[небо/автомат]

4,5-4. Бофур/НЖП. Бофур начал делать игрушки для своего еще не рожденного ребенка. Одна из версий, найденная на тумблере, как Бофур стал игрушечных дел мастером: он был влюблен в одну гномью женщину и начал делать игрушки, когда она забеременела. Но при родах и мать и ребенок умерли, Бофур продал все игрушки и пообещал их больше никогда не делать, но счастье, которое они принесли другим детям заглушили его боль и он продолжил делать игрушки другим детям и дарить им счастье, которое они могли бы принести его ребенку. Автор, не обязательно идти по версии до конца, ХЭ тоже приветствуется.

Исполнение №1
Исполнение №2
Исполнение №3

@темы: Выполнено, Бофур, Мини-тур

Comments

[Hobbit!Anon]

Исполнение 1

1 487 слов

Хорошая пара. Крепкая, надежная. Так про них говорили остальные. А для самих себя они были еще и любовью. Светом, надеждой, радостью.
Иногда говорят: «Я не верю своему счастью».
Глупая фраза. Бофур верил ему – своему счастью. Верил в него, наслаждался им, с радостью принимая его.
И дома смеялся над ворчанием жены, когда оставлял разводы на ее одежде измазанными углем, сажей пальцами. И знал, что Санна сменит платье, но до его нового возвращения испачканную одежду не постирает. Глупая женщина, которая хранила отпечатки его пальцев, или ладоней. До следующего раза. И он пачкал. Специально. Это было даже забавно. Но он не осуждал ее за это. Пусть. Если ей надо. Шахты опасны. Она не любит их после того, как Бомбур раздробил себе руку и едва не сорвался много лет назад. Если ей нужно хранить его, Бофура, руки – их след, пусть. Хоть так тревога в ее глазах утихала.
Глаза. Бомбур, да и все остальные, говорят, что они с Санной похожи друг на друга, будто родные. Говорят, что это признак самой крепкой пары. Если оба похожи. Может и так, но он не верил им. Взять его чумазую рожу, и сравнить с лицом его же жены? Нет, ничего похожего. Она-то красавица. И умница. Правда, сварлива. Ну, хоть Бифур не осмеливается буянить в ее присутствии. Кузен ее уважал, и всегда робко молчал в ее присутствии. АСанна реагировала на Бифура с материнской нежностью, окружая заботой, от которой кузен робко млел, изо всех сил стараясь не показывать этого.
Да, матерью она будет хорошей. И гномик у них получится славный! С мамкиными глазками-угольками, папкиными усищами и дядькиной добротой. Главное, чтобы от дядьки не взял прожорливость, от мамки сварливость, а от папки болтливость. А то ведь оно и так бывает!
Жажда вернуться домой скорее, становилась особенно острой, когда думал о жене и ребенке, что ждут его. Но ничего. Половина пути позади, горы уже рядом, скоро. Скоро увидятся, скоро обнимутся. Скоро он получит по шапке за то, что так долго отсутствовал, хоть они оба знали, что расстанутся, и оба думали, что не увидятся дольше. Он обернулся раньше времени. Может, даже поспеет к сроку родов. Скоро он сможет взять своего гномика на руки, и вручить ему собственноручно сделанную игрушку. Только для него – уникальную. Он пятнадцать ночей шептал металлу, прося его открыться во всей красе, прося помочь показать всю свою любовь, все то, что заменило собой камень и алчность в сердце. Все то, что сплелось с добротой, музыкой и легким смехом, которые всегда там были. Теперь он полноценный. Без следов гномьего проклятья – жажды, которая в большей или меньшей степени живет в душе каждого гнома. Теперь он – монолит и основа. Крепок. Телом, душой, сердцем. Он везет домой металлическую фигурку гнома, который умеет взмахивать молотом. Это лучшее, что он сделал. Остальные игрушки – тоже хороши и выполнены с любовью. Но эта – самая лучшая.

