[небо/автомат]

V-15. Торин/Кили. По арту , “Kili, for the love of Aule, I’m okay lad.”

Исполнение №1
Исполнение №2
Исполнение №3

@темы: Выполнено, Торин, Пятый тур, Кили

Comments

[Hobbit!Anon]

Исполнение 1. 338 слов.

- Кили, ради Ауле, я в порядке. - Торин вздохнул, а я лишь теснее прижался к нему. Слишком мало времени прошло, чтобы тревога улеглась, чтобы боль от одной только мысли о потере ушла.
- Я думал всё... думал потерял тебя... что ты нас одних оставил.. дядя. - Я уже так давно не называл его так. Десятилетия. Как приятно снова произносить это слово - сразу вспоминается детство. - Дядя. Мы же без тебя жить не сможем. Я не смогу.
Торин еще раз глубоко вздохнул. Сердце, как и мое, стучит в бешеном ритме барабанов - я чувствую это. Чувствую и хочу что бы эти ритмы совпали.
- Кили.. - он поворачивается и приобнимает меня одной рукой. В моих глазах вот-вот навернутся слезы, я хочу отвернуться, но сильные пальцы тут же ловят мое лицо и удерживают под взглядом его холодных голубых глаз. Мне стыдно, стыдно, что он это видит - мою слабость, я ведь так хотел доказать ему свою независимость. Вот он я! Воин, смелый и сильный как ты, дядя! Я взрослый! Я могу! И вот тебе - разревелся, как девчонка, прямо у него на глазах. Я чувствую, как к моим щекам приливает кровь и зажмуриваюсь. Торин гладит меня по щеке, успокаивая, а потом разворачивается полностью и обнимает мое лицо уже двумя руками. Такими родными, сильными, горячими. Я приоткрываю глаза - боюсь увидеть разочарование в его глазах - но вижу лишь теплую улыбку.
- Дурак ты, Кили. Куда я от вас денусь? Вы же мне шагу одному ступить не дадите.
Что правда, то правда. Мы за дядей, за нашим королем, и на смерть пойдем не колеблясь ни секунды.
Торин будто читает мои мысли - становится серьезным, хоть глаза еще и улыбаются - наклоняется и целует. Нежно и успокаивающе. По телу расползается тепло и еще долго греет, даже после того, как он отстраняется и прижимает меня к себе.
Мы сидим так, замерев, я не знаю как долго, пока Фили не приносит поесть, молча, лишь ухмыляясь в бороду. И когда они оба здесь, рядом, целые и живые, мне ничего больше не надо.

[Hobbit!Anon]

Автор, Вам бы вычитать, а то, в этом случае,"что бы" в первом предложении пишется слитно. И не пришло, а прОшло. Споткнулась на первом предложении и читать дальше не получается.

[Hobbit!Anon]

Hobbit!Anon, блин, и как не заметила на автомате уже

[Hobbit!Anon]

Анон никак не может понять, почему все гномы называют Ауле не Махалом...

[Hobbit!Anon]

Ауле не Махалом - кто это вообще?

[Hobbit!Anon]

Ауле не Махалом - кто это вообще?

один и тот же валар.
махал - так его гномы называют.

[Hobbit!Anon]

один и тот же валар. махал - так его гномы называют.

спасибо, а о валар уже вики рассказал.
а какая разница как его называть? как удобнее автору так пусть и пишет... нэ? оО

[Hobbit!Anon]

а какая разница как его называть? как удобнее автору так пусть и пишет... нэ? оО

ну, суровый канон и все дела.
но вот я, например, вотпрямщас буквально погуглила и разобралась. и то, потому что ткнули.
теперь буду образованной ходить :З

[Hobbit!Anon]

когда гномы говорят на своем языке (между собой) то уместно говорить махал, ауле когда с другими расами

[Ниаэри-Ахэ]

*ворчит* суровый канонщик говорит, что Махал уместнее всегда. Эльфы же всегда Варду Элберет называют.
Но это не важно. Важно то, что текст... ну... добрый такой. Там как-то очень правильные отношения. и я, как суровый ярый слешер, захотела увидеть там даже не джен - просто отношения родственников. Просто слишком порывистый младший. и это так мило)

[Hobbit!Anon]

Исполнение 2.
1577 слов.

