АНГСТ, всё плохо! Исполнение 1, ~2400 слов. часть I Когда всё успело измениться в Лихолесье, они не успели понять. Привыкшие к неторопливому течению времени, к плавной смене весны, лета и осени, к медленному вращению колеса, они не уловили момента, когда всё стало непоправимо не таким. Здесь, в Лихолесье, всегда было странно – сейчас стало страшно.
Наверное, началось оно в тот день, когда государь Трандуил вернулся с прогулки, на которую регулярно отправлялся в одиночестве, странно задумчивым и молчаливым. Наверное, оно продолжалось, когда из покоев короля неслись приглушенные голоса, один из которых совершенно точно не принадлежал никому из местных. Наверное, оно укоренилось и расцвело, и никто не остановился, чтобы задуматься, понять и помешать крепнущему злу. И вот тогда оно начало приносить плоды.
Сперва государь разорвал несколько союзов с людьми, ничем не объясняя причины этого разрыва. Затем случилось эпическое оскорбление подгорного народа – настолько нелепое в своей внезапности, что пожимать плечами и руками разводить осталось не только гномьему королю, но и трандуиловым подданным. И наконец, Лориэну и Ривенделлу было объявлено в достаточно мягкой, но категоричной форме, что Лихолесье отныне – само по себе. Надо думать, тамошние владыки несколько оторопели от подобного заявления и принялись совещаться, однако ничего по этому поводу пока не предпринимали. Отделившееся же от всех Лихолесье начало медленно скатываться в пучину тихого помешательства. А король еще крепче полюбил одинокие прогулки в особенно глухих зарослях и разговоры непонятно с кем в глубине своих запертых комнат.
По ночам все чаще и все ближе ко дворцу начал раздаваться грозный звериный вой – варги сбивались в стаи. Орки оживились у границ, и патрули все чаще сталкивались с ночными отрядами зубастых разведчиков. И вот уже по дворцу пошли слухи, что король, наверное, излишне пристрастился к вину, а то и к чему покрепче. Пожалуй, Леголас предпочел бы, чтобы именно так оно и было. Чтобы не догадываться, не подозревать, не знать наверняка ту жуткую правду, которая маячила за поступками короля. Сегодня за государственную измену к смерти приговорили двух стрелков – никогда такого не бывало. Еще одну нотку сумасшествия привносил следующий момент: казнь предстояла публичная. Разумеется, Леголас знал обоих приговоренных. Один из них давным-давно приносил тогда еще совсем маленькому принцу пригоршни орехов и ягод – "А это вам, юный сир, велела передать одна моя знакомая белка". Со другим Леголасу доводилось соревноваться в стрельбе. А вот теперь их обоих ждала смерть – исключительно из-за того, что старший осмелился спросить у государя, что же означает проводимая политика, а младший поддержал товарища.
...Леголас вошел в тронный зал. Непривычная клубящаяся полутьма висела в воздухе, казалось, протяни руку, и клочок темноты опустится на ладонь. И пахло не так, как всегда – несвежим и недобрым был воздух, точно за окнами не существовало ни леса, ни весны, точно в углах пряли злую паутину восьминогие твари размером с лошадь. В углу красновато курилась кадильница, распространяя незнакомый сладковатый аромат, тяжелый, чуждый. Трандуил поднял голову, заслышав шаги, узрел замершего в поклоне сына и выпрямился на троне. Взгляд его, нездоровый и шальной, мазнул по лицу Леголаса, потом сузившиеся зрачки раскаленными иглами впились в лицо, острая боль ощутилась почти физически. Леголас не выдержал, принимаясь внимательно рассматривать выложенный цветными плитками узор под своими сапогами.
Корол склонил набок увенчанную короной голову (цветы, обвившие ее зубцы, тихо умирали): – Наш любимый сын решил порадовать нас своим визитом?.. А ну-ка все вон! - и он небрежно хлопнул ладонью о ладонь. Находившиеся в зале эльфы, недоуменно переглянувшись, двинулись к распахнутым дверям.
Леголас выжидал, покуда звук их шагов не стихнет. О, что угодно, кажется, отдал бы, только б не слышать этого омерзительного мурлыканья – приторная сладость, которой было полито очевидное безумие, оказалась тошнотворной. Что угодно, лишь бы вернуть отца – прежнего, чуть надменного, отстраненного Трандуила. Спокойного короля Лихолесья, относившегося ко всем, включая собственного сына, с одинаковой ровной прохладцей. ...Что угодно? Сумасшедший в серебристо светящейся мантии как будто услышал именно эти слова, неведомым образом выцепив их из течения перепутанных мыслей сына. Шероховатая ткань порождает шелест – это король поднялся на ноги, вот послышался еле слышный стук каблуков по плитам пола – так перезревшие орехи падают в опавшую листву, мягко, негромко, все ближе и ближе, и вот уже подбородка Леголаса коснулась рука. Твердые уверенные пальцы.