Бомбур встречает его на пороге их дома, Бифур топчется чуть дальше, прячась в тени. Бофур недоумевает. Их дом никогда не был наполнен тенями, в которых можно спрятаться. Только свет, смех и запах мыла, даже когда Санна не брала стирку из прачки на дом. Она работала там – в прачке. Тяжелая работа, испортившая ее руки. Но… это был ее запах. Он уже не представлял ее пахнущей какими-нибудь травами или цветами, как любят женщины. Она пахнет еловым мылом.
Но запаха нет. Нет света. Тихие слова брата, который выглядит постаревшим лет на тридцать. И настороженный, заплаканный взгляд Бифура, который впервые готов броситься и скрутить Бофура, в случае надобности, а не наоборот. Тихие слова. Смущенные. Второй раз Бомбур попадает в обвал. Только тогда он пострадал. А теперь невестка. Была на сносях, не могла работать и скучала. Понесла гостинец свояку, совершая ежедневный моцион. Ведь беременным нужно гулять. А к свояку ее пропустили. Она тут частый гость, да и не мешала. Приходила, болтала немного, быстро уходила, вкусно кормила. И обвал. Ужасающий, которого никто не ожидал. Ложная пустота, и неизмеримо глубокая пропасть. Ей даже дали имя – морийская легенда. Глубока, как в Мории. Беременные – не очень хорошо умеют бегать и скакать. Не увернуться, не убежать, не спрятаться. В пропасть. В пустоту. В темноту.
Туда она все и забрала – и запах елового мыла, и свет.

Гноменок не мог оторвать глаз от металлического гнома. Почему-то ему казалось, что это сам гномий король! Он уже третий день приходил на ярмарку, топчась рядом с этим продавцом. Тот тихонько посвистывал на флейте, правда, часто прерываясь. Будто музыка его не слушалась. Или, словно ему негде было брать музыку. У него была смешная шапка и ужасно грустные глаза. Мама не объяснила, почему он такой, но велела не надоедать ему. И купила у него свистульку. Они почти никогда не покупали ничего такого, что не приносило пользы, или не было необходимостью. Но мама купила у этого дяди самую дешевую из разложенных игрушек. Он тогда ей улыбнулся, гномик видел! – и от этой улыбки словно чуть посветлело. И голос у дяди был сильным и чистым. Он тогда назвал маму по имени, и сказал, что он к ее услугам. А потом снова стал грустным.
Музыка снова оборвалась. Нинни оторвал взгляд от вожделенной игрушки, глянув на продавца. Тот смотрел на него. Нинни нравились его глаза. Они были добрыми. Хоть и черные цветом. Гном поманил его пальцем, и Нинни без колебаний подошел:
- Нинни, к вашим услугам!
- Бофур. К вашим.
Старший гном наклонился к нему, улыбнувшись:
- Ты очень вежливый молодой гном. Тебе говорили?
- Так учил папка.
- Правильно учил. Держи.
И протянул ему металлического гнома! Невероятно!
У Бофура ушло много времени на то, чтобы убедить младшего сына подруги Санны, что он всерьез и взаправду. Семья рабочих, благословенная многими детьми вынуждена была отказывать этим детям во многих радостях. Бофур отдал бы им все, что у него было. Но им с братьями нужны были деньги, чтобы уйти. Они продавали все свое имущество, чтобы запастись хорошим снаряжением. В путь-дорогу.
Этот гном, из заговоренного метала и умевший махать молотом – стоил дорого. Но отдать его за бесплатно было лучшей идеей в его жизни. Это стоило всего на свете. Это неверие, эта радость. Этот свет! – почти такой же, как тот, по которому Бофур так неизбывно тосковал.

Кили наблюдал за пальцами Бофура, настолько завороженный размеренной, четкой, легкой и волшебной работой, что даже не шевелился, лишь изредка попыхивая трубкой. Бофур хитро глянул на него:
- Хочешь научиться?
- Что ты. Так я не сумею.
Гном хмыкнул смешливо, но потом кивнул:
- Не сумеешь. Пока. Но трубку ты себе ловко выстругал.
- Тебе это нравится, да? Игрушки, флейты…
Бофур смеется легко, безмятежно, улыбаясь хитро и добро. Пожимает плечами, говоря, будто это само собой разумеется:
- Это свет и радость.
И Кили светлей и радостней. Бофур – он такой. Удивительный гном. Кили гордился тем, что он и братья в их команде.

