застывает на пороге как вкопанный. Вкопанный очень, очень глубоко, по самые уши, потому что их совершенно заложило.

[Hobbit!Anon]

продолжение-окончание

Оба с надвинутыми на лоб капюшонами (ну конечно, поди так разбери сзади-то) перед ним стоят Кили и Фили. Теперь-то он видит, знает, что это они, ни с кем бы никогда не спутал. Вид у братьев угрюмый и выжидательный и говорить они, похоже, не собираются. Бильбо ждет и ждет, но слышит только собственное дыхание и шорох снега. А потом гномы чуть разворачиваются, делают по шагу в разные стороны и между ними выступает вперед Торин. Торин Оукеншильд, Король-под-Горой, пораженный гоблинскими копьями в Битве Пяти Воинств. Так они и стоят друг против друга, молча, глядя друг на друга в упор. Торин совсем такой, как в прежние времена, такой, к какому Бильбо успел привыкнуть в походе — грозный и величественный, потрепанный и усталый на вид. Да еще снежинки путаются в длинных нечесаных волосах, липнут ему на ресницы, и он не очень-то сурово смаргивает несколько раз и проводит рукой по лицу. Бильбо отмирает и под тяжелый вздох гнома в смятении делает шаг назад. Гости, все трое, заметно напрягаются. Они сейчас не выглядят как хозяева положения, как это было раньше. И одежда на них все та же, но выглядит как будто не по размеру. Потом Бильбо решит — показалось. Какие-то они бледные, эти гномы. Наверное, совсем окоченели, — думает он, - и оголодали.
— Вы как…Д-добро пожаловать, - с трудом выговаривает Бильбо, и гномы тут же двигаются с места.
Торин Оукеншильд пригибается, шагнув под свод норы, и слегка задевает хоббита плечом.
На нем старый доспех и плащ с меховой оторочкой вместо золотой кольчуги из сокровищницы Эребора. А за поясом простая секира (это, конечно, если вы считаете особую узорную ковку лезвия гномов королевского рода более обыкновенной, чем рубины да серебро). Оркрист, протянутый Торином, тяжело ложится на руки Бильбо, который вцепляется в меч так, что будь тот без ножен, мигом отрезал бы все пальцы.
— Мяса, — коротко и как-то глухо бросает Фили.
— И побольше, — добавляет Кили.
Он входит последним, и от него веет таким холодом, что хоббиту кажется, будто он стоит у входа в глубочайшие подгорные катакомбы, а не на собственном крыльце с нерасчищенными сугробами.
Он осматривается и, убедившись, что больше гостей пока не ожидается, закрывает дверь. Звякает оружие, сброшенное Фили и Кили на столик у камина.
Бильбо неверяще смотрит на мокрые грязные следы гномьих сапог, тянущиеся в кухню от полосатого коврика в прихожей, и благоразумно решает пока не задавать вопросов.

В его кухне теперь тесно, что привычно и непривычно одновременно. К тому моменту, как он заходит, от пирога остаются только крошки.
— Я сейчас пожарю бекона, — хоббит едва заметно ежится под тремя голодными взглядами, — есть копченые колбаски, сейчас принесу. Вы ешьте на здоровье, а я пока утиную грудку запеку…с яблоками. Сейчас-сейчас…
В комнате постепенно теплеет. Аппетитные запахи распространяются в воздухе, но по какой-то причине Бильбо совсем расхотелось есть. Он просто смотрит, сидя в уголочке, как когда-то, с деревянной лопаткой наготове.
— Мистер Бэггинс, — Бильбо вздрагивает, когда раздается тихий голос Торина. Ведь он не произнес ни слова с тех пор как…с тех пор как испустил последний вздох на глазах у Бильбо чуть больше года назад. Теперь он поворачивается со слабой улыбкой на губах, а в уголках его глаз собираются знакомые морщинки. — Не найдется ли у вас немного доброго табаку для гостей?
— А…Эм. Найдется. А как же, — Бильбо несмело улыбается в ответ, и Торин кивает.
— И трубку, если можно. Моя, к сожалению, раскололась.

