[небо/автомат]

V-85. Торин|Фили|Кили. AU, Торин падший наркоман/алкоголик/проститут/бывший преступник, из-за смерти сестры и ее мужа, он вынужден заботиться о ее детях. Можно даже самый черный ангст, но с ХЭ.
Помощь всевозможных друзей, как стирать детские вещи, чем кормить детей, социальные проблемы и неуместный контроль власти. Не смотря на все эти проблемы и моральна опустившееся состояние Торина, забота о детях помогает ему справиться с зависимостями/излечится/наладить жизнь. Автор будет благодарен если у племянников или у кого-то одного будет умственное развитие/не умеет разговаривать/не умеет читать/писает в постель и т. д.

Исполнение №1, части: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 закончено
Исполнение №2, части: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10.1 10.2 11 12 закончено
Исполнение №3, части: 1 2 3 4 5 6 закончено

@темы: Выполнено, АУ, Торин, Пятый тур, Кили, Фили

Comments

[Lady Clow]

Э... И.. м-да... что-то модераторы игнорят тот факт, что я уже новую часть добавила.

[Hobbit!Anon]

напомни им в посте списка заявок. сложно?

[Lady Clow]

Ох, я не догадалась! Спасибо))

[ShotaLouch]

Lady Clow, ну что же ты нас покинула?))

[Lady Clow]

ShotaLouch,
Я не покинула, не волнуйся. Я уже почти дописала, ещё день-два - и будет последняя часть.

[ShotaLouch]

Lady Clow, аняняня *___*
*шлет лучи вдохновения*

[Lady Clow]

Долгожданный конец! Простите, что так долго.

Часть 12. 1396 слова

Чемодан лежал на прежнем месте – в углу комнаты – пыльный, совсем позабытый. Филипп протянул к нему ладонь, но так и не коснулся.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Торин обнял его за плечи, прижал к себе.
Мальчик обернулся, поднял голову и попросил:
– Выброси его.
Мужчина погладил ладонью его волосы и кивнул:
– Хорошо. Сходи пока на кухню, а то, судя по звукам, Кили добрался до мороженного.
– Оно же в морозилке… – старший племянник округлил глаза.
– Да, – согласился дядя.
– Холодное!
– Ещё бы, – Торин поморщился, как от зубной боли. – Так что поспеши, пока он себе ангину не заработал, ладно?
Фили пулей метнулся в коридор, а спустя мгновение из кухни донеслись приглушенные причитания, перемежающиеся возмущением. Мужчина только улыбнулся, качая головой. Почти полгода прошло, а Киллиан как ребенком был, так ребенком и остался. Впрочем, Филипп предупредил дядю, что брат для своих пяти с половиной лет умен и сообразителен не по-детски, и чтобы Торин ни в коем случае не поддавался очаровательным глазкам и сладкому голосочку. Мужчина тогда так опешил от такого заявленьица, что даже не попытался остановить Киллиана, когда тот, пылая праведным негодованием, накинулся на братика и принялся щипать в отместку за «раскрытие тайны». Но мысленную пометочку сохранять с Кили бдительность Торин себе всё же сделал.
На кухне все стихло – видимо, дети, завершив военные действия, решили заключить мирный договор и либо пили чай с печеньем, либо обнимались и болтали о пустяках.
Торин присел на корточки, распахнул чемодан и решительно запустил в него руки. Всю одежду он почти сразу разбросал по отдельным кучкам. Ему пришла в голову идея отдать эти вещи (раз уж племянники больше не хотели их носить) нуждающимся – в приют, например. Хозяин бара, в котором он до сих пор работал, как раз упоминал недавно что-то о благотворительных ярмарках, намечающихся в недалеком будущем. Вот и хороший повод.
На дне чемодана осталась мелочь: несколько пар обуви (их Торин отложил к одежде) и внезапно старая плюшевая игрушка – то ли лилипут, то ли гномик. По крайней мере, судя по колпаку, эта игрушка изображала какое-то сказочное создание. Гномик (Торин остановил свой выбор на нем) был одет в синий комбинезон и красный колпак. У него была длинная белая борода (посеревшая от пыли и всклокоченная) и радушная улыбка на лице. Мужчина пару мгновений рассматривал игрушку, потом встал и отправился к мальчикам.
Их он застал за возмутительной самодеятельностью – они ели мороженное. Филипп первым заметил дядю и, особое внимание уделив сведенным бровям, поспешил первым открыть рот:
– Дядя, оно не холодное! Мы его подогрели!
– Да? И каким же образом, интересно? – мужчина выразительно выгнул одну бровь, прекрасно помня о том, что запретил детям пока касаться газовой плиты. Мало ли.
– В микроволновке! – счастливо оповестил его Киллиан, взмахнув ложкой, которую уже минут пять старательно облизывал.
Торин вопросительно уставился на старшего племянника. Тот кивнул и чуть виновато улыбнулся. Дядя вздохнул – всерьез злиться на два этих сокровища ему никогда не удавалось.
Потом Филипп заметил игрушку в его руках и удивленно распахнул глаза.
– Гномик! – восхитился не менее зоркий Кили.
– А, да, я нашел его… в ваших вещах, – осторожно признался дядя, опасаясь, что дети расстроятся при упоминании чемодана.
Но они отнеслись к давно забытой игрушке с любопытством, не выказывая грусти.
– Его нам мама подарила, – признался Филипп, когда Торин присел рядом с ними и положил гнома на стол.
– Одного на двоих? – удивился дядя. Дис никогда бы не стала жалеть денег на игрушки для своих детей и уж точно купила бы каждому отдельную.
– Да, – кивнул Филипп, доедая мороженное. – Мама сказала, что это наша первая игрушка. Она сказала, чтобы мы всегда помнили, что все у нас с Кили одно на двоих, и чтобы всегда делился с Кили тем, что ему нужно, а он – со мной.
Торин и сам не заметил, как улыбнулся, слушая это. Даже он не придумал бы лучше. В этот миг он как никогда ощутил гордость за свою сестру.
Мальчики, тем временем, переглянулись и явно что-то решили. Филипп взялся озвучить это решение вслух:
– Но теперь у нас все одно на троих. И то, что есть у нас с Кили – твое.
Торин удивленно взглянул на них:
– Но у меня нет никаких игрушек, моих собственных, или чего-то такого, что вам бы понравилось. Что же могу дать вам взамен я?
– Ты уже даешь! – воскликнул Киллиан, едва не подпрыгивая на стуле. – Себя!
Филипп улыбнулся братику, посмотрел на дядю и серьезно кивнул. Торин попытался придумать достойный ответ, но все слова застряли в горле. Он только кашлянул и с напускной сварливостью буркнул:
– Спать вместе с вами не буду, и не просите. Взрослые уже мальчики.
– Так нечестно! – хором возопили племянники, вскакивая.
– Кто со старшими спорить будет, а? – сдвинул брови мужчина, но дети перешли от слов к действиям, и пошли в лобовую атаку, запрыгнув на него с двух сторон.
Мужчина охнул, потом коротко рассмеялся и подхватил два своих чуда на руки.
– Ладно уж, победили. Сдаюсь! – улыбнулся он, сгружая их уже в комнате на кровать и усаживаясь рядом. – Вам только мечей и щитов не хватает – а так, вылитые рыцари, защищающие замок от дракона.
– Нет, я меч не хочу! – помотал головой Киллиан. – Я лук хочу! Как в мультике про Робин Гуда!
– Ого, как, – удивился дядя. – А стрелять научишься?
– Да! Лучше, чем Робин Гуд! – мальчик взмахнул ручками в порыве эмоций, сверкая глазами.
– Что ж, вырастешь, будет тебе лук, – пообещал ему дядя, взъерошив кучерявую каштановую макушку.
Племянник только блаженно зажмурился.
– А ты, Филипп? Хочешь меч? – полюбопытствовал мужчина.
Мальчик задумался, постукивая себя пальчиком по щеке, а потом его лицо озарилось улыбкой, и он решительно мотнул головой:
– Два! У меня будут два меча, не большие, и не тяжелые, но острые и удобные.
– А почему именно два? – заинтересовались Кили и Торин одновременно.
Филипп посмотрел на них и чуть смутился, но улыбаться не перестал. Вот только голос его был серьезен как никогда:
– Потому что тех, кого я люблю и всегда-всегда буду защищать, тоже двое.
– Тогда нам с тобой бояться нечего, Кили, – Торин с улыбкой взглянул на младшего племянника. – У нас теперь есть рыцарь, который справится с любым драконом.
– Да! – просиял Киллиан и прыгнул брату в объятия. – Я тоже буду защищать тебя и Торина, Фили! Я вырасту и стану самым сильным, вот увидишь!
– И мы пойдем в поход, чтобы убить дракона и спасти королевство! – поддержал его старший брат. – Люди будут слагать о нас легенды, нам достанутся великие сокровища дракона, а дядя Торин станет королем и будет править сто лет!
– Я не доживу, я на вредно должности, – пробормотал себе под нос мужчина, еле удерживаясь от смеха. – Фантазеры! – он щелкнул обоих по лбам. – Идите в ванную, умойтесь, а то мороженное у вас по всему лицу размазалось.
Мальчики залились счастливым смехом и, взявшись за руки, убежали по указанному адресу. А мужчина, качая головой, отправился на кухню – мыть посуду.
Забытый всеми гном обнаружился на столе. Торин сел на стул, взял его в руки и принялся вертеть из стороны в сторону.
– Сокровища дракона… – усмехнулся он. – Король… Надо же!
Гном вдруг, как живой, вывалился из ладоней и упал на пол.
Со стуком.
Торин на мгновение замер, потом подхватил игрушку и присмотрелся внимательнее. Гномик был мягким, плюшевым, без каких-либо мелких деталей (чтобы маленькие дети не оторвались и не попробовали на вкус, разумеется). Мужчина, повинуясь наитию, обхватил его поперек туловища и легонько сжал.
В ладонь что-то больно впилось, и Торин тотчас ослабил хватку. Не мудрствуя лукаво, он достал кухонные ножницы и аккуратно разрезал шов на спине гномика, разводя в сторону края дырки.
И время словно остановилось.
…Фили и Кили, поплескав друг на друга водичкой, кинулись жаловаться к дяде.
– Торин! – их голоса зазвенели на кухне, как колокольчики.
– Фили меня облил!
– Ты первый начал!
– Нет, ты!
– Ах, так?!
– Торин! – они кинулись к сидящему за столом дяде, обступили его и вдруг замерли.
– Торин? – встревожился Филипп.
Почему дядя молчит? Почему закрыл лицо руками? Почему его плечи вздрагивают?
– Торин? – эхом откликнулся Кили и потеребил дядю за штанину.
Мужчина освободил одну руку и сграбастал обоих детей в охапку – одновременно – без труда прижимая их одной рукой к своей груди.
– Дядя? Что с тобой? – встревожились мальчики.
– Все хорошо, – зашептал мужчина в их волосы, поочередно целуя племянников. – Все в порядке. Просто что-то в глаз попало. Это ничего. Ничего…
– Торин… – начал было Фили.
– Я люблю вас, – тихо-тихо сказал мужчина. – Мальчики мои… Как же я люблю вас.
Дети не стали больше ничего спрашивать или говорить. Они прижались к дяде, делясь с ним своим теплом.
Торин обнимал их крепко-крепко, мысленно повторяя одну и ту же клятву – что не отпустит этих детей; что всегда будет с ними; что любит их больше жизни…
А в правой ладони он крепко сжимал игрушечного гномика, с большой дыркой на спинке. Гномика, столько лет охранявшего свое сокровище – прекрасный драгоценный камень размером с кулак, переливающийся всеми оттенками синего, надежно прятанный в обычной плюшевой игрушке.
Аркенстон.

[Lady Clow]

Эпилог. 296 слов

Ветер налетает легким, свежим порывом, шелестит в траве, шумит в листве над головой. Закручивает в спираль, танцует меж облаков, а потом снова падает на землю – ещё легче, ещё быстрее. Подхватывает рассыпанные на траве иссиня-черные пряди, играет с ними – то схватит на миг, то отпустит – касается нежно, словно в родительской ласке.
Солнечный лучик пробивает насквозь крошечную дырочку в густой листве. Шарит по травке, а потом натыкается на нечто прекрасное и искрится сотнями мерцающих огоньков в прекрасном драгоценном камне, висящем на золотой цепочке.
Мужчина вздыхает, его ресницы трепещут, а ладонь легонько касается камня. Вдали слышатся голоса – они приближаются, и губ мужчины касается улыбка. Ласковый ветер гладит лицо, на которое, спустя мгновение падает тень.
Голоса резко обрываются.
– Он спит, как думаешь?
– Тс-с, говори потише. Ты и мертвого разбудишь, Кили.
– А вот и нет!
– Тише, я говорю!
Мужчина улыбается снова и звонкий голос над ним восклицает:
– Он не спит!
Глаза открываются и смотрят на мир вокруг. Весь этот мир сосредоточен в двух юношах: у одного светлые волосы, заплетенные на концах в забавные косички. У второго – буйные каштановые кудряшки и огромные карие глаза.
– Дядя! – восклицает он. – Я поразил все цели! Ни разу не промахнулся, представляешь?!
– А я метаю ножи уже дальше, чем раньше, – хвастается второй. – И тоже ни единой промашки.
Мужчина садится, и серебряные зажимы в его волосах мелодично позвякивают. Синие, как драгоценный камень на его шее, глаза светятся теплом и счастьем.
Два его счастья стоят перед ним – смеются, радуются, сияют.
Он поднимается и обнимает их обоих сразу, как часто делал в детстве. Парни мгновенно обхватывают его с двух сторон и зарываются носами в густую иссиня-черную шевелюру.
– Торин, – шепчет Фили.
– Дядя, – бормочет Кили.
Мужчина на миг прикрывает глаза и легонько целует в лоб сначала одного, потом другого. А ветер подхватывает одну-единственную фразу братьев, сказанную одновременно:
– Наш король…
…И это – истинная правда.