Бофур снова собирался. Пусть его рука была на перевязи, и вряд ли сможет полностью восстановиться. Пусть здесь его ждет почет, достаток и покой. Пусть так. Конечно, он вернется сюда. Но сейчас он хотел уйти. Посетить Эред-Луин, потом деревню, где они с братьями родились, и… да, то поселение, где они жили, когда была Санна. Какое-то болезненное паломничество. Но Бофур так хотел.
В своих вещах он нашел несколько игрушек. Последнее, что он сделал. Больше он не сможет их мастерить. Но он их продаст. А одну игрушку… гнома из заговоренного металла, который умел махать молотом, почти такого же, как у юного Нинни…
Просто, когда он смотрел, как на грудь Торина клали Аркенстон, позволяя королю и принцам унести его свет с собой, в темноту – тогда Бофур понял, что не отдал ей ничего с собой. Нового гнома из заговоренного метала он оставит там, на той выработке. Или, если сможет пройти к пропасти – бросит вниз. А потом вернется к выжившим, израненным братьям.

Нинни не поверил своим глазам. А потом хотел броситься к дядьке, который однажды осчастливил его, почти перевернув его жизнь. Но потом подумал, что это не его дело. И помчался домой, рассказав все отцу. И отец буквально выбежал из дома, едва накинув куртку. А Нинни побежал рассказывать маме.
Такая суета поднялась! Эх, женщины, они какие угодно остаются женщинами. Но их суетливые усилия, волнения – не прошли даром. Умудрились как-то, и уродство тети Санны перестало бросаться в глаза.
А потом папка притащил Бофура чуть ли не волоком.
Ох, у Нинни самого едва дыхание не перехватило, так они смотрели друг на друга! Он сжимал в кулаке того самого гнома, глядя как Бофур осторожно дотрагивается до пустой глазницы и провалившейся щеки. До тонкой пленки розоватой, натянутой кожи. До искривленных губ. Стирает пальцами слезы, вытекающие из единственного глаза. И так ему жалко было тетю Санну, которая прижимала платок к провалу в носу! Ей нельзя было плакать – растерзанная плоть носа текла неприятно, и, наверное, это ее смущало. А потом он увидел, что и Бофур плачет. И мамка заплакала. И Нинни не сдержался. Он любил воспоминание о добром продавце игрушек, и любил мамину подругу, которую так жалостливо выхаживал много лет назад, когда был еще гноменком. Тетю, оставшуюся без ноги, с искривленной рукой, с изуродованным лицом и спиной, которую за глаза называли орком.
А потом Нинни крепко прижал к груди свою драгоценность – волшебную игрушку. Но, наверное, не смог прижать ее крепче, чем Бофур тетю. Ох, тот и смеялся. Всхлипывал, правда, но смеялся. Безумие. Но радостное.

хороший текст, спасибо!

[Хравнсдоттир]

теплота и БОФУР я вас люблю, автор!

[Hobbit!Anon]

Не знаю, насколько соответсвует заявке....
Исполнение 2

1608 слов

Бофур раскуривал свою любимую трубку. В глазах плясали отсветы от костра, к которому он протянул замерзшие ноги. Лицо его было задумчивым, а глаза хоть и смотрели на костер, ничего ровным счетом не видели. Сейчас к нему обращаться было бесполезно – его захватили воспоминания. В жизни Бофура было не так уж много счастливых моментов. Вряд ли жизнь в небольшом пыльном шахтерском городке можно было назвать счастливой. Но, все-таки, такие моменты в его жизни были, он вспоминал о них в трудные минуты, и всегда улыбался, даже, когда был на волосок от смерти.



На душный городок опускалась ночь, принося долгожданную прохладу. Бофур снял с плеча увесистую кирку, положил ее на землю и с наслаждением потянулся. Это лето было каким-то особенно жарким, солнце нещадно палило, выжигая траву, превращая ее в сено прямо на корню. Облегчение приходило только ночью, и то не всегда. Но эта ночь была особенной. На небе не было привычных звезд, оно все подернулось ватным покрывалом. Начинало моросить.

Бофур подхватил кирку и бодрым шагом пошел по дороге. Ведь его уже ждали. За последний год в его жизни многое изменилось. Она обрела новый смысл. Теперь ему было куда возвращаться, и он с нетерпением ждал, когда можно будет покинуть шахту, и быстрым шагом, нигде не задерживаясь, поспешить домой.
Улицы уже опустели, было тихо, только где-то неподалеку лаяли собаки, и из ближайшей таверны раздавалось нестройное пение. Он улыбнулся. Когда-то и он проводил там почти каждый вечер, напиваясь с друзьями, пока хозяин не выставлял их, чтобы закрыться на ночь.