В гостиной Бильбо перво-наперво решает разжечь огонь в камине: угли уже едва тлеют, а поддерживать его следует неизменно, особенно во второй половине дня. Все из-за ранних, а порой, кажется, постоянных зимних сумерек и холода, грозящего захватить каждое подземное жилище, если как следует его не отапливать. Последняя фраза Торина все еще звучит у хоббита в ушах, и он не может прекратить думать о том, в каких обстоятельствах раскололась трубка. И где в это время был он сам. И о том, как потом в шатре, когда пришло время прощаться, его рука наткнулась на обломок стрелы, торчащий между ребер гнома, и не было сил оторвать от нее взгляда, помутневшего от ужаса и слез. Кремень и кресало в его дрожащих руках тщетно ударяются друг о друга, слабые искры летят без толку.
— Я прощался с тобой много раз. И с каждым разом сделать это было все труднее.
Бильбо, едва не сев на пол от неожиданности, оборачивается.
— Да вы хотите, чтоб я поседел раньше времени, — ворчит он, поднимаясь навстречу застывшему под низкой аркой двери гному.
— Нет. Вовсе нет, — Торин подходит к нему, смиренно застывшему, и, помедлив, все же протягивает руку и ерошит медовые кудряшки, наклоняется так, что они соприкасаются лбами, и закрывает глаза, словно пережидая боль.
Бильбо, не выдержав, издает скулящий звук — в нем вздох облегчения и страх, и надежда, — и сам утыкается носом в мягкие волнистые волосы Торина, как когда-то, впивается пальцами в жесткий мех воротника, крепко сжимает плечи — живой, настоящий, проклятый упрямый гном. На ощупь как гном, пахнет как гном, дышит — как тот самый гном. Затаив дыхание, хоббит проводит рукой от Торинова кадыка до ключиц, оцарапавшись застежками, просовывает руку под плащ, туда, где в груди должно, обязательно должно биться живое сердце. И нащупывает что-то холодное, пальцы скользят по гладким алмазным граням. И тогда Торин отступает, оставив в руке у Бильбо Сердце Горы. И оно падает, Бильбо выпускает камень из рук, потому что ему кажется, что пальцы теперь запятнаны горячей кровью. С глухим стуком Аркенстон катится по полу и останавливается, ударившись о каминную решетку. Звук, и без того громкий, многократно усиливается для Бильбо, как будто, по меньшей мере, небесная твердь, растрескавшись, собирается с громом осыпаться им на головы, а земная дрожит под ногами.
Но наваждение проходит, и до них доносятся негромкие звуки шагов, шелест чего-то вроде луковой шелухи в кладовой, голоса королевских племянников и звон посуды. Бильбо испуганно смотрит на Торина, но тот просто стоит посреди комнаты, не делая попыток приблизиться к алмазу, только голова опущена, и взгляд прикован к камню. Бильбо отворачивается, закусив губу, удерживая любые слова до того момента, когда гном в самом деле сможет его услышать. Бильбо находит свою трубку, выбирает одну из любимых — тех, которыми не так часто приходится пользоваться — для Торина. Понимает, что трубок ему хватило бы на всю гномью компанию, явись она в полном составе и потребуй у него курительные принадлежности.