[ShotaLouch]

увааа *___*
у меня нет слов, одни буквы, это так замечательно, я аж растрогался весь

[Lalayt]

Очень понравился эпилог.
Спасибо.

[LeeLana]

спасибо

[Nastix M. Scarhl]

Ох, красота такая, что слов нет =) спасибо за такую светлую концовку

[Lady Clow]

ShotaLouch,
Lalayt,
LeeLana,
Nastix M. Scarhl,
Большое спасибо, что читали этот фанфик, оставляли свои отзывы и вдохновляли автора на продолжение!
Спасибо всем, кто читал!

[Big-news]

Lady Clow, какой замечательный финал
Спасибо, большое-пребольшое спасибо за эту историю!

[плюс1]

Lady Clow, спасибо за то, что всё закончилось хорошо
это очень радостно
я тоже читала Ваш фик, просто была читателем-призраком )) не оставляла комментариев
но следила за развитием событий
очень рада, что у них всё-таки всё хорошо
спасибо за Вашу работу!

[Lady Clow]

Big-news,
плюс1,
Спасибо вам, что прочитали!

[Sofia Angela]

Автор Два, это потрясающе!
Пронимало весь текст, но фраза

спойлер

драгоценный камень размером с кулак, переливающийся всеми оттенками синего, надежно прятанный в обычной плюшевой игрушке.
Аркенстон.

заставила восхищенно выдохнуть. и конец, связавший две вселенные.... потрясающе, слов нет
Спасибо большое!! <3

[Lady Clow]

Lucav,
Большое спасибо!

[Hobbit!Anon]

автор дописал исполнение 1
автор обещал, что в любом случае выложит его сюда
потому что автор очень очень очень не любит, когда висят неоконченные тексты
это автора огорчает и как-то.. неаккуратненько, доктор

часть 3/12

Торин понял, что он заберёт мальчиков к себе, скорее всего, в первое же посещение детского дома. Просто он ничего и никому об этом не сказал, но вернувшись в тот вечер домой, крепко о чём-то задумался. Потом он ещё встречался с Бильбо, расспрашивал о том, как живут дети, поинтересовался, наконец, откуда Хоботов-то такой сердобольный свалился, почему он так привязался именно к этим мальчикам и решил ими заниматься. И психолог рассказал, что Филиппа и Кирилла ему стало особенно жалко, когда он провёл с мальчиками положенные занятия, протестировал их, чтобы прояснить уровень общего развития. Оказалось, что уровень этот намного ниже положенного, но при этом видно, что дети отнюдь не умственно отсталые, у них просто задержка в развитии, и с ними всего лишь надо усиленно заниматься, и очевидно, что раньше-то всё у них было хорошо, и развивались они соразмерно своему возрасту, но потом было у них какое-то серьёзное потрясение, после чего дело застопорилось, и проявились все неврозы и отклонения. В документах сказано кратко: дети – круглые сироты, родители погибли, из родственников есть только старший брат отца со странным именем Балин, но он уже слишком стар, и ему нельзя усыновить мальчиков. Со стороны матери есть какие-то родственники, живущие в глухой провинции, но все они либо страдали алкоголизмом, либо не могли взять опеку в силу слишком юного возраста.
Бильбо на самом деле начал наводить справки, может ли он усыновить детей или хотя бы оформить гостевую опеку, но ему в этом было наотрез отказано, и тогда он понял, что сделает всё возможное, найдёт родственника, который будет юридически, физически и морально готов взвалить на себя такую ответственность. Упорства мужчине было не занимать, он провернул колоссальную работу и по каким-то старым фотографиям узнал о существовании Торина, прикинул, что это, наверное, и есть тот, кто их спасёт. Он даже узнал откуда-то про Афганистан, отсутствие семьи и постоянной работы и догадывался, что характер у дядюшки ой как не прост, но почему-то его уверенность в том, что именно этот человек наиболее подходящий, с каждым днём всё крепла. Потом он увидел Торина вживую и только убедился в своих предположениях.
- Будет нелегко – сразу предупредил он – И это только оформить чин по чину все бумаги и получить все разрешения. А уж о совместной жизни с двумя детишками я вообще молчу.
- Сам догадываюсь – мрачно ответил Торин, но Бильбо только порадовался этой мрачности, он увидел за ней принятое решение и твёрдость убеждений.
- И ты ведь поможешь нам первое время?
- И Вы ведь разрешите мне видеться с мальчиками? – эти вопросы они задали хором.
Посмотрели друг на друга, и Бильбо радостно рассмеялся, а Торин только уголком губы дёрнул. Это её не была та улыбка, какой он улыбался когда-то Дашке, но это были первые за много лет эмоции, лишённые негатива и вечной боли.
Забавный был этот психолог Хоботов, пыжился важно, чуть ли не щёки надувал и на первый взгляд производил впечатление кабинетного писаки, вышедшего в жизнь. А потом вдруг проявлял при необходимости железную хватку и властный характер, становился совершенно другим человеком. И сразу же после сделанного дела, будто пугаясь своей жёсткости, начинал самозабвенно возиться с детьми, послушно изображал по их просьбам лошадку, собачку, милиционера и чёрту в ступе, читал им вслух и помогал раскрашивать картинки. Торин видел всё это, когда посещал племянников в детском доме в перерывах между обиванием порогов всевозможных контор и организаций. Рассказывать про это совсем не интересно, он и сам потом вспоминал это всё с содроганием. Бесконечные справки, печати, формуляры, экземпляры, копии… И череда чиновничьих лиц, похожих одно на другое в своей тупости, бюрократизме и бесчеловечности.
- Почему Вы решили взять детей?
- Это мои родственники
- Почему не хотите оформить гостевую опеку и оставить их в интернате?
- Потому что дети должны жить с родственниками.
- Почему Вы не знали о них те почти два года, когда они жили в детском доме?
- Мне не сообщили.
- Вы понимаете, что дети умственно отсталые, и Вам придётся отдавать их в специальное учебное заведение.
- Их психолог утверждает, что не умственно отсталые, а с задержками в развитии, которые можно исправить – начинал скрипеть зубами будущий опекун.
- Почему у Вас нет семьи? – добивала глупая бесчеловечная чиновница.
- Рожей не вышел – взрывался, наконец, Торин, но в этот момент в разговор вмешивался Хоботов и, поправляя надетые для пущей солидности очки, начинал объяснять необходимость проживания детей с родственниками, вводя остальных участников разговора в лёгкий транс занудным перечислением психологических терминов…
Да, несгибаемый Бильбо таскался вместе с Торином в великий поход по бесконечной череде кабинетов, и мужчина с благодарностью понимал, что не справился бы без такого замечательного помощника. Хоботов не только ловко преодолевал все юридические препоны, но и незаметно для других, но при этом очень ощутимо наступал Торину на ногу, когда тот начинал закипать и едва слышно шептал: «Вы не можете сейчас схватиться за ствол, это другая война» Это странным образом отрезвляло, и было едва ли не самым важным в операции под кодовым названием: «собери все бумажки и получи, наконец, самую важную»
Разрешение на усыновление Дуринков получил в рекордно короткие сроки…

[Hobbit!Anon]

Перед непосредственным переездом мальчиков к дяде в квартиру Бильбо помог и с обустройством необходимого пространства для детей. Когда он первый раз зашёл в квартиру Торина, впечатлительный психолог схватился за голову, едва переступив порог. Повсюду валялись пустые пачки из-под сигарет, под кроватью и столом обосновались хлопья пыли, в ванной кисла в тазу явно несколько дней назад замоченная в стирку футболка, а в холодильнике лежал только полупустой пакетик майонеза и пачка слипшихся пельменей.
И этот жуткий человек ещё недоуменно хмурился и уверял, что навёл к приезду детей порядок, которого уже давно не видели стены его старой двухкомнатной квартиры.
Совместно Торин и Бильбо привели квартиру в более-менее подобающий вид и Хоботов настоял на походе в продуктовый магазин и закупке «продуктов первой необходимости» - он назвал это так, а хозяин квартиры давно уже не видел такого разнообразия.
Дети с радостью согласились переехать жить к нему, они действительно сразу привязались к суровому мрачному дяде и поверили в него. С Кириллом сразу было всё понятно, а Филипп согласился с вердиктом младшего брата и увещеваниями Бильбо.
- Фили, Кили, вы же хотели обратно в настоящую семью, и я нашёл вашего дядю Торина – мягко, словно сказку рассказывал он мальчикам, крепко обнимая обоих – Он будет таким же хорошим как папа. Когда вы станете жить у него, ты, Фили, сможешь пойти в настоящую школу, но тебя никто не увезёт от Кили.
- Точно никто? – серьёзно переспросил старший и посмотрел на новоявленного родственника более благосклонно.
- Никто – успокоил его Хоботов – Он сможет вас защитить.
- У него есть пистолет – радостно заорал младший, и Торин удивлённо вздрогнул, расширившимися глазами глядя на ребёнка. Да, пистолет правда лежал в платяном шкафу среди вороха носков, хотя последний раз из него стреляли больше двадцати лет назад.
- Может быть – уклончиво ответил Бильбо – Только он не будет его использовать, стрелять в людей нельзя, я тебе много раз говорил об этом, Кили.
- Да – вздохнул мелкий – Но он нас защитит и так – решил он и послал дяде очаровательную улыбку.
«Вот тебе и глупый малыш» - непроизвольно поёжился Торин, понимая, что мальчики оказываются всё интереснее и интереснее, и он, вероятно, поспешил с выводами.
Обиду и неудовольствие от собственного промаха Дуринков уже привычно сорвал на Бильбо. Кажется, Хоботов постепенно становился не только штатным психологом детского дома, но и личным консультантом одного нервного бывшего афганца.
- Почему ты называешь их такими дебильными именами? – склочно поинтересовался он, провожая приятеля на автобус. Это стало традицией, они вместе выходили из детского дома, ждали на остановке, и Торин не уходил, пока не удостоверится, что Хоботов сел в транспорт, и с ним всё в порядке. Всё-таки неспокойный район, самая окраина и рейсовый автобус до какого-то пригорода, да по вечерней темноте, да всюду рожи такие подозрительные так и шныряют, да этот растяпа может задуматься и не в тот автобус сесть, сам признавался, что с ним такое нередко бывало.
- Им так легче – доброжелательно объяснил психолог – Фили только недавно научился выговаривать букву «р», а у маленького с этим до сих пор беда. Он звал брата «Кили», тот привык, теперь только на это и откликается. И знаете, думаю, они сами не понимают, но мальчики ведь очень хорошо придумали, их имена составляют почти единую звуковую гармонию, переходят друг в друга, дополняя, меандр или даже уроборос, если так ближе.
- Ты заговариваешься и несёшь полную чушь – свирепо перебил Торин, какой нахер уроборос, это дети.
- Заговариваюсь – послушно кивнул Бильбо – Зато Вы смогли выговориться и рассердились сейчас на меня, а не на чиновников, встреча с которыми нам ещё предстоит или, что было бы ещё хуже, не на мальчиков.
И вот, наконец, состоялось великое переселение народов. В тот день Бильбо проторчал у Торина с самого утра и до позднего вечера. Он помог детям разместиться в квартире, разложить свои нехитрые пожитки, они все вместе впервые пообедали за столом, который хозяйственный Хоботов ради такого торжественного случая накрыл красивой скатертью, собирался было разложить кружевны салфеточки, объясняя попутно, что это ему досталось от по наследству от матушки, но он готов пожертвовать для уюта, но тут уж Торин решительно воспротивился. И так уж Бильбо жертвовал слишком много, денег он даже не считал, была у них негласная договорённость не считать, не выделять никак, а по первости просто скидываться. Но если вспомнить все выходные приятеля, которые он тратил на Торина и детей вместо законного отдыха, как возместить всё то, что терял психолог, отказываясь от частной практики, и вместо этого обивал пороги госучреждений, а главное, кто восстановит все те нервные клетки, которые он терял, принимая на себя взрывы тяжёлого ториновского характера?
Уже совсем поздним вечером Бильбо сообразил, что было бы неплохо уложить мальчишек спать, но перед этим надо их помыть и переодеть в новые специально для них купленные пижамы. Дядюшка серьёзно заявил, что надо помыть посуду, убрать всё на кухне и ускакал наводить порядок с непривычной для него торопливостью. «Что же, купание детей – это и правда испытание не из лёгких, успеет ещё вкусить сполна, а пока пусть отдыхает» - мысленно поддержал его Бильбо – благородный и, взяв детей в охапку, отправился совершать водные процедуры. Фили беспрекословно залез в ванну, с удовольствием поплескался немного в мыльной воде, благодушно перенёс неприятную процедуру помывки головы и величаво выплыл из ванной комнаты, сияя, как начищенный пятак. Настала очередь Кили, и всё пошло кувырком. Едва увидев ванну, мелкий начал плакать и наотрез отказался к ней подходить. Бильбо сразу понял, что это не просто каприз, он попытался поговорить с ребёнком и выяснить, в чём причина слёз, обычно ему это удавалось почти сразу, если задавать правильные вопросы, то мальчик всегда мог толково на них ответить. Но не в этот раз. Ребёнка била дрожь, он уже устал рыдать и только всхлипывал, широко и некрасиво открывая рот. Только потом мужчина сообразил, что попытка поговорить с Кили прямо на месте, была большой ошибкой, надо было выйти в комнату и сесть на кровать или хотя бы на стул, но в тот момент он как-то нелепо растерялся и не понял этого, продолжая беспомощно уговаривать мальчика.
На плач младшего явился Фили, прижал братишку к себе и сразу спросил: «Ты хочешь отсюда уйти?» Тот в ответ кивнул и попытался повиснуть на брате, обхватив его сразу всеми конечностями, и мальчик упал бы под тяжестью, но тут Бильбо среагировал вовремя, подхватил за шкирки этот живой тёплый клубок и выволок его в комнату. Успокаивали Кили втроём, вместе с подоспевшим дядюшкой. Только что цыганочку с выходом перед ребёнком не сплясали, а так были перепробованы все способы. Как это нередко бывает у детей, затих малыш так же внезапно, как и начал плакать, позволил уложить себя в кровать и почти сразу уснул. Фили тоже недолго бодрствовал и вскоре засопел во сне вслед за младшим.
Бильбо собрался уходить, Торин напоил его на дорожку чаем, и всё расспрашивал, что же случилось с ребёнком, но так и не дождался толкового ответа, Хоботов его и сам не знал, но обещал непременно подумать над этим.
Закрыв за гостем дверь, хозяин обошёл дозором свои небольшие владенья и, уже совсем собравшись, отойти ко сну, заглянул в комнату мальчиков, чтобы удостовериться, что всё хорошо. Всё было хорошо, только Кили приткнулся пол боком Фили и даже во сне судорожно цеплялся за его руку. В этом не было бы ничего настораживающего, если бы не одно но. Кровать Торин купил двухэтажную, и младшего уложил спать на первом ярусе, а теперь пацан был наверху со старшим братом. Хорошо если Фили его к себе перетянул, а если он сам в темноте по верхотуре скакал? Дядюшка задумался, а потом всё-таки не удержался и одобрительно хмыкнул. Нет, он так ещё и не сумел признать Кили достойным членом социума и смотрел на мелкого как на смешную шмакодявку, но тот с каждым разом всё сильнее удивлял и радовал требовательного критика, и что было самым забавным, малыш совсем не прилагал к этому усилий.
На следующий день Бильбо заявился с самого утра, в ответ на ехидное удивление в глазах Торина буркнул что-то о том, что у него пациент с обострением.
- Псих – обиженно фыркнул Дуринков и в ответ на удивлённо-гневный взгляд просто объяснил, что Хоботову в этом доме рады всегда: «Ну, по крайней мере, пока здесь дети, и ты в доле» - торопливо добавил Торин.
- То есть на ближайшие лет десять – радостно понял Бильбо, но Торин в ответ ничего не сказал.
«Пациентом с обострением» и правда занялись всерьёз, мужчина расспрашивал мальчика обо всё подряд, делая вид, что это такая игра, но сам неуклонно выезжал на тему воды, водных процедур, будто между делом спросил, не обижали ли его в детском доме другие дети, когда они все вместе купались, чистили зубы или мылись перед сном. Получалось, что нет, и страх у ребёнка необоснованный, а для вчерашней истерики вообще не было причины.
Он знал, что в детском доме не было ванн, были просто торчащие из стены душевые лейки и не помнил, чтобы воспитатели жаловались на боязнь воды или чего-то подобного у этого ребёнка.
Осторожно подобрались к самому главному, болезненному.
- А когда вы жили с мамой и папой, у вас была ванна?
- Да. Большая и белая – Кили отвечал спокойно, жевал яблоко и болтал ногами, сверкал на всех своими чёрными глазищами, никаких признаков невроза не наблюдалось.
- Кто тебя купал? Мама или папа?
- Мама – охотно откликнулся мелкий – И папа. И деда Балин – тут он вдруг сморщился, глубоко вздохнул и состроил жалобную гримасу.
- Деда значит – задумчиво почесал в затылке Бильбо – А тебе нравилось играть с дедой?
- Да. Он хороший и весёлый. Мы играли в мяч, в солдатиков и ещё в паровоз тоже играли – при этих приятных воспоминаниях глаза Кили снова заблестели, и он улыбнулся.
- А в кораблики, например, вы играли? – осторожно спросил мужчина – Например, в ванной их запускали? Вот когда я был маленький, мой папа…