Калитка привычно скрипнула, под ногами зашуршала мелкая щебенка. Он вошел во двор и направился к дому. Дом, это конечно громко сказано – маленький, со слепыми оконцами, слегка покосившийся. Но о большем он и не мечтал. Какая разница, как он выглядит снаружи? Дом все равно крепкий и простоит еще долго. Бофур постучал в дверь и стал ждать. Вскоре в коридоре послышались торопливые шаги, звякнула щеколда, и дверь приоткрылась.

- Ран, я же просил тебя спрашивать кто это, прежде чем открывать, - с укором посмотрел на женщину Бофур.
Ран откинула с лица каштановые волосы и улыбнулась.
- Я знала, что это ты. Пойдем, вода остынет, – и она открыла дверь шире, пропуская его внутрь.
Бофур поставил кирку рядом с дверью и стянул с себя грязную рабочую робу. Сегодня Ран была как-то другой. Она словно светилась изнутри, и в глазах были веселые искорки. Но о причине такой перемены можно узнать и позже. Сперва нужно вымыться.

Посреди тесной кухни его уже ждала бочка с горячей водой. Ему даже не хотелось думать, сколько раз Ран пришлось ходить к колодцу, чтобы наполнить ее. В такие моменты его больно жалила совесть. Он знал, как тяжело ей дается вся эта работа. Все хозяйство было на ней, ведь он уходил в шахты на целый день. Но она никогда не жаловалась. Иначе было нельзя. Тех денег, которые он зарабатывал на добыче угля, как раз хватало на их скромную жизнь.
Он разделся и погрузился в горячую воду. Она доходила ему до шеи, и он поджал ноги, чтобы окунуться в воду с головой, вынырнул, отфыркиваясь и разбрызгивая воду по полу.
- Осторожней, - засмеялась Ран. - Так же ничего не останется.
Она расплела мокрые косы, нежно касаясь его плеч, Бофур поймал ее руку и прижал к своим губам. Ран снова улыбнулась. Она всегда улыбалась, даже когда было совсем трудно. За это он ее и любил.
По крыше и оконному стеклу стали постукивать капли дождя.

«Похоже, дождь будет идти всю ночь, дорожку к калитке снова затопит. Ее всегда затопляет, сколько бы щебенки я на нее не сыпал. Да и плевать, завтра не моя смена, можно никуда не выходить, на такой жаре успеет высохнуть», - подумал Бофур и с наслаждение зажмурился, когда Ран осторожно стала лить теплую воду ему на голову.

На ужин была наваристая похлебка. Бофур всегда удивлялся, как из такого скудного набора продуктов Ран каждый раз удавалось приготовить что-то особенное. Она, как обычно, не ела, берегла фигуру – так она сама обычно отшучивалась. Просто сидела рядом с ним, смотрела на него и внимательно слушала его рассказы. Казалось, ей было совершенно неважно, о чем он говорит. Главное – это слышать его голос.
Бофур пересел в потертое кресло у не растопленного камина и набил свою любимую трубку. Подумав немного, он решился спросить.

- Послушай, ты сегодня какая-то… - он задумался, подбирая слова. -… не такая….
Ран улыбнулась и подсела к нему.
- Неужели это так заметно? Ну что ж, раз ты такой наблюдательный, - она звонко поцеловала его в щеку. – то слушай… Помнишь, ты говорил, что в этом доме очень тихо? Что эта тишина давит на тебя? Так вот, скоро все будет иначе.

Бофур вынул изо рта трубку и с непониманием посмотрел на Ран.
Она усмехнулась, взяла его ладонь и приложила к своему животу.
- Так понятней? – и она снова засмеялась.
- П-подожди… ты это серьезно? Ты уверена?
- Бофур, конечно уверена, я же женщина.

В комнате на минуту повисло молчание.