Холодный, пронизывающий ветер бил в лицо, трепал и без того растрепанные волосы, заставлял глаза слезиться. Бился об окружавшие их камни, налетал страшными порывами, словно задавшись целью сбросить измученных путников со скалы. Хорошо хоть, грозы не было, как тогда, в горах. Грубо выщербленные узкие, скользкие ступени бесконечной лестницы рябили перед глазами, и то и дело кто-то спотыкался.
Кили видел, как чуть ниже на мелкой ступеньке неловко поскользнулся Ори, но Двалин тут же схватил его за шиворот и поставил на ноги, что-то проворчав на кхуздуле. Молодой гном благодарно посмотрел на воина и засеменил, по-другому и не скажешь, рядом. Кили поплотнее закутался в изодранный, после гоблинских-то пещер да боя с варгами, плащ и осторожно огляделся. Фили шел рядом, припадая на правую ногу, видать, не избежал-таки ранения, сзади устало плелись Бомбур с Бифуром и Оин с Глоином, все, как один, крепко хватались за мелкие уступы скалы, боясь свалиться в пропасть. Торин и Гендальф шли в самом начале колонны, умудряясь даже как-то говорить. Сам Кили, при таком жутком ветре, даже дышал с трудом, не то чтобы поговорить. Степенно и медленно спускались Балин, Нори и Дори, единственные умудрившиеся сохранить часть поклажи на плечах. А за ними шли Бофур и Бильбо. Рудокоп заботливо поддерживал хоббита на поворотах, хотя, как подумалось Кили, полурослику это было ни к чему – он был ловчее любого гнома, но Бильбо и не думал возражать.
- Остановимся здесь! – раздался громкий голос Торина, пересиливший шум ветра.
Они вышли на большой уступ, опоясывавший скалу. Гора нависала сверху, как огромный великан с оружием, но скрывала их от пронизывающего ветра.
Глоин, тащивший на спине большую связку хвороста, принесенную им орлами, бросил ее на камни и начал шарить руками по карманам в поисках огнива. Подошедший Оин тут же вступил с ним в перепалку по поводу того, как они будут готовить кроликов, тоже доставшихся от орлов, к ним тут же присоединился Бомбур – признанный повар отряда, и Дори, неизвестно как сохранивший какие – то приправы. Гномы располагались на стоянку. Отыскивали места поровнее, смахивали мелкие камни и о чем – то непрерывно говорили.
Кили вздохнул и посмотрел на Торина. Поставленный на ноги магией Гендальфа, он все равно выглядел ужасно, и дело было даже не в царапинах по всему лицу. Он с трудом двигал левой рукой, хоть и старался это скрыть. И периодически прикладывал ладонь то к груди, то к боку. И понятно – клыки варга это серьезно. Кольчугу они вряд ля прокусили, но синяки оставили нешуточные. Да и о камни он сильно ударился. Вспомнив все это, Кили невольно вздрогнул и бросил взгляд на хоббита, спокойно сидевшего рядом с костром в накинутой на плечи теплой бофуровской куртке и оживленно о чем-то разговаривавшего с Балином. Остальные гномы смотрели на полурослика с явным уважением, окончательно, похоже, к нему проникнувшись. А Гендальф – с нескрываемой гордостью, будто все заслуги Бильбо были его собственным достижением. Хотя, возможно, это, в какой-то степени, и правда.
Фили сел рядом с ним, опершись спиной о грубые камни, и вытянул ноги.
- Больно? – поинтересовался Кили.
- Переживу, - скривился брат, откидывая волосы со лба. – Не кровит, пройдет до завтра. Ты как?
- В порядке.
Это был их первый настоящий бой. Мелкие гоблины в пещерах были не столь серьезными противниками, бравшие числом, но не умениями, а вот орки на варгах… Кили ухмыльнулся, вспомнив, как он отсек одному голову. Вспомнил, как его захлестывала ярость, бурлила в молодой крови, красной пеленой застилала глаза. И было неясно, где свои, а где чужие. Но он остервенело рубил мечом, забыв разом все наставления учителей, о том, как надо правильно стоять, как держать меч и как уходить из-под ударов. Хотя, бесконечные тренировки явно не прошли даром: натренированное тело словно само знало, что надо делать. В итоге - всего три царапины, изодранная одежда, пропитанная черной вражьей кровью, да погнутая кольчуга. Не так уж и плохо. Даже меч не потерял.
- Точно в порядке? – тихо спросил Фили.
Кили коротко кивнул и через силу улыбнулся. Он устал.
Торин тяжело поднялся, опираясь руками на колени, и отошел к краю уступа, вперив взгляд в горизонт. Даже издалека было видно, как напряжена у него спина. Нет, так нельзя, - решил про себя Кили и, поднявшись, подошел к Оину. У того на поясе болталась уцелевшая сумка с лекарствами.
- Оин, дай сумку, пожалуйста, - попросил Кили.
С третьего раза гном наконец-таки понял, чего от него хочет молодой наследник, и протянул ему мешок. Хотел было рассказать, что там и к чему, но Кили только нетерпеливо махнул рукой, мол, сам знаю, сам же помогал тебе ее собирать, и решительно подошел к Торину.
- Как ты?
Торин резко обернулся, тянясь за мечом, но, увидев племянника, опустил руки и выдохнул. Только открыл рот, чтобы отчитать за то, что подкрадывается со спины, но Кили его неучтиво перебил:
- Помню, не подбираться сзади, прости. Так как ты?
- Хорошо, - коротко ответил Торин, покачав головой: помнит он, как же. Но, с другой стороны, умение подкрадываться незаметно – большой плюс в боях. – Гендальф рассказал мне о том, как прошел бой. Ты молодец.
- Спасибо, - непривыкший слушать похвалы от скупого на них дяди, Кили даже чуть растерялся, но настроя не потерял. – Пойдем со мной, - кивнул он на острый выступ скалы, скрывавший небольшой уступ от остального отряда, схватил за руку и потянул за собой.
Торин глубоко вздохнул и пошел вслед за племянником. Сил спорить не было.
- Раздевайся, - Кили кивком указал на плоский камень и присев на корточки, стал вытаскивать из сумки какие – то баночки и пучки сухих трав.
- Кили, ради Махала, я в порядке! - четко произнес Король.
- Конечно, в порядке, - пробормотал Кили. – И рукой левой едва двигаешь не потому, что по ней варг клыками прошелся. И раны на груди и на боку уже зажили. Магия магией, а заражения никто не отменял.
Молодой наследник поднялся и подошел к Торину, впился темными глазами ему в лицо.
- Пожалуйста, дядя, разреши помочь, - произнес он тихо.
Торин обреченно кивнул, понимая, что племянник не отстанет – да и прав он – и скинул плащ с плеч, сев на камень. Кили, видя, как он скривился, поднимая левую руку, опустился перед Торином на колени и сам начал расстегивать сложные застежки.
Король прошипел проклятье на кхуздуле, когда племянник медленно стянул с него рубаху, и холодный воздух ожег раны.