[Hobbit!Anon]

Но как играли в кораблики маленький Бильбо и его папа, послушать не удалось. Кили страдальчески поморщился, надул губы и, кажется, собрался зареветь.
- Ты любишь дедушку? – торопливо постарался перевести тему мужчина – Он хороший.
- Хороший – ответил Кили и всё-таки заплакал – Он хороший, он не хотел сделать мне больно, он говорил…
Очень осторожно, словно сапёр, работающий с миной Бильбо продолжил задавать свои вопросы, и спустя очень продолжительное время смог составить полную картину произошедшего в тот день.
Балин был для Фили и Кили скорее не дядей, а кем-то вроде дедушки, он казался им очень старым. Они его так и называли, деда, а он не возражал. Он любил малышей, баловал их, с ним можно было играть в такие игры, которые не одобряли мама с папой, например, делать парашютистов из целлофановых пакетиков и запускать их с балкона. Или делать кораблики из бумаги, деревяшек, лёгких консервных банок и пускать их в плаванье по ванной.
Мама и папа иногда просили Балина посидеть с детьми, а сами уходили на целый вечер, они ездили на красивой чёрной машине, вот и в тот вечер уехали, и не было в этом ничего не обычного. Дед накормил мальчишек ужином, разрешил Фили включить кассету с мультиками, а младшего посадил в ванну и набрал воды, намериваясь искупать перед сном. Они весело брызгались водой, хохотали, запускали кривобокие кораблики из обрывков пенопласта, когда зазвонил телефон, который Балин по стариковской привычке носил в кармане халата, чтобы не потерять. Одной рукой он взял трубку, а другой продолжал намыливать ребёнка, и, казалось бы, всё было хорошо, но услышав вопрос: «Двалинов был Ваш брат?» - он мгновенно понял страшный смысл короткого слова «был», изменился в лице, руки его задрожали, Кили упал и очень больно ударился головой о край ванны. Мальчик заревел от боли и непонимания, но деда, казалось, его совсем не замечал, продолжал спрашивать что-то у собеседника на том конце телефонного провода, а руки его тряслись всё сильнее, и лицо всё больше становилось похоже на застывшую маску. Кили орал как резанный, и тогда его отчаянные вопли услышал старший брат, примчался жалеть и утешать, сам мелкий и перепуганный он не мог вытащить брата из ванны, у него не хватало сил, а малыш всё оскальзывался в мыльной воде и снова больно-больно ударился.
С того вечера вся жизнь пошла совсем по-другому, больше не было папы и мамы, и от деды их достаточно быстро забрала какая-то тётя с лицом холодным и страшным, совсем как у Снежной Королевы. Балин не мог ничего сделать, тётя сказала, что он слишком старый и слабый, мальчики не верили ей, они знали, что их деда очень сильный и по утрам поднимает тяжёлую гирю, но тётя не слушала их слабых возражений.
Конечно, Кили рассказал всё это совсем не так складно, да и времени, чтобы его понять потребовалось много-много.
И для решения проблемы надо было сделать ещё одну очень неприятную вещь. Бильбо понимал, что ребёнку будет больно, но надо было вмешаться, чтобы дальше мальчик мог жить нормально.
- Пойдём со мной – попросил он – Я тебе что-то покажу.
Они зашли в ванну и он, снова осторожно подбирая слова, уточнил у мальчика: «Ты боишься потому, что тебе было больно, или потому что там плавали кораблики?»
- Потому что она белая – с ненавистью показал малыш на ванну и заплакал, совсем как прошлым вечером.
Мужчина уже сам знал, что ребёнка надо просто увести в комнату, поэтому он подхватил Кили на руки и вышел. В комнате сел на диван и долго-долго гладил мелкого по голове, неторопливо рассказывая ему какие-то сказки про море. Убаюканный его спокойным голосом мальчик уснул, Бильбо уложил его на диван поудобнее и укрыл пледом, рядом тут же из ниоткуда возник Фили и сел в ногах у братишки, охраняя его сон.
- Торин, надо перекрасить ванну – серьёзно заявил Хоботов и услышал спокойный ответ: «Ну, можно, а зачем?»

[Hobbit!Anon]

часть 4/12

Бильбо не просто так рассказывал в тот день Кили сказки про море. Он придумал покрасить ванну в бирюзовый цвет, чтобы у детей оно было всегда своё, персональное.
- Ишь ты, мне бы в голову не пришло, – хмыкнул Торин и отправился в строительный магазин за краской и необходимыми инструментами. По своей привычке основательно подходить к важным вещам, он и за это дело взялся вдумчиво и с полной отдачей. Искушение просто нанести новую краску поверх старой отмёл сразу, долго и занудно расспрашивал продавца:какую лучше брать краску, как грунтовать, чем лучше обезжиривать. Продавец оказался на редкость словоохотливым, с удовольствием ответил на все его вопросы, помог с выбором необходимого и даже рассказал в назидание историю про молодую пару. Эксцентричная жена хотела покрасить ванну в чёрный цвет, это казалось ей невероятно оригинальным, а бедный муж всем своим видом выражал сомнение, но послушно кивал и подбирал вместе с ней краску. Тут пришлось вмешаться продавцу, и он, нагнетая мрака, объяснил дамочке, что чёрной ванну делать категорически нельзя потому, что любой хранитель тайных знаний шамбалы может заверить, что чёрный цвет – это очень опасно, он может нести в себе отрицательную энергетику, и ни в коем случае нельзя смешивать темную энергию цвета с текущей водой, тем более с водой не из природного источника, а прошедшей через трубы и потому получившей плохую карму. Всё это может закончиться очень печально, в лучшем случае - смертью хозяев этой ванной, а в худшем - проклятьем всего их рода до восьмого колена, а потому даже и думать нельзя о таком кощунстве. Впечатлительная женщина поверила сразу, дрожащими пальцами достала из сумочки мобильный телефон и закричала в трубку: «Куся, ты знаешь, я только что услышала из тайных знаний каббалы, что нельзя делать чёрную ванну. Как хорошо, что мы ещё не купили краску!». Муж потом долго благодарил продавца, а тот сверкал хитрыми зелёными глазами и посмеивался в роскошные усы.
Торин тоже похмыкал одобрительно, поблагодарил продавца и пообещал непременно заходить ещё, если ему потребуется что-то для дома.
Бильбо отправился гулять с детьми, пообещав, что домой они придут как можно позже, не будут болтаться под ногами и мешать. Пока они одевались и толклись в коридоре, Торин краем уха слышал разговоры о зоопарке, мороженом и сладкой вате и понимал, что с Хоботовым они точно не заскучают.
Выпроводив домочадцев, хозяин переоделся в любимые старые тренировочные штаны, удобно растянутую в плечах футболку и с удовольствием взялся за дело. Он сам давно приметил за собой, что у него были странные взаимоотношения с бытовыми и повседневными делами. Торин мог преспокойно не замечать потёртых и ободранных обоев, не обращать внимания на сломанный бачок в туалете или на протекающий кран, запросто по много дней не мыл посуду и выкидывал на пол пачки из-под сигарет и пустые бутылки, но иногда он ловил кураж и с головой погружался в какое-то дело. Так, например, он старательно и любовно починил старый отцовский письменный стол, хотя казалось, что легче его просто выкинуть, но на него нашло странное упрямство, и он, провозившись очень долго, сделал почти невозможное.
Вот и теперь, покрасить ванну и сделать это толково и качественно стало для Торина чуть ли не делом чести.
Работал он долго, иногда разрешал себе небольшие перерывы и выкуривал сигаретку, а когда работа была сделана, сел в кресло и с удовольствием открыл бутылку пива, припасённую в холодильнике. Вытянул ноги, расслабился, наслаждаясь тишиной и покоем, сделал первые несколько глотков и блаженно прикрыл глаза, а потом неожиданно для себя понял, что не может в полной мере наслаждаться и получать удовольствие, именно потому, что было слишком тихо. Взглянул на часы и обомлел, где же их носит таким поздним вечером.
Набрал номер Бильбо, нервно забарабанил пальцами по подлокотнику, прислушиваясь к гудкам в трубке и вдруг понял, что слышит радостный перезвон колоколов, который стоял у Хоботова в качестве сигнала, звучащий где-то поблизости. Удивлённо пооглядывался, хмыкнул на собственную глупость и догадался выглянуть в окно. Так и есть, на детской площадке в вечерней темноте можно было различить три силуэта: взрослый и два человечка поменьше. Они чинным рядком сидели на скамейке, исамый мелкий беспечно болтал ногами.
- Эй! – закричал Торин в открытую форточку. – Идите домой.
И не стал даже пытаться понять, что это такое, что затопило всё его сознание болезненно-мягким светом и теплом всего лишь от простой мысли, от знания о том, что теперь у него есть кто-то, кого он может позвать домой…
Бильбо и дети зашли в квартиру. Торин помог малышам снять ботинки и тяжёлые, надоевшие за день куртки и порадовался тому, что мальчики выглядели довольными, но очень усталыми и сейчас осоловело хлопали ресницами. Видимо, совсем не будет проблем с тем, чтобы уложить их спать. Так и оказалось, они послушно переоделись в пижамы и без всяких пререканий залезли в кроватки. Кили ещё пытался что-то рассказывать про белых медведей, высоченного жирафа и большого-большого серого слона, а Фили добавлял про смешного неуклюжего бегемота и тигра, который громко и страшно р-р-рычит, но усталость их одолела, и вскоре мальчишки уже мирно посапывали во сне.
- Оставайся переночевать у нас, – предложил Торин Хоботову, когда они сидели на кухне и потягивали пиво. Бильбо признался, что ему было весело с мальчиками, и он очень хорошо провёл день, но устал едва ли не сильнее, чем от походов по кабинетам или от целого дня, проведённого за чтением книг и написанием статей. Только это была другая усталость, «добрая что ли" (на этих своих словах он беззащитно улыбнулся и растерянно развёл руками точно так же, как в первую их встречу, когда рассказывал о своём небольшом опыте в практической работе, но превосходном знании теории) Выпить немного хорошего пива – неплохой отдых в конце трудного дня.
- Спасибо, но откажусь,– помотал головой Бильбо. – Я домой поеду, мне там удобнее. Я, в общем-то, почти никогда не ночевал не дома, мне это непривычно, – он снова беззащитно улыбнулся, и, странное дело, Торину не показалось, что это плохо, он не стал взрываться, что взрослый мужик может быть таким домашним одуванчиком, как он непременно сделал бы, если бы на месте Хоботова оказался кто-то другой.
- Ну, смотри, как тебе удобнее, – пожал плечами Торин. – А завтра приедешь? Ванну покажу.
Он криво ухмыльнулся, поспешно пряча за этой ухмылкой осознание того, что ему действительно важно, чтобы приятель оценил сделанную работу, что ему действительно хочется похвастаться.
- Приеду, с утра пораньше приеду, – серьёзно ответил Бильбо. – Вы ведь сами говорили, что мне можно здесь бывать. А мы с мальчиками хотели про животных почитать. Я им книжку привезу, Житкова.
- У меня тоже есть, – неожиданно вспомнил Торин. – Старая, мне в детстве мама читала. Смотри.
Вылез из удобного кресла, тихо беззлобно чертыхнулся, запнувшись о пустую бутылку, зашёл в комнату мальчиков и вернулся с коричневой потрёпанной книжкой.
- Ой, у меня такая же, – Бильбо бережно взял протянутую ему книгу, полистал пожелтевшие страницы и рассмеялся тихим счастливым смехом. Торина почему-то снова накрыло ощущением радости и уюта, он вздрогнул, прогоняя это наваждение, - нельзя расслабляться, надо быть всегда собранным.
- И ещё, смотри, что хотел тебе показать, – он поманил приятеля за собой, прижал палец к губам, призывая к тишине, и они вместе зашли в комнату, где спали дети. Он так и думал, мальчики снова лежали, крепко обнявшись, Фили во сне хмурился и что есть силы прижимал младшего к себе, будто защищая от неведомой опасности. В этот раз они оба лежали внизу, мелкий не залез наверх, брат сам к нему спустился; это порадовало Торина, но всё равно ему было тревожно от того, что дети акробатничают в темноте, ну а вдруг навернутся?
Они вышли из комнаты, и мужчина рассказал Бильбо, что это уже не впервые, только в прошлый раз младший перелез к старшему, и надо с этим что-то делать, пока мальчики не свернули себе шеи. Хоботов снова пообещал разобраться, и на этом они распрощались.
На следующее утро мальчики проснулись рано, своими разговорами и шумом разбудили дядю, он покормил их, приготовив завтрак на скорую руку и понял, что продукты заканчиваются, и надо снова пополнять запасы. Но он не справится без помощи Бильбо, так как не запомнил, что они покупали в прошлый раз, и чем по правилам надо кормить детей. Потом они все вместе ждали Хоботова, и мальчики поминутно спрашивали: «Ну, где же он?», прожужжали Торину все уши и вымотали все нервы своими вопросами, пока ему не пришла в голову счастливая мысль дать им бумагу и найденные в ящике стола огрызки карандашей и усадить рисовать зверей, который они вчера видели в зоопарке. Фили и Кили с энтузиазмом принялись за дело, а дядя смог насладиться спокойствием.
Наконец, появился Бильбо. Он смущённо улыбался и долго извинялся за опоздание, объяснял, что ему ещё надо было заехать по одному неотложному делу, снова смешно и беззащитно разводил руками. Мальчики радостно набросились на него с объятьями и стали показывать свои рисунки, спорить, кто нарисовал лучше, и спрашивать, когда они снова пойдут гулять, и когда будут читать, и поиграет ли Бильбо с ними в зоопарк, и чем кормят жирафа – и всё это они спрашивали одновременно и болтали без умолку, радостно сияя глазами. Торин от этого начинал потихоньку сходить с ума, а психолог улыбался и терпеливо отвечал на все их вопросы, рассказы и предположения. Как же им всем повезло с таким другом семьи – ухмыльнулся про себя Торин, начальственно рыкнул, что все вопросы и игры потом, а сейчас они пойдут смотреть ванну.