Фили и Кили на двоих уговорили огромную утку, залили бороды (ну, или щетину) элем и начали посмеиваться, понемногу оттаивая. Тогда Бильбо собрался с силами и предложил им чаю, что было встречено с большим энтузиазмом. Теперь можно оставить их наедине с горкой кексов и двумя самыми большими из имеющихся в Норе кружками ромашкового чая.
— Это еще что? — озадаченно принюхивается Торин, усевшийся в одно из кресел у камина, и растирает между пальцами предоставленное хоббитом трубочное зелье.
— Один из лучших сортов Южной Чети, проделавший путь туда и обратно, — не без гордости отвечает Бильбо.
У Торина очень повелительно получается вздернуть бровь.
— Видишь ли, после…той битвы меня угораздило пожаловаться эльфам, что табак заканчивается. А ведь и без этого все было не слава богу. Они, конечно, зелья не выращивают в Лихолесье, где там — в этакой темнотище. Но какими-то своими листьями поделились. Смешай, говорят, со своим табаком, не пожалеешь.
Торин закашливается.
— И действительно вышло недурно. Эта штука обладает исключительными успокаивающими свойствами, должен тебе сказать, — спешит продолжить Бильбо своим самым убедительным тоном. — Ее не так много осталось, приходится хранить для особых случаев, хотя я и успел порядком пристраститься.
Он вздыхает и набивает свою длинную трубку, надеясь успокоиться привычным способом в совершенно необычных обстоятельствах.
Торин пренебрежительно фыркает, но, как это ни поразительно, следует его примеру. А говорить начинает только раскурив свою трубку и пару раз вдумчиво вдохнув и выдохнув. Видимо, решает, что сгодится.
— Итак. Ты воистину Взломщик высшего класса, мистер Бэггинс. Взломаешь что угодно, — усмехается гном. И вскидывает руку, призывая заинтригованного похвалой Бильбо к молчанию. — Дождемся нашего волшебника, он обещал вернуться к полудню. К нему и обратимся за объяснениями.
— Что-то давно я его не видел, — замечает Бильбо, сбитый с толку словом «вернуться».
— Потому что я понимаю не многим больше твоего, — продолжает Торин, игнорируя писк хоббита, — а ты, конечно же, не понимаешь ничего ровным счетом.
Бильбо возмущенно открывает рот но понимает, что возразить ему нечего. Некоторое время они молча попыхивают трубками, наслаждаясь необычным вкусом зелья и глядя на огонь. Аркенстон лежит на столе между ними, на кипенно-белой салфетке с узорной вышивкой, и сияет внутренним светом, впитывая в то же время всеми своими гранями отблески пламени, которое пляшет и пляшет, весело потрескивая. Кажется, Торин начинает напевать что-то себе под нос, или это ветер шумит снаружи, гудит о чем-то.
— Чем сильнее ты устал, — тихо произносит Бильбо, — тем лучше зелье успокаивает. И потом, от него снятся хорошие сны. Не знаю только, как оно пойдет вашему наро…
Бильбо замолкает, приглядываясь к гному. Потом, перегнувшись через стол, махает рукой у него перед носом, касается кончиком пальца вечной беспокойной морщинки на лбу. И она, кажется, немного разглаживается. Запястье щекочет тихое размеренное дыхание гнома. А Бильбо-то думал, что тот просто прикрыл глаза. Так оно и было, наверное, по началу.
— Настоящая эльфийская магия, — благоговейно шепчет Бильбо, устраивается в своем кресле поудобнее, и выдыхает маленькое дымное колечко.

[Hobbit!Anon]

Чуть ли не до слёз, Автор 4! Очень красиво, проникновенно и атмосферно, спасибо Вам

восхищённый аффтар тры.

[Hobbit!Anon]

Автор 4, это...это... Восхитительно!! Слова кончились, остались только лучи любви и восторга!!

Автор 3, вы пишите изумительно!! Волшебно так!! Очень продолжения хочется!!inlove::

восхищенный автор 1

[Хравнсдоттир]

ух ты.... а продолжение будет? *алчный взор*

[.Rosette.]

Авторы!!!! Пишите продолжения!!! Не мучайте народ!

[tata_red]

да, красиво, очень...
продолжения тоже охота..
спасибо, автор4!

[Jella Montel]

Автор 4, вы... вы... Это так правильно и хорошо, то, что вы показали... И прекрасно.
Спасибо!!!

Автор 3, а продолжение? Пожааалуйста, у вас же так интересно!

[ты мое мясо, стайлз]

автор 4, вы потрясающий, заинтриговали просто *_*