Кили кривится, когда видит их и тянется за мазями. Греет холодную, жирную мазь на травах между пальцами, и не сводит обеспокоенного взгляда с груди Торина: глубокие царапины под ключицами, на ребрах – налившийся бордовым синяк, косая рана на боку и колотая, но неглубокая – над сердцем. Ничего не спрашивает, знает, что дядя ни за что не признается в том, что больно, смолчит. И сам молчит, клянясь про себя Валарам, что разорвет белого варга и Бледного орка на мелкие кусочки.
Торин, прикрыв глаза, словно забывшись и дав себе слабину, запускает пальцы в и без того лохматую шевелюру племянника и осторожно ерошит волосы. Подзабытый за время похода, но такой привычный жест. По венам тут же разливается тепло, наполняя уставшее тело силой. Как всегда.
- Сам – то как? – тихо спрашивает он у Кили.
- Пара царапин, - отмахивается тот, не отрываясь от своего занятия: он аккуратно, умело накладывает повязку на грудь.
- Оин учил? – глядя на свежую повязку, интересуется Торин.
- Мама.
Кили берет другую мазь и, так же разогрев ее в ладонях, бережно наносит на края раны на боку, не касаясь поврежденной плоти. Сильные пальцы лучника невесомо касаются холодной кожи, посылая тысячи мурашек по телу, но сам Кили будто этого и не замечает. Только резко отрывает от своей нижней рубашки полоску ткани и сосредоточенно, закусив нижнюю губу, накладывает еще одну повязку.
- Не туго? Ребра ведь…
Торин, усмехнувшись, мотает головой и убирает упавшую на глаза Кили челку.
- Все в порядке. Спасибо.
Кили кивает и небрежно скидывает баночки и травы в сумку. Потом, кивнув самому себе, словно приняв какое – то решение, поднимается и, быстро обойдя Короля, падает на колени за его спиной и обнимает, как раньше. Но осторожно, не касаясь ран и повязок. Прижимается небритой щекой к спине, закрывает глаза и выдыхает, расслабляясь.
- Я думал… Думал, что… - сбивчиво, задыхаясь, шепчет он, заново переживая тот ужас в предгорьях, снова видя, как обессиленно падает дядя.
- Тихо, - Торин накрывает руки Кили своими ладонями и тихонько сжимает, чуть подаваясь назад, чувствуя, как тяжелая пряжка ремня племянника больно впивается в кожу. – Я знаю. Но все хорошо.
Кили едва заметно кивает и утыкается лбом ему в шею. Торин чувствует легкое прикосновение теплых губ и вздрагивает, собираясь напомнить о Кили об обещании, что в походе не будет… Но замирает на полуслове. Уставший, измученный, он только опирается на племянника и крепче сжимает его руки.
Но наследник, сам помня об уговоре, не продолжает. Только сильнее стискивает руки и дышит все глубже, успокаиваясь.
Торин не знает, сколько они так просидели. Может быть - десять минут, может быть – час. Очнулись только тогда, когда за уступ заглянул Фили. Смерил их нечитаемым взглядом, сообщил, что еда готова и скрылся.
Кили поднимается первым, не обращая внимания на слабые протесты, помогает надеть рубаху и кольчугу. Подбирает с земли сумку с лекарствами и, резко выдохнув, прижимается губами ко рту Торина. Всего на несколько секунд, даже не поцелуй – намек на него. Но на душе сразу становится спокойно.