[Hobbit!Anon]

Бильбо зашёл туда первым, одобрительно присвистнул и радостно рассмеялся. Следом просочились мальчишки и восхищённо завизжали. Торин довольно ухмыльнулся и не без доли самолюбования поинтересовался, нравится ли им. Понравилось всем. Он сделал детям приятный сюрприз и в приступе любви к искусству не просто покрасил ванну в цвет морской волны, а нарисовал на дне жёлтый песочек, что-то отдалённо похожее на морскую звезду, а по стенкам зазмеились зелёные полоски, призванные изображать водоросли, и даже парочка кривобоких рыбок угадывались на одной из стенок.
- Море! – восторженно заверещал Кили. – Смотрите, настоящее-пренастоящее море, как в сказке.
День прошёл по-домашнему уютно. Бильбо читал детям рассказы про животных, Торин сидел за столом и делал вид, что читает газету, но сам давно уже забыл переворачивать страницы, заслушавшись мягким голосом, который читал хорошо известные с детства истории. Потом они гуляли на детской площадке, Торину и Бильбо пришлось изображать слона, бегемота и тигра, и дядюшка почему-то совсем не возражал, и сам почти что радовался, дурачась вместе с племянниками, особенно хорошо, конечно, ему удалось стр-р-рашно р-р-рычать, как самый настоящий тигр. Позже они все вместе ходили в магазин за продуктами, и Хоботов терпеливо объяснял Торину, что детям необходимы молочные продукты, крупы, фрукты и овощи. На предложение не мучиться и взять сосиски или пельмени, взвился и сказал, что как врач, он категорически это запрещает. Торин, признаться, не ожидал такой яростной вспышки, снова был изрядно озадачен тем, что мягкий Бильбо умеет в некоторых вопросах быть таким непреклонным.
Вечером мальчики начали зевать и тереть глаза, и снова Хоботов вызвался их искупать. Фили вымылся первым, настала очередь младшего. Он послушно залез в ванну, радостно поплескался в мыльной воде, снова поверещал восторженно, что у них есть своё собственное море и даже не возражал против помывки головы, только зажмурился на всякий случай сильно-сильно и крепко уцепился за руку мужчины, будто боялся, что может упасть и удариться, как это уже с ним было когда-то.
А потом Бильбо, улыбаясь, достал из кармана резинового утёнка для ванны и сказал, что это теперь будет друг, и с таким другом в ванной можно ничего не бояться, ничего плохого не случится, он будет защищать Кили. Пустил его в воду плавать, и мальчик заворожено уставился на игрушку, как на какое-то невиданное чудо.
- Как ты его назовёшь? – добродушно спросил мужчина.
- Как назову? Почему назову? – удивлённо нахмурился Кили.
- Ну, какое ты дашь ему имя? У всех есть имя. Тебя зовут Кили, брата Фили, дядю Торин, а меня Бильбо. А как ты назовёшь друга?
- Торин, конечно, – светло улыбнулся Кили. – Ты же сказал, что он будет меня защищать.
- Будет защищать, – эхом откликнулся Бильбо и подумал в очередной раз, сколько же в мальчишке наивной доброты и любви к окружающему миру, и, кажется, он будет прощать этот мир, даже если тот снова и снова будет делать ему больно…
Он уложил мальчишек спать, рассказал им короткую сказку и строго велел закрывать глаза и засыпать. Посовещавшись, они с Торином решили сразу положить мальчиков вместе, чтобы никому не пришлось никуда перелезать. Кровать была узкой для двух детей, но братьям это совершенно не мешало, они обнялись довольные, и вскоре снова уснули без долгих уговоров. Мелкий сопел старшему в плечо, а из кулака у него торчал крепко зажатый резиновый утёнок, с которым он не пожелал расставаться даже на ночь.
Уже одеваясь, стоя в дверях, Бильбо рассказал Торину, как мальчик назвал свою новую игрушку, порадовался удивлённо-недоверчивому выражению его лица, но деликатно не стал ничего говорить. Он видел, что мужчина всё ещё не может окончательно принять неожиданно свалившихся на голову детей, угадывал, что тот борется сам с собой, что вроде бы, хочет полюбить их обоих, и всё ещё не понимает, как он относится к мелкому.
- Это прекрасно, – одобрительно пробормотал Бильбо себе под нос. – Теперь всё будет хорошо

[Hobbit!Anon]

часть 5/12

Шли дни, Торин постепенно привыкал к присутствию детей в своей жизни, его уже почти не напрягала необходимость готовить нормальную полноценную еду, а не перебиваться привычными пельменями или макаронами. Так же он научился вовремя стирать одежду, а не оставлять её киснуть в тазу по несколько дней, следить за тем, чтобы в холодильнике были продукты, в – ванной стиральной порошок, а в шкафу – чистые и сухие носочки, чтобы надеть их мальчишкам после прогулки. Он не понимал, как дети умудрялись вечно возвращаться домой с мокрыми ногами, их ботинки не протекали, он знал это точно, сначала проверял дотошно их старые стоптанные уже ботиночки, потом плюнул и купил новые, может, не самые модные («Интересно, а у детей бывает мода? Или только у баб?» - мимоходом подумал он, прицениваясь к покупкам в магазине) но точно хорошего качества и прочные.
Торин обязательно каждый день гулял с детьми, это строго велел Бильбо, да и сам он помнил, как с ним гуляли в детстве родители, в любую погоду выводили его на улицу, когда по выходным у них было больше свободного времени, они все вместе ходили в парк, зимой катались на лыжах и санках, летом – на велосипеде или на лодке.
Он не отходил далеко от дома, благо рядом располагалась неплохая детская площадка. Мальчики были предоставлены сами себе, а дядя сидел на скамейке, потягивал пиво или курил яростно, ловил неодобрительные взгляды мамочек и старушек, которые выгуливали своих детей, но не пытался даже сделать вид, что его это смущает или беспокоит, просто скалился в ответ и погружался в свои мысли или зарывался в газету с объявлениями о вакансиях. Торин искал работу, нормальную, постоянную и в идеале хорошо оплачиваемую работу, но всё, что могла предложить газета, вгоняло его в уныние и заставляло скрежетать зубами от злости.
С появлением детей появились и большие траты, иногда ему казалось, что деньги будто улетают из его старого потёртого бумажника. И это только продукты, немного одежды, а скоро наступит лето, придётся ещё и летнюю новую одёжку покупать, а ещё здорово было бы вывезти детей на лето куда-нибудь, снять дачу или поехать в какой-то пансионат – пока всё это звучало несбыточной мечтой.
Хорошо ещё, что дети ничего не требуют, довольствуются тем, что дядюшка им предоставляет, то ли и правда такие воспитанные и неизбалованные, то ли апатичные, действительно с задержкой в развитии. Торин пытался вспомнить себя в их возрасте, но у него слабо получалось. Понял только, что всегда с тех пор, как себя помнил, хотел быть солдатом. Играл в войну с друзьями-мальчишками, лазил по деревьям и крышам гаражей, строил в лужах мосты и переправы из подручных средств, а потом приказывал их уничтожать, чтобы враг не прошёл и сам же с энтузиазмом ломал построенное. Ещё пытался рисовать карты и схемы военных действий, и однажды ему здорово влетело, когда он стянул с отцовского стола какие-то бумаги, нарисовал тушью план наступления, ещё порадовался, что на бумагах и так уже какие-то наброски и линии есть, играл с этими картами весь день, а вечером выяснилось, что эти чертежи отец – инженер должен был завтра сдавать начальнику. Всыпал ему тогда отец по первое число, но интереса к военным действиям это не убило, просто карты он перестал любить, прямо ненависть к ним появилась, и даже во взрослом возрасте не смог себя переселить, и в Афгане его беззлобно дразнили топографическим кретином, но он не обижался, понимал, что ребятам надо куда-то скидывать напряжение, невозможно ведь жить с чувством постоянного страха и стресса, так и с ума съехать недолго.
Его племянники не хотели играть в войну, может, это было и хорошо, в конце концов, из их семьи он навоевался за всех, хватит. Племянники не хотели лазить по деревьям, носиться по двору с ошалелыми воплями, играть с другими детьми в мяч, сбивая в кровь коленки. Они тихо и мирно ходили по площадке, иногда мелкий просил брата покачать его на качелях, и Филипп принимался за дело со всей ответственностью и серьёзностью, на какую способен маленький мальчик. А ещё Кирилл всюду таскал с собой утёнка для ванны, которого подарил ему Бильбо.
Кстати, где он? Прошла уже почти неделя, а он ни разу не приходил, мальчишки сначала постоянно спрашивали про него, а потом смирились и как-то погрустнели, старший сказал, что он так и знал, что именно этим всё закончится, друг не будет к ним больше ходить, играть с ними и дружить. В ответ на недоумение Торина долго хмурился и злился, а потом всё-таки неохотно рассказал про тётеньку, которая навещала их в детском доме, когда они туда только приехали. Красивая и весёлая она часто приходила в гости, играла со всеми детьми, но особенно выделяла Филиппа с Кириллом, дарила им конфеты, книжки с яркими картинками и альбомы для рисования, чтобы они сами учились такие же картинки рисовать, только Кили вырывал все листы из тех альбомов и просил делать ему самолётики и кораблики. Старший делал, и хоть самолёты получались кривыми и плохо летали, а кораблики разваливались при первой же попытке погрузить их в лужу, мелкий всё равно радовался и заставлял брата складывать всё новые и новые. Он правда так и не научился делать это хорошо.
Приходила, дарила какие-то подарочки, рассказывала интересные истории и затевала весёлые игры, а потом исчезла. Филипп сначала скучал, потом злился, потом обижался, а потом понял, что она их просто забыла и не хочет больше любить. А ещё он слышал как разговаривали другие дети в детском доме, совсем взрослые, они ходили в школу, а ещё курили, прячась в кустах и ругались плохими словами, те взрослые сказали, что в приюте живут никому не нужные выродки, которых никто и никогда не полюбит.
Обычно если мальчик что-то не понимал, он спрашивал это у воспитательницы и всегда старался запомнить и понять ответ, но в тот раз он не стал спрашивать, куда пропала та добрая тётенька, слишком сильной была обида. Что такое выродки, и почему их никто не любит, он тоже спрашивать не захотел, чувствовал, что это несомненно что-то плохое.
Все взрослые сначала играют и дружат, а потом куда-то уходят. И, наверное, они не любят детей, особенно из детского дома.
- Ты думаешь, что я тоже куда-то уйду? – с интересом спросил Торин. Ему всё больше и больше нравился Филипп, его взгляды на жизнь и серьёзность.
- Ты нет, - подумав, признал мальчик. – Но ты ведь и не дружишь с нами, - добавил он, нахмурившись.
- И ты мне не веришь? – с возрастающим интересом уточнил дядя.
- Не верю, - строго ответил мальчик. – Но ты будешь защищать Кили.
- Он будет, - как всегда радостно и как всегда слишком громко заорал мелкий, вклиниваясь в их разговор. – Он же друг. И Бильбо друг, Бильбо придёт, он говорил, и он придёт.
Мелкий засмеялся, словно ставя точку, и попросил Филиппа покачать его на качелях. «Сильно-сильно, чтобы улететь до неба».
- Никакого неба, - злобно сказал Торин, понимая всю глупость своего заявления, но он рассердился и хотел показать своё старшинство и возможность командовать. Маленький паршивец прав, он действительно не дружит с ними, и не хочет это делать, да и как вы прикажете дружить с двумя мелкими недоразумениями, которые оказывается ему не верят. Но знают, что он будет защищать. Надо же, скажите пожалуйста. Да и от кого защищать, ладно он, старый солдат, живущий в постоянном напряжении, но откуда у маленького мальчишки такая боязнь?
И куда провалился Бильбо?!
Хоботов пришёл через две недели. Уставший и с тёмными кругами под глазами. В дверях долго обнимался с мальчишками, которые повисли на нём, радостно дрыгая ногами, что-то им обещал и рассказывал, отвечая одновременно на тысячу вопросов, Торина всегда поражало это его умение. Когда зашёл в комнату и сел в кресло, блаженно вытянул ноги и прикрыл глаза с видом человека, который долгое время скитался неизвестно где и наконец-то вернулся домой. Кили радостно залез к нему на колени, угенездился там уютно, продолжая что-то рассказывать. Бильбо слушал с благодушной улыбкой, а потом вдруг нахмурился, перебил малыша на полуслове и схватил за руку, которой тот радостно взмахнул прямо перед его носом.
- Что это? – встревожено спросил у Торина, показывая руку ребёнка. На коже проступала красная сыпь.
- Не знаю, - сердито ответил дядюшка – Я сам ждал тебя, чтобы посоветоваться. Такая сыпь выскочила у обоих. Не ветрянка и не краснуха точно, это уже несколько дней, на спине и на животе пятен нет.
- Ветрянкой они болели, - рассеянно пробормотал Бильбо себе под нос, внимательно рассматривая руку мальчика.
- А ты правда всё про них помнишь? – насмешливо восхитился Торин. Хоботов поднял на него тяжёлый взгляд и очень серьёзно ответил: «Важное, да». Почему-то после такого дядюшке абсолютно расхотелось насмешничать.
Бильбо внимательно осмотрел руки мальчиков, дотошно расспросил Торина, чем он кормил детей, во что одевал, не забывал ли менять постельное бельё. По всему выходило, что у детей не могло возникнуть аллергии на какие-то новые продукты или одежду, дядя кормил их привычным, одежду стирал, бельё тоже недавно менял.
- Чем Вы стирали одёжку? – вскинулся Хоботов, так же дотошно изучил упаковку стирального порошка и вынес категорический вердикт, что таким нельзя стирать детские вещи, надо купить особый, гипоаллергенный.
Торин вспомнил случайно увиденную в магазине цену того стирального порошка и протяжно вздохнул. И даже не удивился, когда Бильно правильно истолковал его вздох. Только вот разозлился сильно потому, что приятель спокойно сказал: «Я порошок куплю. И вообще, Торин, я Вам деньги принёс».
- Хватит! – возмутился тот, – Прекращай уже это.
- Нет, - насупился Бильбо, - Я всё время пока с ней психотерапией занимался, про скуку выслушивал и про то, как она в своём дворце тоскует, только и держался мыслью, что Вас порадую.