- Ты не рад? – каким-то бесцветным голосом спросила Ран.
По сознанию Бофура стал расползаться страх. Он давно мечтал об этом, но сейчас эта новость застала его врасплох. И если сейчас он скажет что-то не то, все может рухнуть. Голова отказывалась соображать, слова не складывались в фразу, а она все продолжала смотреть на него какими-то потухшими глазами.
Бофур отложил трубку и притянул ее к себе, нежно обнимая. Ран положила голову ему на грудь и облегченно вздохнула.
- Как ты могла подумать, что я буду не рад? - он запустил руку в ее густые блестящие волосы и поцеловал ее в лоб. – А где мы поставим люльку?

Шли дни, и живот у Ран округлялся. Вечерами Бофур любил играть для нее на флейте. Теперь он играл для двоих. А в углу стояла деревянная люлька. Бофур сам вырезал ее, каждую завитушку сложного и мелкого орнамента.

Так они и проводили вечера – он играл на флейте, она пряла или шила.
В свободные от работы на шахтах дни, Бофур занимался домашними делами. Ран быстро уставала, и ей становилось все труднее справляться с небольшим хозяйством.
Наколов дров, Бофур поднял небольшое, причудливо изогнутое полено, и машинально стал обдирать с него кору.
Он не выпускал его из рук до самого вечера, словно был в каком-то трансе, а когда очнулся, у него в руке был маленький деревянный дракончик. Он лежал на его ладони, обернувшись своим хвостом, и, казалось, спал.
С этого все и началось. Каждую свободную минуту Бофур пропадал на заднем дворе, вырезая из дерева маленькие мечи, щиты, драконов, лошадок и крошечные свистульки.
Ран посмеивалась, наблюдая за ним, и каждый раз спрашивала:
- А что, если девочка?
Бофур только отмахивался, продолжая состругать тончайшую стружку.

Незаметно подкралась зима, похолодало. Утром на лужах во дворе похрустывала корочка льда. Вылезать из теплой постели совсем не хотелось, и Бофур каждый день воевал с собой, заставляя себя оторваться от спящей Ран. На прощание он всегда нежно целовал ее в щеку и гладил по уже совсем круглому животу.

Этим утром она проснулась раньше него и даже проводила его до дверей. Он уходил с каким-то тяжелым сердцем. Странно, ведь все вроде было хорошо. Несмотря на ранний час, уже было ясно, что день будет солнечным и погожим.
Это ощущение тревоги не покидало его весь день, и как только настала пара возвращаться домой, он сорвался с места и помчался к дому. Калитка жалобно скрипнула и закрылась с глухим стуком. Дверь дома была открыта. Бофур вбежал в него, поудобней перехватив свою кирку. Дом встретил его темнотой. Он был пуст. Только у не растопленного камина валялась пряжа Ран.
Он бросился к двери и налетел на соседа.
- Ну наконец-то, Бофур, я уже хотел иди за тобой…
- Где она?! - перебил его Бофур, вцепившись в его рукав.
- Ей стало плохо, я отвез ее к лекарю, - как-то глухо ответил сосед. – Кажется, она…
- Но ей же еще рано! - воскликнул Бофур. – Отвези меня туда!
Лекарь жил недалеко, через несколько улиц, но эта поездка в старой повозке казалась Бофору вечностью.
Не дожидаясь, пока повозка остановится, он выпрыгнул и побежал к дому лекаря.
Тот, завидев их из окна, уже шел к нему на встречу.
- Мне очень жаль, но… Девочка родилась раньше времени, а мать потеряла много крови, я не уверен, что они обе доживут до утра…
Мир Бофура начал рушиться. Если раньше он казался ему хрустальной сияющей сферой, теперь над ним был тяжелый каменный свод пещеры. Этот свод пошел мелкими трещинами и начал обваливаться на его голову, погребая под собой все его чувства. У Бофура подкосились ноги, и он осел на крыльцо.
- … но надежда есть, - продолжил лекарь. – Небольшая, но есть.

Эта неделя прошла для Бофура, как в ночном кошмаре. Он не отходил от дома лекаря – внутрь его не пускали. Но его бдения были вознаграждены.
Он осторожно вошел в комнату с зашторенными окнами. На кровати лежала бледная и измученная Ран, прижимая к груди маленький сверток.
Она устало улыбнулась и прошептала:
- Прости за девочку…
- Ничего, у Тада подрастают мальчишки. А я научусь вырезать кукол.
Бофур со вздохом опустился на колени, сжал ее руку и больше ничего не помнил.