Над камнями разносились, гудели громкие голоса сытых гномов. Кто – то спорил, Гендальф рассказывал Торину о каком-то Беорне, который может им помочь. Полурослик дремал на плече Бофура, а тот задумчиво пыхтел трубкой, периодически поправляя сползающий с Бильбо плащ. Фили спал, опершись на скалу, Двалин точил топор, а Ори что – то рисовал. И как книжки-то свои не потерял….
Кили сел на землю рядом с братом и расслабленно откинулся на холодные камни, поплотнее завернувшись в изодранный плащ. Перед тем, как заснуть, поймал короткий, но добрый взгляд Торина и чуть улыбнулся. Все было хорошо.

[LeeLana]

автор 2
это шикарно
простите, нет слов для того, чтобы сказать, как прекрасна ваша история
не з

[Hobbit!Anon]

Исполнение 3. 1080 слов.

Бгг, автор вот прям щаз лишился фандомной девственности, первый раз написав по Хоббиту. Из предупреждений - флафф и пафосиоз.


— Что с тобой?

— А? – Кили вздрогнул и поспешно отвел взгляд в сторону, на жесткие пучки ковыля, торчащие меж камней. Но перед глазами все равно стояла иная картина. Плохо гнущиеся пальцы Балина, холщовые полосы, ложащиеся на живот, на грудь, словно еще одна броня, поверх всех, что и так носил на себе его дядя… широкие плечи – такие, наверное, были у Махала. Поднять взгляд выше Кили не решался, но и отвернуться сил не было, так и пялился – сколько? Давно уже, с того момента, как Балин достал из мешка снадобья и ворчливо приказал Торину раздеваться. А сейчас Балин закрепляет последнюю повязку, значит, Кили сидел истуканом долго, очень долго… заметил ли кто-нибудь? Кто-то, кроме Фили? Фили – это ничего, не так страшно, только невыносимо стыдно, вдруг он догадается? Пусть он догадается, пожалуйста, Махал, пусть он догадается, пусть изведет расспросами, пусть вытянет правду, которую уже невозможно носить одному только Кили. Он сильный, но он уже больше не может. Холщовые ленты прячут от него Торина, и становится немного легче… нет, не становится.