[Hobbit!Anon]

Торин воззрился на него в удивлении, и Хоботов понял, что сболтнул лишнего. Попытался перевести разговор, но мужчина пристал с вопросами, и пришлось рассказать, откуда психолог берёт деньги, и где он пропадал так долго.
Поначалу мозг категорически отказывался в это верить, но с другой стороны, в этой жизни бывает всякое, кому как не старому вояке это знать, а в этой истории было ещё и не так много удивительного.
Несколько лет назад всё началось как в средненькой мелодраме. Хорошенькая девочка с золотыми локонами, огромными глазищами и милой улыбкой, особенно трогательной от того, что у неё нет двух зубов, молочные выпали, а «взрослые» постоянные ещё не начали расти . Девочка больше похожа на сказочную принцессу и совершенно непонятно, как она оказалась в детском доме. Поэтому никто не удивился, когда малышка там не задержалась, никто не удивился, что удочерить её захотел достаточно известный депутат, обойдёмся без громких имён и фамилий. Пока новоиспечённый отец получал последние подписи в необходимых бумагах, мать расспрашивала воспитателей и психолога о том, как общаться с девочкой, с чего лучше начать адаптацию в новом доме и с новыми людьми, как не забаловать её и не навредить малышке. Психолог тогда ещё сам только появился в этом детском доме, многого конкретно об этих детях не знал, но какие-то его незнания в практических вопросах с лихвой покрывало великолепное владение теорий, энтузиазм, с которым он брался за дела детей и главное, бесконечная человечность, сострадание и желание причинить добро всем и каждому. Вскоре уже всем вокруг было понятно, что женщина продолжает настырно ходить советоваться к врачу не потому, что чего-то не поняла, а потому, что просто хотела поговорить с мужчиной. Кажется, впервые в жизни её выслушали с участием, позволили рассказать всё, что творится на душе и даже попробовали как-то с этим разобраться.
Это было понятно всем, кроме самого Бильбо, и он был немало удивлён, когда спустя какое-то время после благополучного удочерения девочки, к детскому дому подъехала машина депутатской супруги, и женщина щедро заплатила молодому человеку за «сеансы психотерапии». Она назвала это так, сам же он искренне недоумевал, о чём она говорит, хмурился, по своей старой привычке беззащитно разводил руками и пытался объяснить, что он не делал ничего отдельного для девочки, а консультация психолога в этом детском доме полагается каждому усыновителю, и, конечно, они бесплатные, стоимость их заложена в его оклад.
Ещё больше Бильбо смутился и удивился, когда понял, что дама говорит совсем не про девочку, а про то, как его сеансы психотерапии помогли ей разобраться со своими внутренними проблемами и вылечили начинавшуюся было депрессию. Хоботов честно не помнил, чтобы он занимался с этой безусловно милой женщиной психотерапией. Оказалось, что они вкладывают разное понимание в слово и явление «поговорить». Бильбо просто разговаривал с ней, позволял рассказывать о себе, задавал вопросы, слушал с неослабевающим любопытством, старался помочь хотя бы советом. Она же так отвыкла от простых человеческих отношений, что видела в этих добрых разговорах свет в окошке и спасение.
Женщина буквально силой впихнула ему деньги, а потом сказала, что посоветовала его своей подруге, той очень плохо, она страдает от одиночества, не смотря на то, что уже пятнадцать лет замужем, но подросток-сын учится в частном пансионате в Ирландии, муж категорически не хочет заводить второго ребёнка, сам с женой не общается, у него давно женщина на стороне, а её никто не любит и не слушает.
Молодой человек попытался объяснить, что он очень мало практиковался, что он не может проводить сеансы психотерапии, но женщина была непреклонна, слушать ничего не стала и всё заверяла его, что он лучший психотерапевт, всё просила помочь подруге. Конечно, Бильбо не смог отказать, на самом деле, ему было даже плевать на деньги, молодой доктор пожалел женщину, тоскующую от одиночества.
Честное слово, он не делал ничего особенного, просто разговаривал, слушал, сопереживал, а ему снова заплатили огромную по его меркам сумму. Честный Хоботов пытался отказываться, но его снова и слушать не стали, заставили эти деньги забрать. Так и пошло. Эта подруга рассказала своей подруге, та своей.
Бильбо больше времени хотел проводить в детском доме с детьми, он понимал, что этим маленьким человечкам его внимание и забота гораздо важнее, чем скучающим дамам из высшего общества, но с другой стороны, тех женщин ему тоже было жалко. С детства у него перед глазами была модель семьи с простыми человеческими отношениями, в которых папа и мама любят друг друга, а дети счастливы в атмосфере этой любви. Он ждал от жизни чего-то подобного, и его по-прежнему удивляло, когда реальность не соответствовала его ожиданиям.
Хоботов постарался свести к минимуму своё общение с другими людьми помимо детей из детского дома, он не хотел тратиться на что-то ненастоящее, в помощи этим детям он видел своё предназначение и счастье.
Но теперь он снова вспомнил о том, что он широко известен в узких кругах. И не стал отказываться от просьбы провести сеансы психотерапии с дочерью одного богатого человека. Бильбо был вынужден жить в их особняке, никуда не отлучаться, а мнительный хозяин ещё и телефон у него попросил временно отключить и никому не звонить. В принципе, по необходимости психолог мог позвонить друзьям там, родным, это же не заточение было, но он не стал звонить Торину, понимал, что не сможет спокойно поговорить с ним и объяснить, где он, а расстраивать не хотел, думал, что будет лучше, если он уже сразу после работы появится, с триумфом и деньгами.
Он разговаривал с юной девицей, понимал, что на самом деле её надо просто заставить заниматься делом, а не прыгать вокруг неё с предложениями поехать в Европу или на Бали, чтобы развеять тоску. «Какая к дьяволу депрессия?» - недоумевал Бильбо, глядя на здоровую и вполне счастливую девушку, которая просто не умела пользоваться своим счастьем, а потому изнывала от скуки и доводила всех вокруг.
Родителям не было до неё дела, он пытался объяснить, что девушке не помогут откупные в виде денег и исполнения всех её капризов, девочке нужна банальная любовь, участие и интерес к её жизни, но это было тщетной затеей.
Но всё-таки получилось убедить родителей в необходимости для их чада заниматься чем-то полезным и интересным. Девушка устроилась на работу, и Бильбо настоял на том, чтобы это был самый обычный общепит. Звучит безумно смешно, но он был уверен, что если девочка пойдёт стажироваться в какую-нибудь фирму, куда её с лёгкостью протолкнул бы отец, из этого не выйдет ничего полезного, к ней будут относиться несерьёзно, занижать требования, а главное, она так и не научится простому человеческому общению. Рискованная, конечно, у него была затея, но пообщавшись с подопечной, он понял, что ей невыносимо скучно, с людьми разговаривать она не умеет, но была бы рада научиться. Он не удивился, когда девушке понравилась её работа, она познакомилась с несколькими девчонками-студентками, они стали общаться, и девочка стала похожа на обычную молодую особу своего возраста, а не на страдающую и постаревшую раньше времени тётку.
Родители щедро заплатили кудеснику-доктору, и он взял деньги, не чувствуя обычных угрызений совести и сомнений, заслуживает ли он этой суммы. Деньги он взял для детей.
- А я знал, что ты не так прост, как кажешься, - усмехнулся Торин. – И знаешь, я никогда не ошибаюсь, - серьёзно закончил он.
- Только разрешите мне отдать Вам эти деньги, - мягко попросил Бильбо. – Всё-таки у нас.. у Вас, в смысле, дети, - он запнулся и совсем мучительно покраснел от своей простодушной наивной оговорки, Торин наконец-то открыто и широко улыбнулся, похлопал психолога по плечу и насмешливо сказал: «Разрешу. И прекращай уже называть меня на Вы, ты уж определись, в конце концов, либо у нас дети, либо ты и дальше разводишь китайские церемонии, будто я тебе король какой».
- Король, - захихикал Кили, который во время разговора так и не отлипал от Хоботова. – Король, настоящий король.
Они все вместе пошли потом в магазин, и купили тот стиральный порошок, и полотенца для мальчишек купили, красивые, с яркими картинками, и запас разных детских шампуней, пены для ванны и прочей детской радости накупили изрядный.
Торин уже научился купать детей, уже не страдал от этой ежевечерней необходимости и повинны, но в тот вечер Бильбо вызвался помочь. Он признался, улыбаясь, что очень соскучился даже по этому занятию.
Фили устраивался поудобнее в кроватке, Кили плескался в ванной, играя со своим любимым резиновым утёнком, Торин курил в открытую форточку, и Хоботов понимал, что он пришёл домой.
- Это прекрасно, – улыбнулся Бильбо своим мыслям. – Теперь всё будет хорошо.