Девочку назвали Фриг. И хоть она и родилась раньше времени, она быстро окрепла.
Наконец тревоги покинули сердце Бофура. Теперь вечерами его встречал маленький вихрь с копной курчавых темных волос и огромными изумрудными глазами.
Она всегда улыбалась, прямо как мать, и тянула к нему свои маленькие ручонки.
Бофур до сих пор помнил, как она обхватывала пальчиками левой руки его большой мозолистый палец, а правой прижимала к себе деревянную игрушку.



Костер догорал, путники спали, расстелив плащи поближе к деревьям.
На плечо Бофура легла тяжелая рука. Он вздрогнул, вырванный из своих воспоминаний и обернулся.
- Я тебя сменю, - улыбнулся Двалин.
Бофур благодарно кивнул, выколотил давно погасшую трубку и пошел к своему лежаку.
Впереди была еще одна ночь, и в своих снах он снова будет с ними.
- Я обязательно вернусь домой, чего бы мне это не стоило, обещаю, - прошептал Бофур перед тем, как уснуть.

[Хравнсдоттир]

Спасибо, автор 2 *__*

[Нордамон]

Автор 1, ну просто почти до слез. Я уж думала все, смерть, а тут в конце такой подарок. Аааааа.
Автор 2, я уже опять думала ангст смерть, но О СЧАСТИЕ нет!
Спасибо обоим за трогательные и светлые истории и с хэ, потому что конец рода дурина - и так достаточно с головой.

Вы аркенстончики!

заказчик

[Шут обыкновенный]

Ох блин, авторы 1 и 2, что вы делаете....что-то я совсем растрогался и усе такое...
спасибо, классно

[Hobbit!Anon]

Автор №1
А Санна ребенка потеряла? Или таки и гноменок где-то бегает? Гномки они ж крепкие

[Морихэл]

Авторы, это чудесно!

[Ниактрис]

Нет слов, как хороши оба исполнения!

[ale-ol]

[Bad]

автор1, я вас любить
обревелась, конечно, но за внезапный хэ и за теплоту спасибо)

[Jella Montel]

Автор 1, это... это неописуемо больно, прекрасно и хорошо. И хэ. Все-таки. Спасибо вам, автор.
Автор 2, какое чудо! Доброе... Спасибо вам.

Исполнение 1 очень хорошее. Автор молодец, использовал кучу мелких деталей, чтобы оживить персонажи.
Если честно, даже продолжение почитать захотелось, потому что с такими ее увечьями им обоим придется нелегко.

[SofiaSain]

Венсер, спасибо большое, в основном это было тебе))
Хравнсдоттир, делать страдания Бофуру было мучительно!
Килианус, уииии, я очень рада! Спасибо за такую заявку!
Шут обыкновенный, спасибо большое!
Морихэл, Ниактрис, ale-ol, я рада :-)
Bad, сама почти заплакала!
Jella Montel, спасибо!
Cactus Ordinarium, спасибо! А дальше они будут учиться любить покалеченные тела друг друга, и делать ей протезы и красивую, может даже с драгоценностями, удобную маску.
анончик мне бы очень хотелось, но она сама выжила благодаря этой самой крепости, и то едва. Я думаю у малыша не было ни одного шанса. ((
автор 1

[Хравнсдоттир]

делать страдания Бофуру было мучительно!

я догадываюсь. он же такой всегда веселый)))

[Hobbit!Anon]

конечно не исполнение, но попался арт

[Hobbit!Anon]

Хотела написать исполнение сразу же, как выложили заявки на 4.5 тур, но реал оказался сильнее.
Предыдущие исполнения не читала, если что-то есть одинаковое - ну упс.
В анатомии гномов не сильна, поэтому лучше поставлю AU.
Меня отымел мой собственный хэдканон. Милота и ангст под катом.

Исполнение 3.
505 слов.

Все получилось как-то само собой. Не сказать, что это была сильная и неземная любовь, это вообще любовью было сложно назвать. Они встречались недолго, всего пару недель. Как познакомились, так и разошлись. Их свела жена Бомбура, совершенно случайно, просто однажды позвав на ужин своих подруг. Но Бомбур был слишком стеснительный, чтобы выдержать в одиночку чисто женскую компанию. Братья на то и братья, чтобы спасать даже в таких глупых ситуациях как эта.