Его руку накрывает чья-то ладонь, и Кили с удивлением понимает, что Фили не ушел.

— Брат, — шепчет Фили, с усилием распрямляя его согнутые пальцы, по одному, зажимает в своих ладонях – теплых. – Брат, пожалуйста…

Кили улыбается ему, но ответной улыбки нет как нет. Складка между бровей Фили – словно навеки. Это я огорчаю брата, думает Кили, и дядю я наверняка огорчу, наверняка, если не буду сдержаннее, если не перестану вести себя, как росгобельский кролик, если стану реже смотреть на него… И опять смотрит, смотрит и не может отвести взгляд, не чувствует, как Фили отпускает его ладонь, не видит, как стискиваются в бессильном отчаянии кулаки брата, не замечает, как сам сжимает ладонь, загребая мелкие камушки и чуть ли не перетирая их в пыль. Смотрит, зная, что Торин всегда будет смотреть в другую сторону.

Он помнил это – с самого детства, с тех пор, как дядя гостил в их доме, чужом, не гномьем доме. Мать постаралась сделать его уютным, но и тогда по взгляду дяди Кили догадывался: ему не нравится. Не нравится посуда, не нравятся деревянные стены, не нравятся большие окна и вид из них. И Кили тоже возненавидел все это со всем пылом детских лет. И жадно ловил сказания об Одинокой горе, которые бесконечно рассказывал им – и себе — дядя. В такие моменты, у огня, Торин не замечал ни чуждых стен, ни чужих голосов за окном. Не замечал он и племянников, приникших к его коленям. Кили казалось, что дядя видит Эребор в пляшущих языках пламени.

Много позже он понял, что дядя видит Эребор всегда и во всем, на что бы ни был устремлен его взгляд. И ничто не заменит Торину трона под Одинокой горой.

Ничто и никто.

Потом дядя взял их к себе, и Кили, отчаянно горюющий по матери, стыдился за ту радость, которую испытывал, когда каждый вечер встречал его в дверях, пахнущего огнем и металлом. Никогда не виденная Одинокая гора теперь пахла для юного гнома именно так, и дядя был олицетворением этой горы, могучей и грозной, и одно без другого представить уже было невозможно. Потом Торин принимался готовить, убирать вещи, латать одежду племянников, а они с Фили помогали по мере сил. Или просто не путались под ногами. Кили забивался в угол своей кровати, непривычно тихий в такие минуты, глядя, как бугрятся мышцы на руках Торина, как он закатывает рукава домашней рубашки, прежде чем мыть посуду, как напрягаются плечи, когда он поднимает тяжелую крышку сундука, как рассыпаются волосы, освобожденные перед сном от зажимов. День за днем, месяц за месяцем он смотрел, смотрел, смотрел…

И досмотрелся на свою голову.

— Да помоги же, — ворчит Балин, и Кили понимает, что остался один на виду – остальные разбрелись кто за хворостом, кто за ужином. Он подскакивает и, спотыкаясь, спешит к Балину, принимает из его рук еще теплую металлическую миску с травяной кашицей, присаживается рядом на пятки. Чашка тонет в его ладонях, Кили греет ее – ведь теплое лекарство полезнее? – и не смеет поднять глаз от сочной зеленой смеси. Балин что-то делает с Торином, и на один только миг Кили чувствует острую ненависть к старому гному: за то, что тот может разговаривать, прикасаться, накладывать мазь и спокойно смотреть Торину в глаза… за то, что он не такой, как Кили. От этих мыслей так стыдно, что даже уши горят, а ладони, напротив, холодеют. И Кили еще больше старается не смотреть, не думать, не чувствовать…

— Я пойду вымою, – говорит Балин, вынимая из пальцев Кили опустевшую миску. – Торин, можешь одеваться.