[Hobbit!Anon]

часть 6/12

В тот день Бильбо по обыкновению зашёл в гости, но был донельзя взволнован. «К нам едет ревизор» - Хоботов попытался шутливым тоном скрыть свою нервозность, но Торин потребовал объяснений, почему это так волнует друга. Если органы опеки и отправят каких-нибудь проверяющих в их квартиру, они не должны увидеть ничего предосудительного. Холодильник набит полезными продуктами, в шкафу есть новая детская одежда, мальчишки всегда накормлены, напоены и, кажется, довольны. По ним понять сложно, но ведь улыбаются и на жизнь не жалуются.
Бильбо только рукой махнул. На самом деле он и сам не понимал всех этих новых требований органов опеки. Но перепугался он сильно, психолог понимал, что дядя с племянниками постепенно нащупывают пути сближения, но потребуется ещё много времени, чтобы они стали настоящей полноценной семьёй, и не дай Бог, комиссии что-нибудь не понравится, мальчиков отберут и переведут обратно в детдом, он таких историй наслушался в большом количестве.
Хоботов дотошно изучил каждый уголок квартиры и составил список необходимых действий. Переклеить обои в детской комнате, заново покрасить батареи, краска облупилась просто до неприличия, выкинуть все-все-все бутылки из-под пива и пачки из-под сигарет (а в идеале ещё приучить Торина выкидывать их сразу в мусорное ведро, а не рассовывать по углам), постирать занавески, покрасить подоконники и отмыть плиту от векового слоя жира и копоти.
Работа предстояла не то, чтобы нелёгкая, но муторная. Торин не видел во всём этом необходимости, но, конечно, не хотел, чтобы органы опеки придирались. Не то, чтобы он так уж сильно привязался к мальчикам, но было бы действительно бесчеловечно снова вырывать детей из дома, возвращать в приют, разлучать по разным заведениям. Такими мыслями Дуринков оправдывался перед самим собой, чувствовал с досадой, что где-то не то в голове, не то в сердце поселился маленький червячок сомнения, подтачивал его железобетонное решение прожить остаток жизни в одиночестве, ни к кому больше не привязываться, никого в душу не впускать.
Торин злился, уставал от бесконечных споров с самим собой, сдерживался изо всех сил, чтобы не сорваться на мальчишках, да ещё и старые раны решили напомнить о своём существовании, заныли все разом.
Покупать необходимые строительные материалы пришлось самостоятельно, без помощи Бильбо. Психолог снова был жутко занят, да ещё, святая душа, пытался за это извиняться.
В строительном магазине его радостно поприветствовал знакомый продавец, улыбнулся хитрыми зелёными глазами, а мальчишки, кажется, пришли в полнейший восторг от его усищ. Да, дядюшке пришлось взять братьев с собой, он боялся оставлять их дома в одиночестве. Сначала эта помеха очень сердила Торина, но потом оказалось, что всё вышло к лучшему. Он попробовал спросить у мальчиков, какие обои они хотели бы в комнате, но Филипп с Кириллом отнеслись к этому безучастно, говорили «нравится» на все предложенные варианты и откровенно не понимали, что от них требуется. Мужчина начинал закипать и сердиться, но неожиданно в разговор вмешалась покупательница, которая тоже выбирала обои. Она улыбнулась мальчишкам, ласково потрепала Кили по растрёпанным волосам и предложила свою помощь. Посоветовала какой лучше выбирать цвет для детской комнаты, рассказала про каждый оттенок, какой способствует развитию фантазии, какой подавляет агрессию, какой улучшает память и внимание. Показала хороший вариант немарких, приятных для детского восприятия и недорогих обоев. Услышав слово «недорогие», Торин было болезненно дёрнулся, но женщина улыбалась настолько искренне и дружелюбно, что он сам мысленно усмехнулся своей обидчивости и надавал себе оплеух.
Продавец заговорщицки улыбнулся, сказал, что таким очаровательным мальчикам положена скидка, тем более что на улице весна, и светит солнышко, а значит, все должны радоваться. Дуринков как-то не уловил связи между детьми, солнышком и всеобщей радостью, но отказываться не стал, поблагодарил улыбчивого продавца, а тот снова засверкал зелёными глазищами и когда давал Торину сдачу, протянул несколько конфет для малышей.
- В следующий раз тоже со мной в магазин пойдёте, - уже дома, разбирая сумки с покупками, довольно хмыкнул дядюшка. Филипп и Кирилл посмотрели на него достаточно равнодушно и в один голос покорно выдохнули: «Ага». Торин снова задумался, радоваться ему или огорчаться такой покладистости, которую почему-то хотелось назвать безынициативностью, но решил разобраться с этим после, привлечь к решению проблемы Бильбо. А пока были более насущные проблемы. Замена обоев и покраска батарей и подоконников. Работал мужчина споро, на посторонние дела не отвлекался, и как-то даже сам удивился, что работу завершил быстро. Собрал весь мусор, к куче бутылок, пачек от сигарет и окурков добавились ещё ненужные тетради и бумаги, старый хлам, совсем ненужная рухлядь, жуткая, покрытая копотью кастрюля и погнутые затупленные ножи и вилки. Торин с удовольствием оглядел квартиру и остался доволен результатами своих усилий. Кажется, даже дышать стало легче, не говоря о том, что появилось много свободного места, и в целом всё стало выглядеть как-то радостнее.
Наконец, явился Бильбо. Хозяин не без гордости продемонстрировал другу преображённую квартиру, Хоботов похвалил и получилось это у него очень легко и правильно, ничего показного и ничего лишнего не было в искреннем восхищении. Торин уже несколько раз ловил себя на мысли, что ему нравится, когда товарищ смотрит добрыми глазами и, улыбаясь говорит: «Это было восхитительно». Казалось бы ерунда, но почему-то снова и снова хотелось покрасоваться.
Бильбо взял на себя самую муторную часть уборки. Постирал занавески, повесил их обратно, да ещё не просто так, а любовно перевязал лентой и расправил складки, та же участь постигла и покрывало, которым Торин застилал кровать, Хоботов не только отстирал въевшиеся пятна от фруктов и чернил, но и разложил то самое покрывало как-то затейливо, а поверх накидал маленьких подушечек-думочек, и откуда старый вояка вспомнил это название, Дуринков сам себе удивлялся, но вот всплыло в памяти.
До зеркального блеска надраил плиту и сантехнику, стёр лохматый слой пыли с книжных полок, а все книги бережно перебрал и расставил по росту. Вытер пыль даже в самых укромных уголках, постелил всё-таки на стол ажурные салфетки своей матушки, на спинку кресла тоже накинул нечто кружевное, и оно удивительным образом вписалось в интерьер, как родное.
Вымыл окна, расставил всю посуду в шкафчике по размеру, соединил какие-то давно разрозненные наборы и сервизы и завершающим штрихом поставил на стол букет огненно-красных гербер. А предварительно ещё долго отмывал вазу, в которой безалаберный хозяин все эти годы хранил сломанные карандаши, потёкшие ручки и свой бритвенный станок.
- Какие красивые ромашки, - восторженно выпалил Кирилл, увидев цветы, Филипп тоже выглядел довольным, и Торин понял, что не будет возмущаться и протестовать. Он никогда не любил цветы, просто не видел смысла в этих вениках, которые хороши один день, а потом вянут, осыпаются и доставляют только неудобства. Но раз детям нравится, пусть так и будет.
Квартира выглядела идеально, это признал даже Бильбо, но Хоботов всё ещё сосредоточенно хмурился, загибал пальцы и по-детски шевелил губами. Он проверял, все ли продукты, необходимые по новым дурацким требованиям в доме, где есть дети, они с Торином купили и разложили на кухне. Крупы, макароны, картошка, морковь, свёкла, капуста, огурцы, помидоры, пучки укропа и петрушки. Из фруктов бананы, яблоки, груши, апельсины, на всякий случай даже красивый ананас, который дети никогда не пробовали и посмотрели на него с явным недоверием, но лучше перестраховаться. Сладкие ванильные сухарики, баранки и печенье в красивой яркой упаковке и с надписью большими буквами: «Детское». Плитку шоколада и вазочку с конфетами предусмотрительный Бильбо поставил на видном месте, но убрал повыше, чтобы мальчики не смогли дотянуться, иначе они с удовольствием ели бы только сладости, считая, что вполне могут обойтись и без другой еды. Так же в холодильнике своё место заняли изрядный кусок сыра, пакет молока и такой же пакет кефира, несколько глазированных сырков и коробочек йогурта. А довершала всё это разнообразие огромная курица, заботливо завёрнутая в фольгу и уложенная в судок.
- Борщ, - трагически простонал Хоботов и всплеснул руками. – Я читал, что в доме, где есть дети, необходим борщ.
Мужчины мрачно посмотрели друг на друга и одновременно с горечью констатировали, что умение готовить борщ не входит в арсенал их навыков. Достопочтенная матушка Бильбо готовила это блюдо очень вкусно, и у них даже был особый семейный рецепт, передающийся из поколения в поколение, только вот передавался он всегда по женской линии, мужчины их семьи этим вопросом как-то не заморачивались. У Торина с этим обстояло ещё хуже, его мать не особо любила возиться на кухне, так что он и не помнит, чтобы в меню их семьи значился борщ. Правда когда-то давно-давно борщ готовила Дашка, но его тогда совсем не интересовал процесс приготовления, надо просто открыть кастрюлю и взять половник. И главное тарелку побольше, уж очень он был вкусным, за раз съедалось огромное количество.

[Hobbit!Anon]