Она не считала их отношения серьезными, просто ей нравилось проводить время с Бофуром. Расстались они, так же как и сошлись - легко и быстро. Но через месяц она снова появилась на пороге его дома, уже не одна.

Бофур был очень счастлив, он словно светился изнутри от наполняемых его чувств. Дети - это всегда праздник, тем более у гномов. Забеременеть всегда сложно, особенно после всех бед, пережитых его народом. О том, чтобы выгнать девушку и речи быть не могло, а о свадьбе они не думали. Жить вместе Бофуру нравилось, хоть это и не одобрял вечно хмурый Бифур. Жена Бомбура ревновала – у нее не получалось уже который год. Она уже давно хотела подарить своей семье маленькое чудо.

Время шло. Бофур пропадал на работах все больше; его семья не была богатой, а когда ребенок родится, им понадобится много денег. По вечерам, после долгого рабочего дня, Бофур до глубокой ночи мастерил детские игрушки, которые они не могли позволить себе купить. Его не жена и уже не любовница мягко и тепло улыбалась, наблюдая за ним. Сделанные руками отца игрушки – это лучшее, что может быть у ребенка в детстве. Бифур ворчал на брата, отнимая у него еще недоделанные игрушки, показывая как лучше вырезать из дерева, так чтобы волчонок был похож на красивого и гордого лесного зверя, а не на жуткого кривоватого варга. Будущая мать лишь смеялась, наблюдая за шуточной перепалкой братьев.

Когда усталость наваливалась на плечи Бофура так, что невозможно больше уже терпеть, он садился перед ней на колени, обнимая ее ноги. Бофур гладил ее увеличившийся живот, прислушивался к тихому сердцебиению его еще не рожденного ребенка. И, когда он впервые почувствовал толчки дитя в животе матери, душа его была готова разорваться на куски от всепоглощающего счастья.

Синие горы их новый дом. Им казалось, что они наконец-то в безопасности. Но природа словно была против гномов. Когда шахта обрушилась, шла смена Бофура. Жизнь в городе гномов словно замерла на несколько минут, а потом ускорила свой бег. Мужчины побросали все дела и кинулись спасать своих из-под завалов. На крики девушки никто не обратил внимание; она звала его, срывая голос. Когда Бофура, живого, хоть и раненного, достали из-под завалов - было уже поздно. Стресс – не самый лучший друг еще не родившегося ребенка.

Она плакала по ночам, прося у Бофура прощение за свою собственную глупость. Она должна была защитить ребенка, но у нее это не получилось. Говорят, что время лечит, но, даже спустя несколько месяцев, каждый раз когда ее взгляд останавливался на деревянных игрушках, аккуратно расставленных по шкафам, девушка была готова расплакаться.

А потом она ушла. Тихо, пока братья были на работах. Собрала свои вещи и ушла, забрав с собой аккуратно вырезанного из дерева маленького волка.

[Hobbit!Anon]

Бифур ворчал на брата, отнимая у него еще недоделанные игрушки, показывая как лучше вырезать из дерева, так чтобы волчонок был похож на красивого и гордого лесного зверя, а не на жуткого кривоватого варга.

Автор, если бы я вас не знала, я бы вас по этой фразе пронзила! ХD Я люблю как вы любите Бифура!

А потом она ушла. Тихо, пока братья были на работах. Собрала свои вещи и ушла, забрав с собой аккуратно вырезанного из дерева маленького волка.

Вот тут, конечно.... Забрала, на память, как талисман. Он же ей вечно будет напоминать, она же себя до конца не простит, нууууу!!!!! Т__Т

[Нордамон]

Автор 3,
нет этого мало
надо было выбросить любые напоминания о ребенке ну что они как
и бофур

ну в общем, доставило

з

[Hobbit!Anon]

Автор 3, у вас такое чудесное в своей драматичности исполнение! Мне было искренне больно за Бофура и его возлюбленную. Они оба не заслужили такого( Обидно, что жизнь иногда наказывает тех, кто этого не заслуживает, учитывая его дальнейшую судьбу.
Спасибо вам за нотки чистой грусти.