— Я помогу, — сипит Кили, будто орки клещами тянут из него эти слова. Балин молча кивает и уходит. А Кили встает на негнущихся ногах и идет за рубахой Торина. Она болтается здесь же, рядом, на кусте, и Кили сжимает ее в руках, словно это самая большая ценность на свете.

— Да не эту, — слышит он раздраженный голос Торина. – Свежую. Эту нужно чинить.

Кили часто кивает, вынимает из мешка, что лежит позади Торина, чистую рубашку и не доносит двух шагов, роняет на траву. Сердце выскакивает куда-то, стучит в пятках, стучит в горле, стучит везде. Не надо, выстукивает оно, не делай этого, не надо, нет, нет, нет… Кили прижимает кулак к губам, он ненавидит себя, ненавидит Торина, ненавидит весь мир… ему нужна одна только минутка, одно касание, один миг – на целую жизнь. Он садится на камень позади дяди – ноги не держат – и обнимает его со спины. И, кажется, умирает тысячу раз за минуту, слыша под ладонью стук чужого сердца, чувствуя тепло под щекой – там, где холщовая полоска обрывается и начинается – Торин… Руки словно не свои, Кили боится сжать сильнее, боится отпустить.

— Кили… — произносит Торин чуть слышно, и снова непонятно: злится ли он, кривится ли брезгливо или… или?..

Думать дальше Кили тоже боится и лихорадочно подбирает слова, чтобы все-все сказать, все объяснить, но слова замирают на губах, такие неправильные, неверные, глупые. Дядя – но вовсе не дядей хочет он сейчас назвать Торина. По имени? – но это слишком, это – для равных, а он – он всего лишь Кили, племянник Короля-под-Горой, ненормальный и несчастный со своей безумной любовью… Наверное, даже Махал не возьмет его в свои чертоги, когда придет час, — но плевать ему на Махала, плевать на всех, пока подгорный король так близко…

— Мой король, – безотчетно шепчет он, ни о чем больше не думая. Торин чуть заметно вздрагивает в его нелепых объятиях, и Кили понимает, что угадал, что выбрал правильное слово для того, кто всегда и во всем будет видеть только свой Эребор. Торин никогда не поймет, что Эребор – здесь, у него за спиной, что нет для него лучшего дома. Но Кили и не надо, чтобы Торин понимал. Ему достаточно, чтобы он был рядом и позволял иногда прижиматься щекой к спине.

— Мой король, — повторяет он. – Твой Эребор всегда будет ждать тебя.

[Roen]

Автор 3 - очень очень здорово!

[Hobbit!Anon]

Ниаэри-Ахэ, автор учтет, будет писать по суровому канону. :З
спасибо за отзыв)

а1

[Hobbit!Anon]

Эльфы же всегда Варду Элберет называют.

Простите но, ГНОМЫ НЕ ЭЛЬФЫ!

[Bad]

ради Ауле

Махала

Простите но, ГНОМЫ НЕ ЭЛЬФЫ!

именно поэтому они Махала в жизни Ауле не назовут

[Hobbit!Anon]

Автор 2 - вы чудесность пишете, как тысяча рассветов в закате Эреборна!

Автор 3 - юст со стороны Кили такой сильный, вот прямо обнять и прижимать сильнее.

Автор 1 - и вам плюшка за старания, вы молодец!

[[Гло]]

именно поэтому они Махала в жизни Ауле не назовут

- нет, ну почему. В разговоре с людьми-эльфами, думаю, могут. Махал - это все-таки именно гномье наименование, я думаю, оно в основном в ходу между гномами.

[Hobbit!Anon]

именно поэтому они Махала в жизни Ауле не назовут

вы не правы сударь. гномы ненавидят эльфов с другими расами они нормально разговаривают.

[Hobbit!Anon]

гномы ненавидят эльфов

ну не все.

Автор 1 - и вам плюшка за старания, вы молодец!

спасибо

ну кстати, в заявке написали - ауле. я так и перевела. пардон.

а1

[Hobbit!Anon]

ну кстати, в заявке написали - ауле. я так и перевела. пардон.

вот и точка в решение конфликта. (:

[Тарья Мор]

Все было хорошо.

прослезилась вспомнив молодость и ГП-фандом. Вообще хороший вышел фик, автор 2. Спасибо вам за него.