Общими усилиями взрослые вспомнили, что для борща необходимо мясо, свёкла, помидоры, картошка и капуста. Благо, всего этого было в достаточном количестве. А ещё Торин важно сказал, что то ли для ускорения процесса приготовления, то ли для цвета или запаха, необходима кислая среда. Вспомнил, что у сестры всегда была бутылка с уксусом, из которой она брала немного, когда готовила обед. Уксус тоже нашёлся, и мужчина щедрой рукой ливанул его в кастрюлю. Туда же полетели все необходимые продукты, которые Бильбо от великого усердия нарезал так тщательно и мелко, что почти превратил в пыль. Борщ оставили вариться, уповая на лучшее, а в это время спешно переодели мальчиков в новенькие только что купленные футболочки и шортики, причесали обычно лохматые волосы и тщательно вытерли носы. Проверяющие могли нагрянуть с минуты на минуту. Торин и сам переоделся во всё чистое и наглаженное, аккуратно расчесал свою непокорную чёрную гриву и стянул волосы в тугой хвост, стоя перед зеркалом попробовал несколько вариантов вежливых улыбок, но решил, что все они больше похожи на хищный оскал, и лучше он воздержится. Оставалось последнее действие, он завернул пистолет в старый шерстяной носок, затолкал в самый дальний угол шкафа и заботливо прикрыл сверху всеми остальными носками. Теперь главное, чтобы мелкий случайно ничего не брякнул, тогда он просто угадал от наплыва чувств, или ему так импонировал образ крутого дядюшки-героя, но сейчас главное, чтобы ребёнок молчал.
Когда борщ сварился, Бильбо осторожно попробовал, перекосился, закашлялся и побежал запивать водой прямо из-под крана. Торин благоразумно пробовать не стал, он порадовался, что варево выглядит похоже на настоящее блюдо и можно будет просто показать его членам комиссии, ведь не будут же они пробовать?!
- Очень кислый, - деликатно сказал Хоботов и ехидно посмотрел на бутылку с уксусом. – И очень солёный, - добавил он, подумав.
- Не может быть очень, - запротестовал Торин. – Я солил совсем чуть-чуть.
- Так и я солил чуть-чуть, - улыбнулся друг. – Боялся, что ты забудешь.
- И я солил, - неожиданно признался Филипп. – Я хотел помочь.
- А мне Фили тоже разрешил посолить. Я тоже помогал, - широко улыбнулся Кирилл и даже в ладоши захлопал от странной радости.
Дядюшка посмотрел на мелких племянников, нахмурился было, чтобы отругать их за то, что лезут, куда не надо, а потом радостно тряхнул головой и прошептал Хоботову: «Бильбо, это ведь они сами. Такую инициативу проявили». Психолог улыбнулся, кивнул и начал уже было говорить что-то несомненно важное и возможно даже занудное, но в этом момент в дверь позвонили.
«Всё будет хорошо» - побледневшими губами прошептал Бильбо, подмигнул детям и отправился открывать дверь.
Дальнейшее Торин помнил как в тумане. В квартиру вошли две решительного вида дамы, одна постарше, вторая помоложе, обе чем-то неуловимо похожие. Бильбо радушно их встретил, объяснил, что он здесь в качестве психолога и первое время сопровождать мальчиков – его почётная обязанность и нелёгкий труд. Ещё и вздохнул эдак утомлённо. Он снова перестал быть похожим на самого себя, вместо доброго мягкого и немного застенчивого молодого мужчины, Дуринков увидел официального чиновника, который солидно сверкал стёклышками неизвестно откуда взявшихся очков, сыпал сухими терминами и проводил экскурсию по квартире. Дамам такой образ явно нравился, и Торин в очередной раз подивился умению друга найти общий язык с кем угодно и снова понял, что Бильбо не так просто, как кажется.
Кажется, всё было неплохо. Женщины повсюду сунули свои длинные носы, остались довольны и уютом комнаты, и красивыми обоями в детской, похвалили креативного художника, который так интересно раскрасил ванну, заглянули на кухне в холодильник и во все шкафчики, одобрительно покивали на борщ, и у Торина прямо от сердца отлегло, но потом та дама, которая была помладше и больше походила на живого человека, наклонилась к Кириллу и благожелательно спросила: «А где твои игрушки, малыш?»
Дуринков шумно сглотнул, кинул испуганный взгляд на Бильбо, тот тоже побледнел, но быстро взял себя в руки и важно выступил вперёд: «Это такая новая методика, описанная в научных трудах современных европейских психологов, на период адаптации у детей не должно быть игрушек, чтобы они могли в полной мере привыкнуть к взрослому, который взял над ними опеку, и только потом…» Дамы слушали с одинаковой заинтересованностью, Торин мелко кивал и старался не улыбаться, памятуя о том жутком оскале, который увидел в зеркале.
Вопрос с игрушками как-то благополучно обошли, дети рассказали, что они много гуляют, показали из окна детскую площадку и даже уточнили, что они больше всего любят качаться на качелях, а горку не любят, а ещё дядя или Бильбо читают им вслух, рисуют красками и карандашами и помогают раскрашивать картинки. Разговор снова перешёл в мирное русло, пока старшая представительница органов опеки не спросила, в какую школу дядя записал племянника.
И снова полный ужаса взгляд на Бильбо, и снова самоуничтожение за такую забывчивость, осознание своей педагогической несостоятельности. Хоботов понимал, что он не сможет второй раз нести полную чушь с абсолютно серьёзным лицом, поэтому он честно признался, что мальчика в школу ещё не записывали, а потом подумав, добавил даже, что, возможно, его запишут на следующий год, чтобы он больше времени побыл с братом. Такой ответ оказался на удивление удовлетворительным.
В общем, дамы остались вполне довольны, похвалили Торина, пообещали, что в ближайшем будущем его чудную семью беспокоить не будут, так как причин для этого нет, да ещё и такой замечательный психолог эту самую семью патронирует. Бильбо светски улыбнулся, заверил, что не оставит детей без наблюдения, а в случае чего либо экстраординарного непременно сообщит, куда следует. Помог женщинам надеть пальто, проводил их с какими-то добрыми напутствиями и тихо-тихо закрыл дверь.
Сразу же обмяк, стал совершенно привычным, напуганным и взъерошенным.
- Мы только что выдержали битву с драконом, - улыбнулся одними губами.
- С драконихой, - веско поправил Торин. – Она хотела отнять мои сокровища.
Он засмеялся и притянул к себе малышей, растрепал аккуратно уложенные волосы младшего и удовлетворённо хмыкнул: «Так-то лучше». Бильбо посмотрел на смеющегося Торина, на прильнувших к нему мальчишек и с удовольствием отметил, что в дядюшкиной шутке была только доля шутки.
Потом они пили чай (Хоботов велел перед приходом проверяющих ликвидировать из холодильника всё пиво, и Торин, скрепя сердце, с ним согласился) мальчишки с удовольствием уминали печенье и конфеты, а борщ был благополучно вылит.
- Сегодня просто праздник какой-то, - лениво сказал дядюшка, глядя на сияющие физиономии племянников. – Давай пиццу закажем, а, детей порадуем?
- Ну, иногда можно, - улыбнулся Бильбо, но всё-таки включил своё коронное занудство и строго-настрого запретил брать пиццу с колбасой или чем-то подобным. И чтобы меньше кетчупа, и майонеза тоже меньше и..
Торин в притворном ужасе замахал на него руками, позвонил и сделал заказ. И всё-таки попросил, чтобы поменьше соусов и острого, объяснил, что для детей.
Заказ привезли достаточно быстро, хозяин открыл дверь и оторопело уставился на странного старичка невысокого роста с абсолютно дурными глазами, длинной бородой и смешной шапкой. Та самая шапка больше напоминала птичье гнездо.
- Дедушка, ты старичок-лесовичок? – вынырнул из-за спины мужчины Кирилл и с любопытством уставился на курьера.
- Можно и так сказать, - ласково кивнул старик, и Торин подивился, что глаза у него хоть и дурные, но взгляд добрый и дружелюбный. Такому взгляду хотелось доверять, после такого взгляда на внешность уже было абсолютно наплевать.
Он торопливо сунул старичку деньги, поблагодарил, велел Кириллу тоже сказать дедушке спасибо, что мальчик проделал с огромным удовольствием и хмыкнул про себя, что Бильбо молодец, не разрешил заказывать пиццу с грибами, мало ли. Странный курьер с достоинством поклонился, потрепал мальчика по голове и достал из кармана трубку. Торин ошалело протёр глаза, но трубка никуда не исчезла, «старичок-лесовичок» сжал её зубами и с удовольствием затянулся.
- До свидания, - почему-то смущённо пробормотал хозяин.
- К вашим услугам, - строго сказал старик, подмигнул и начал спускаться по лестнице.
Вернувшись на кухню, дядюшка с племянником в красках рассказали Бильбо и Фили про необычного старичка, и Хоботов добродушно рассмеялся, что жизнь у них просто сказочная. Тут тебе и драконы, и лесовички.
- И другие приключения, - серьёзно добавил Филипп, а мелкий радостно захохотал на слова брата.
Они все вместе ели пиццу, строили планы на выходные, за окном сгущалась темнота, и не было на тот момент места уютнее и добрее, чем семейная кухня.
- Это прекрасно, - улыбнулся Бильбо, по второму разу заваривая чай каким-то хитрым способом, по матушкиному рецепту. – Теперь всё будет хорошо.

[Hobbit!Anon]

часть 7/12

Торин всерьёз занялся поисками школы для Филиппа. Они прошли бесконечные тестирования, и в новомодных гимназиях, и в самых обычных общеобразовательных школах. Младшего мальчика тоже приходилось таскать с собой, мужчина опасался оставлять его дома одного. Кирилл вёл себя хорошо, спокойно сидел на скамейке в коридоре, пока дядюшка со старшим братом сидели в кабинете за закрытой дверью, где Фили проходил со-бе-се-до-ва-ни-е. Смысл этого длинного слова мелкий не понимал, но оно ему нравилось, солидное.
А вот у старшего дела на этих самых собеседованиях обстояли плохо. Мальчик не умел читать, с замедленной реакцией отвечал на вопросы, не сразу понимал, что от него требуется. Больше всего экзаменаторы сердились на то, что Филипп относился ко всему безучастно. Он был каким-то вялым, не радовался, если отвечал правильно, но и не огорчался, если его ругали. Да, взрослые поступали совсем непедагогично и ругали маленького подготовишку.
Торин сдерживался изо всех сил и сам не понимал, на кого ему сильнее хочется наорать. На мальчика, который производит такое неблагоприятное впечатление, на экзаменатора, который с кислой миной делает какие-то пометки у себя в блокноте или даже надавать оплеух себе самому, за свою полнейшую несостоятельность в простых, казалось бы, вопросах.
- Вы бы, папаша, лучше развитием ребёнка занимались, он же у Вас отсталый, - без обиняков говорили ему в обычной школе. В гимназии или лицее формулировали мягче и аккуратнее: «Ваш мальчик ещё, наверное, не готов приступить к учёбе в нашем заведении. Попробуйте отдать его в школу на следующий год, а пока найдите хорошего репетитора».
Дядюшка скрежетал зубами, выдавливал понимающую улыбку и уходил, хлопнув дверью. Его раздражало всё вокруг, утешали только детские ладошки в его руках, Филипп послушно протягивал ему руку, когда они шли домой, а Кирилл вцеплялся крепко и что-то болтал-рассказывал. Торин ловил себя на мысли, что мелкий действует ему на нервы всё меньше, он находил мальчишку всё более забавным и милым, но почему-то не хотел себе в этом признаваться. По привычке отгораживался от человеческих чувств.
А потом всё-таки произошёл срыв. Та школа показалась Торину действительно неплохой, и он был бы рад отдать туда мальчика. Экзаменаторы тоже отличались от всей остальных, которых мужчина видел раньше. Более добрые и терпеливые, они не пугали мальчика строгими окриками, не подгоняли с принятием решения, ждали правильного ответа и задавали наводящие вопросы. Торину показалось, что на этот раз всё хорошо, что в этой школе племянник будет чувствовать себя комфортно и со временем научится всему тому, что не умел раньше. Оказалось, что мужчина ошибся. Вежливый экзаменатор ободряюще улыбнулся мальчику, отвёл дядюшку в сторонку и доверительно объяснил, что они никак не могут принять такого ученика. Пусть попробуют поступать через год, а пока с ребёнком надо серьёзно заниматься и беда даже не в том, что он не умеет читать, но он на самом деле очень отстаёт и не знает даже, что такое половина, не смог показать на картинке половину яблока и не понял, что от него требуется. Всё это было сказано вежливо, тон был полон сочувствия, и это добило гордого Торина. Он научился терпеть насмешки, хамство или откровенную грубость и злость, но с проявлениями человеческой доброты справляться ещё не умел. Сквозь зубы поблагодарил всех и распрощался, подхватил мальчишек и направился домой. Браться с трудом поспевали за его огромными шагами, чувствовали злобное настроение дяди и даже не пробовали разговаривать.
Дома Торин сунул Кириллу игрушечную железную дорогу, которую они с Бильбо купили сразу после памятного визита комиссии из органов опеки, и велел тихо сидеть в комнате, играть и не мешаться. Мелкий послушно кивнул, не стал спорить и занялся игрушкой. Старшего Торин позвал на кухню и попытался объяснить ему понятие половины. Простейшее знание, которым ребёнок, оказывается, не владел, и это почему-то сильнее всего задело дядюшку. Разрезанное напополам яблоко, нарисованные на бумаге кружочки с чётким делением пополам, прикрытая полотенцем часть тарелки – всё это оказалось бесполезным. Торин попробовал налить воды в два стакана. Полный и половину, долго рассказывал племяннику, что это значит. Объяснял, это – целое, это – половина, вместе – полтора. Филипп начал, вроде, кивать головой, послушно повторял за мужчиной новые слова. Целое, половина, полтора. Потом Торин попросил ребёнка показать ему стакан, в котором была половина. На ребёнка снова напал ступор, он смотрел перед собой и ничего не говорил, может, не хотел, а, может, и вовсе не мог. Снова объяснения, уговоры вслух, повторы. Просьба показать. И опять ступор, и напуганное молчание.
Торин не выдержал, всё-таки его нервы были не железные. Схватил наполненный наполовину стакан, широко размахнулся и плеснул всю воду в лицо мальчику.
- Сколько воды я вылил на тебя? – рявкнул Торин и почему-то не удивился, когда услышал тихий ответ: «Половину стакана».
Не удивился, только вот гадко ему стало и так совестно, кажется, ещё никогда в жизни так не было. Филипп смотрел на него большими глазами, и в его взгляде не было обиды или злости. От этого стало ещё хуже, если такое только возможно.
- Прости, - хрипло попросил Торин, опустился рядом с ребёнком на колени, совсем не задумываясь, как выглядит этот жест, он просто хотел оказаться на одном уровне с племянником и посмотреть ему в глаза не сверху - вниз. – Пожалуйста, не сердись на меня. Я тебя очень прошу, прости.
- Я не сержусь, - так же негромко ответил мальчик, скривился всё-таки, будто собирался плакать и часто шумно задышал. Мужчине захотелось завыть от собственного бессилия.
Он осторожно снял с Филиппа мокрую футболку, вытер ему лицо рукавом своей рубашки, крепко обнял мальчика, прижал к себе, продолжая жалко бормотать: «Прости, я не хотел тебя обидеть и напугать».
Из комнаты выглянул Кирилл, посмотрел удивлённо, подошёл к ним обоим и залопотал что-то непонятное, но, наверное, доброе. Филипп перестал кривиться, ещё пару раз вздохнул, а потом даже улыбнулся и стеснительно сказал: «Торин, а я теперь знаю, что такое половина». Повернулся к младшему братишке и объяснил: «Меня Торин учил». Взрослый и сильный, но сейчас растерянный бывший солдат снова мысленно взвыл, взял себя в руки, поочередно поцеловал обоих мальчиков и вышел в комнату за сухой футболкой для старшего. Мокрую они потом вместе повесели сушиться на горячую батарею, больше про учёбу не говорили, дядя весь день играл с племянниками в железную дорогу, самоотверженно пыхтел и фыркал, как настоящий паровоз, кричал: «вперёд», «назад» и «проезжай» и старался улыбаться. На душе у него скребли не кошки даже, а беспощадные тигры царапались. «Вот она какая, совесть» - с горькой усмешкой думал мужчина.
Вечером в гости зашёл Бильбо, Торин попросил мальчишек накрыть на стол, он уже доверял им несложные действия по хозяйству, такие как расставить посуду и достать из буфета заварку. И, конечно, ему надо было переговорить с Хоботовым с глазу на глаз, чтобы дети их не услышали. Сбивчиво и торопливо он рассказал про сегодняшний день, про то, как обидел ребёнка, про то, каким злым и жестоким он может быть и как гадко теперь у него на душе.
Друг всё внимательно выслушал, не стал ругать или оправдывать Торина, пообещал, что всё будет хорошо. И вспыльчивый старый солдат почему-то не взорвался на это обещание, как он делал нередко, не стал возражать, посмотрел на него с благодарностью.
Все вместе они сели за стол, Бильбо внимательно посмотрел Филиппу в глаза и очень осторожно попросил: «Фили, я сегодня устал, налей мне, пожалуйста, водички. Половину кружки». Мальчик спокойно кивнул, налил воды из кувшина и принёс чашку Хоботову. Тот ласково потрепал мальчика по волосам и благодарно сказал: «Спасибо, мой хороший. Ты большой молодец». Филипп гордо окинул взглядом и Бильбо, и Торина, и младшего братишку, и все они совершенно искренне улыбнулись ему в ответ.
Все неприятности были забыты, они весело пили чай с конфетами и малиновым вареньем, Кили рассказывал про школу, в которую они снова ходили на со-бе-се-до-ва-ни-е, Филипп иногда добавлял свои комментарии, и Хоботов вниательно слушал своих младших друзей.
Ещё он думал о том, что надо будет серьёзно поговорить с Торином и убедить его отдать Филиппа в школу на следующий год, а не этой осенью. Уверить его, что в этом нет ничего плохого. И помочь научиться прощать самого себя. Просить прощения он уже, кажется научился. Но работы предстояло ещё очень много.
- Это прекрасно, - тяжело, но еле слышно вздохнул Бильбо себе под нос. – Теперь всё будет хорошо.