[Bad]

вы не правы сударь. гномы ненавидят эльфов с другими расами они нормально разговаривают.

какая я вам сударь?)))
при чём тут ненависть? вот вы Суворова нашего, Алексанвасилича назовёте в разговоре Топал-пашой? А турки -- запросто, имя для Суворова у них такое.

[Hobbit!Anon]

при чём тут ненависть? вот вы Суворова нашего, Алексанвасилича назовёте в разговоре Топал-пашой? А турки -- запросто, имя для Суворова у них такое.

я его ни как не назову потому что не знаю кто это. дискус окончен.

[Hobbit!Anon]

Анон, который и начал дискус, пришел и в шоке от спора, но рад, что второе и третье исполнение - канонщики. И я одного из вас знаю, видел этот стиль...

[-Joe-]

Автор 2

Рудокоп заботливо поддерживал хоббита на поворотах, хотя, как подумалось Кили, полурослику это было ни к чему – он был ловчее любого гнома, но Бильбо и не думал возражать.

в накинутой на плечи теплой бофуровской куртке

Полурослик дремал на плече Бофура, а тот задумчиво пыхтел трубкой, периодически поправляя сползающий с Бильбо плащ.

Боже)))) намёки такие намёки

собираясь напомнить о Кили об обещании, что в походе не будет…

ах... я источаю сердечки

автор, люблю вас полностью)))

Автор 3

рь пахла для юного гнома именно так, и дядя был олицетворением этой горы, могучей и грозной, и одно без другого представить уже было невозможно. Потом Торин принимался готовить, убирать вещи, латать одежду племянников, а они с Фили помогали по мере сил.

ах, какой замечательный Торин! Какой домашний и выполняющий "любую работу".

Торин никогда не поймет, что Эребор – здесь, у него за спиной, что нет для него лучшего дома. Но Кили и не надо, чтобы Торин понимал. Ему достаточно, чтобы он был рядом и позволял иногда прижиматься щекой к спине.

— Мой король, — повторяет он. – Твой Эребор всегда будет ждать тебя.

[Hobbit!Anon]

LeeLana, уррр, спасибо большое! Такое всегда приятно слышать, а уж от автора, чьими работами на ФБ и здесь, на фесте, я зачитываюсь - втройне здорово!

[L]Hobbit!Anon от 15:57[/L], Спасибо огромное! Рада, что угодила)))

Тарья Мор, ох, я про ГП вспомнила, только когда выложила и офигела слегка)) Оно как- то само написалось) Как и весь фик, за час, под вдохновением и мартини))) Спасибо Вам!!!!

[L]Hobbit!Anon от 20:24[/L], очень ррррада, что попала в канон)))

-Joe-, *ворчит под нос* намеки, намеки... А я не виноватая! Это они сами, чесслово! Я тут вообще не при чем, они меня не слушались)))) Но! Счастлива, что они не спортили впечатления от текста!
Спасибо Вам большое, и за сердечки, иза теплые слова!

Автор 3, это было сильно. Кили так и хочется обнять и не отпускать никогда и и за что)))

Счастливый Автор 2.

[Bad]

я его ни как не назову потому что не знаю кто это

Гхм. Великий полководец?

дискус окончен

Интересно. То есть, как связаны ненависть к эльфам и внутренние имена для своих богов, я так и не узнаю?

пришел и в шоке от спора

А чего шокироваться. Мне просто любопытно (я не выступаю против заявки, там в оригинале, по-моему на картинке такая подпись, про Ауле была, ну художник не канонист, ок), вот я и возникла на пообсудить. Вообще, в какой ситуации Торин мог бы использовать эльфийские обозначения -- вопрос интересный. Ну, кроме очевидной ситуации, когда надо непонятливым остроухим что-то объяснить дозарезу, на вестроне таких словей нет, а кхуздула они не разумеют =))

[Бладж]

Bad, не кормите тролля, у него самые большие паразиты
А вопрос с Торином и правда интересный. Допускаю вероятность молодого Торина, которому ещё не за что ненавидеть эльфов и который может у них чему-то учиться...

Спасибо всем авторам, это так по-разному и так близко. Вы потрясающие!