[Hobbit!Anon]

часть 8/12

С того дня Бильбо занялся обучением мальчика. Конечно, оно было не систематическим, но Хоботов занимался с ребёнком каждый раз, как выпадала свободная минутка. Играя, Фили выучил буквы, научился придумывать слова на заданную букву, так он и учил алфавит. К – Кили. Красивый, конфеты, коньки, клюшка, конь. Ф - Фили. Фантазёр, фарфор, фрукты, финики, фея. Т – Торин. Требовательный, твёрдый, танк, тигр, тепло. Б – Бильбо. Благородный, беспечность, беседы, безопасность, благодушие. Правда Торин возмущался и требовал учить азбуку по порядку, как и положено, а не кое-как. Ученик и учитель, смеясь, согласились с его требованиями. Вообще Фили стал больше смеяться, не бояться учёбы и книжек, он меньше стал впадать в ступор.
Хоботов сумел убедить Торина, что для всех будет лучше, если этот год мальчик ещё побудет дома, а со следующей осени пойдёт в школу. Он правда хотел в школу, в настоящую школу, куда ходят все обычные ребята, а не мальчики и девочки из детдома, но в то же время он чувствовал страх и жил в постоянном напряжении, он знал, что когда он станет таким большим, что надо будет идти в школу, его переведут в другой детский дом, и он никогда больше не увидит брата. Теперь он понимал, что никто не будет разлучать его с Кили, он верил Бильбо и Торину, но всё равно не мог ничего с собой поделать.
Страх постепенно проходил. Фили полюбил находить буквы, теперь, когда они гуляли с дядей и братом, мальчик вглядывался в вывески и рекламные щиты, радовался знакомым буквам, и они вместе с мелким наперебой придумывали слова, трещали так, что от их болтовни могла разболеться голова. Торин понимал, что раньше он заставлял бы мальчишек замолчать, возможно, даже строго кричал бы на них, но теперь он терпеливо слушал детские звонкие голоса и улыбался, сам не понимая, чему.
А потом случилось страшное, Фили оказался в больнице. В тот день всё начиналось как обычно, как любой день из их жизни, Торин принёс с кухни сковородку с гречневой кашей, поставил её на стол и ушёл за тарелками, а мальчишки решили померить температуру каши. Накануне дядя показал им градусник, объяснил, как он работает, у него была небольшая температура, он воспользовался старым ртутным термометром, и заодно наглядно продемонстрировал племянникам, как им надо пользоваться. Мальчишки очень заинтересовались, и Торин тогда порадовался новому проблеску интереса.
И вот Кили уверенно схватил градусник, потряс его, как делал дядя, чтобы сбить показатель предыдущей температуры и случайно задел градусником о бортик сковородки. Термометр раскололся, и в кашу упали шарики ртути. Мальчик округлившимися от ужаса глазами посмотрел на старшего брата, тот испугался не меньше и, пробормотав: «Надо всё съесть, чтобы Торин не заметил и не ругался», схватил ложку и начал спешно запихивать кашу со ртутью в рот. В комнату зашёл дядя, он странно побледнел, и последнее, что запомнил Филипп были округлившиеся глаза Торина, как будто он тоже чего-то испугался, смешно ведь.
- Торин, я.. – пробормотал мальчик и провалился в темноту. Он уже не слышал, как рыдал Кили, как Торин метался по комнате, звонил в скорую. А перед этим он почему-то позвонил Бильбо, сам потом не мог понять и объяснить странности своего поведения. Рявкнул в трубку: «Филипп отравился», и только потом уже набрал номер 03.
Хоботов примчался одновременно со скорой помощью, взмыленный и испуганный он как-то быстро взял себя в руки и помог собраться Торину. Чётко ответил на все вопросы врачей, достал с полки папку с документами мальчика, его медицинскую карту и полис, сложил в небольшую спортивную сумку тапочки, смену белья и пижаму, положил туда же майку и носки для Торина и даже какую-то игрушку Филиппа в эту сумку сунул.
Потом они все вместе ехали в больницу, Кили не рыдал больше, только всхлипывал и дрожал, Бильбо крепко прижимал к себе мальчика, чтобы тому не было совсем уж страшно. А другую руку он положил на плечо Торину, и тот чувствовал странную уверенность, которую давала тёплая ладонь друга. Хоботов ничего не говорил, и это было самым правильным.
В больнице мальчика сразу куда-то увезли, а дяде и брату велели ждать в коридоре. Бильбо сел на стул, усадил Кили на колени, тот крепко вцепился в старшего друга и заснул, утомлённый слезами и страхом. Торин метался от одной стены к другой, жалел, что не может хорошенько помолотить по этим стенам кулаками, чтобы хоть как-то выпустить свои эмоции.
- Неужели он боится меня? – снова и снова спрашивал он друга. – Неужели он думает, что какой-то грёбанный градусник мне важнее племянника? Он не верит мне?
- Да, он тебя боится. И не до конца ещё верит тебе. Не требуй от мальчика слишком многого, он видит, что ты всё ещё не можешь полюбить и принять их окончательно, он видит, что ты всё ещё не можешь понять, как общаться с Кили, и что это за зверёк такой. – Который раз спокойно отвечал Бильбо, и странно, его голос действовал успокаивающе.
Наконец, вышел врач, устало улыбнулся и сказал, что маленький пациент вне опасности, и родственники могут пройти к нему в палату. Кили мгновенно проснулся, слез с колен Хоботова и деловито поспешил за врачом. Торин и Бильбо кинулись за ними. В палате мелкий бросился к брату на кровать, прижался к нему всем телом и жалобно попросил: «Не умирай больше, Фили, никогда не умирай без меня». Филипп обнял братишку и слабым голосом пообещал, что никогда-никогда не будет умирать. Потом посмотрел на Торина, вспомнил про разбитый градусник, про бледное лицо дяди, решил, что тот сердится и твёрдо сказал: «Торин, это я разбил градусник, Кили не виноват». Младший тут же вынырнул из-под обнимающей руки, поднял зарёванное лицо и громко сказал: «Нет, Торин, это я. Не ругай его».
Дядя присел на стул рядом с кроватью, осторожно положил свои тяжёлые ладони мальчикам на макушки и очень-очень серьёзным голосом объяснил своим бестолковым племянникам, что никогда никакие самые дорогие вещи не будут дороже человеческой жизни и здоровья, что для него нет ничего важнее его дорогих мальчиков и пусть они никогда не боятся его, ведь вместе они смогут поговорить и решить любую проблему, главное, чтобы все были живы и здоровы.
Мальчики поверили серьёзным дядиным словам и пообещали, что больше не будут его бояться. В голосе Филиппа всё-таки прозвучали нотки сомнения, но Торин был рад хотя бы этому, ведь слова были сказаны, теперь они будут вместе решать возникающие проблемы.
Врач сказал, что Филиппа можно будет отпустить домой уже на следующий день, но пока надо оставаться в палате. Они договорились, что Торин останется с ребёнком, а на следующий день Бильбо с Кили придут за ними, чтобы всем вместе идти домой.
Хоботов оставался в палате до самого позднего вечера, потом уже, когда время посещений закончилось, они с Кили поехали домой.
Фили почти весь день спал, безропотно сносил процедуры и уколы, глядя на дядю улыбался тихой доброй улыбкой. Перед сном он попросил рассказать ему сказку или какую-нибудь историю, и Торин долго рассказывал про смешную и смешливую девчонку Дашку, про то, как она раскидывала руки, стоя на парапете Воробьёвых гор и обнимала весь город, про солнце, которого тем летом было очень много. Фили давно уже спал, крепко уцепившись за дядину руку, а Торин вглядывался в темноту и улыбался своим мыслям.
В это время дома Хоботов уложил мелкого, и сам прилёг с ним рядом. Кили тоже схватил Бильбо за руку, уютно устроился у него под боком и уверенно сказал: «Торин не будет на нас ругаться. Торин нас не бросит, он нас любит. И мы его любим. И тебя тоже очень любим».
- Это прекрасно, - улыбнулся Бильбо и чмокнул мальчика в макушку. - Ты спи давай. Теперь всё обязательно будет хорошо.

[Hobbit!Anon]

часть 9/12

Лето шло полным ходом, и Торин мучился от того, что не может вывезти мальчиков куда-нибудь за город. Хотелось, чтобы они дышали свежим воздухом, чтобы купались в речке и ходили в лес трескать чернику. Вместо этого приходилось довольствоваться прогулками в парке. Да, теперь он гулял с мальчишками не только на детской площадке под окнами их дома, но и выбирался в парк практически на окраине города.
В тот день он снова мучился вопросом, как бы вывезти племянников на дачу, может, договориться с кем-нибудь о съёме, погружённый в свои мысли он почти не слышал о чём трещат мальчишки. И был выдернут из своих мыслей самым бесцеремонным образом.
- Смотри, Торин, смотри какая красота! - радостно завопил Кирилл и потянул дядю за собой. Филипп ничего не говорил, но тоже ускорил шаг, дёрнув Торина за вторую руки. Мальчики восхищённо замерли перед небольшим складным столиком, на котором развернулась целая сокровищница: деревянные игрушки, солдатики, дудочки и свистульки, куколки и медвежата, искусно вырезанные и причудливо украшенные курительные трубки. Рядом со столом благодушно улыбался рыжий, огромный, и судя по его взгляду очень добрый продавец.
- Выбирайте игрушки для Ваших сыновей, - доброжелательно предложил он, и Торин почему-то не стал раздражаться или сердиться.
- Торин, купи, пожалуйста, - присоединились мальчики, и он почему-то хмыкнул, достал из кармана несколько смятых купюр и спросил, сколько стоят солдатики.
- Сегодня у меня скидка, - усмехнулся продавец, - У вас такие очаровательные малыши, и сегодня так светит солнышко, что все должны радоваться.
Он назвал совершенно мизерную цену, взял из рук Торина деньги и важно спрятал их в жестяную коробку из-под печенья.
- У Вас есть брат? - против воли вырвалось у Торина, и он досадливо прикусил язык. В самом деле, глупо предполагать, что если продавцы в двух совершенно разных районах города ведут себя одинаково, значит они непременно братья. Но слишком знакомыми показались смешливые лукавые глаза, он уже видел этот взгляд. Удивительно, что так глубоко впечатался в его память продавец из строительного магазина.
- Есть, - кивнул рыжий здоровяк и улыбнулся ещё благодушнее, - Тоже торговец.
Мужчины разговорились, Торин, казалось, даже забыл на какое-то время о племянниках, а когда обернулся, чтобы позвать их и идти дальше, увидел, что мальчишки не теряли времени и уже познакомились с новым человеком: в тени раскидистого дерева стояла инвалидная коляска, в которой сидел завёрнутый в плед старик. Кили устроился рядом с коляской прямо на землю и разложил купленных солдатиков на коленях старика, а Фили пытался заплести дедушке косички, но только запутывал его длинные космы.
Торин охнул и хотел уже схватить мальчиков за руки, оттащить от незнакомца и строго отчитать за такое поведение, но рыжий продавец, тоже увидевший эту умилительную картинку, покачал головой и счастливо улыбнулся. А его смешливые зелёные глаза почему-то наполнились слезами.
- Это наш дядя, - объяснил он Торину, - Контуженный и больной, мы с братом и не надеялись, что когда-нибудь он сможет и захочет с кем-нибудь общаться. А Ваши малыши ему явно понравились.
Кажется, правда понравились. Старик улыбался, мычал что-то непонятное, но явно одобрительное и пытался погладить Кили по голове. В тот день они до самого вечера задержались в парке, и когда уходили мальчики пообещали дедушке, что непременно придут ещё.
На следующий день они разбудили Торина ранним утром и попросили пойти в парк, чтобы снова "поиграть с дедой". Конечно, дядюшка не стал отказывать племянникам, и они снова почти весь день провели в парке. Торин решил, что это всем будет только на пользу. А рыжий толстяк-продавец просто лучился от радости.
А потом на несколько дней зарядили проливные дожди, и мальчики были вынуждены сидеть дома. Они грустили и всё спрашивали, когда же закончится плохая погода. Торин только беспомощно разводил руками.
Когда наконец выглянуло солнце, и погода наладилась, он обрадовался не меньше племянников - не мог больше видеть их грустные лица.
Старик очень обрадовался, увидев своих маленьких друзей, ещё когда они были вдалеке он радостно замахал руками и заулыбался.
- Тосковал, просто места себе не находил, - доверительно сообщил Торину рыжий продавец и тоже счастливо улыбнулся. А мальчики с дедушкой уже вовсю радостно хохотали, играя в какую-то только им понятную игру.
Когда под вечер Торин собрался забрать племянников и идти с ними домой, продавец очень застенчиво улыбнулся, набрался храбрости и робко спросил, а не хотели бы они пожить все вместе у них на даче. Больного старика нельзя оставлять одного, он просто не справиться, а у них с братом у обоих нет возможности уехать.
- Да, условия там не лучшие, маленький деревянный домик и туалет на улице, но зато рядом есть лес и озеро, малышам там понравится, - уточнил он.
Конечно, Торин согласился и уже вечером одной рукой набирал номер Хоботова, чтобы рассказать ему потрясающую новость, а другой рукой собирал сумку с вещами. Мальчики тоже принимали в сборах самое деятельное участие.
- Это прекрасно, - важно одобрил Бильбо, - Теперь всё будет хорошо.