– Здравствуй, мальчик мой, как прошел твой день, что нового ты можешь поведать мне? Льется-льется-льется слишком ласковая речь, лесным ручьем течет плавная скороговорка, оседает на прибрежных травах медвяная роса – смертельно ядовитая дрянь. Леголасу хочется немедленно сбежать и отмыться, но он знает, что дальше будет еще хуже, и нужно терпеть, если он хочет добиться цели, и снова терпеть, и еще немного терпеть – а потом оно все-таки закончится, и вот тогда можно будет убежать. Отмыться в ледяной воде, напиться ее до ломоты в висках, забиться с головой под одеяло, как в детстве, спрятаться от кошмара, уснуть, спать-спать-спать, забыть всё и не помнить ничего. Потом. Не сейчас. Сейчас – только терпеть и ничем не выдавать своего омерзения.
Нажим стал сильнее, и в голосе появилась капризные нотки недовольства. – Смотри в глаза, когда я говорю с тобой! И отвечай мне, сын. И Леголасу против воли приходится поднять голову и глядеть в переполненные ядовитой росой глаза своего отравленного отца. Призрак истины шевелится за тонкой шторой, еще чуть-чуть – и отдернется завеса, и можно будет лицезреть торжествующее умертвие, прятавшееся за ней до сих пор, во всей его красе. Если только умертвия способны торжествовать, конечно.
На губы Трандуила потревоженным насекомым выползла легкая, но определенно самодовольная улыбка. Гадостная, длиннотелая улыбка, хуже сколопендры. – Славный мальчик. А теперь не молчи, говори... покуда мы не заскучали и не выставили за дверь и тебя! Это теперь он так шутит. Наряду с прочими приобретенными странностями король, ранее не слишком склонный к веселью и развлечениям, магическим образом этому не обучился. И шутки звучат безобразно.
– Отец мой... Горло тут же перехватило сухой судорогой, потому что называть отцом вот это странное создание – лихорадочно блестящее глазами, насмешливо изгибающее рот в ухмылке, как будто вечно пьяное – язык не поворачивался. Леголас глубоко вдохнул, сдерживая рвущийся наружу кашель, сглотнул и начал еще раз. – Отец мой. Я пришел к тебе с просьбой о помиловании. – С легкостью, любимый сын. Чего только не сделаешь ради своего мальчика, – Трандуил приподнял тяжелые брови и устремил взгляд ввысь, будто заверяя небеса в своей бесконечной искренности. Слишком просто. Не может быть так просто. Леголас едва успел осознать это и тут же оказался прав.
– Вот только... У всего на свете своя цена, сынок, ты согласен?
Многоногая улыбка всё ползет и ползет по лицу Трандуила, перебирая лапками, затрагивая глаза и брови, и морщинки у глаз, и складки в углах рта. Между растянутых губ поблескивают зубы, ничем не похожие на клыки, и Леголас изо всех сил старается верить в то, что это происходит не с ним. Не с ними двумя. Отец просто немного не в себе. Еще немного, еще чуть-чуть, и Леголас выйдет из этих стен и сможет дышать чистым воздухом.
– Ты ведь готов платить?.. Шершавая теплая ладонь отца скользит по его щеке с выверенной, отчетливой нежностью, и младший эльф цепенеет от этого движения, будто полевка, ощутившая на себе внимательный и цепкий гадючий взгляд. Еще не услышав условий, он уже знает, чего потребует отец – слишком уж говорящая ласка. Трандуил улыбается широко и лениво, прищуривает глаза и, томно понизив голос, произносит: – Мы долго решали, как вернее наказать тех двоих идиотов, чтобы другим неповадно было. Усекновение главы? Слишком быстро. Да и чересчур почетно, если уж на то пошло. Виселица? Слишком грязно. Травля собаками? Еще грязнее, верно, мальчик? Можно утопить, но это не очень зрелищно. Словом, мы достаточно долго думали и пока что склоняемся к четвертованию.
Названия и подробности казней слетают с губ Трандуила легко, будто имена цветов и деревьев. Волосы Леголаса текут сквозь его пальцы.
– Восемь рук, восемь ног, две глупых головы, – продолжает он легкомысленным, игривым тоном, – это будет долгое и увлекательное зрелище, малыш. Наверное, оно затянется – не забудь пообедать завтра перед выходом! – Я готов ...платить, – сдавленно отвечает Леголас, глядя в серебристое сумасшествие перед собой. Слова царапают горло изнутри, будто не желая выходить. Трандуил смеется и треплет его по волосам, попутно распуская их. – Какой послушный сын, какой верный друг! Я не сомневался, что твой выбор будет правильным. И последние сомнения в его намерениях рушатся, когда Трандуил притягивает сына еще ближе, крепко сжимая его плечи. Губы у него жадные, требовательные, рот мокрый и горячий, от терпкого привкуса сразу начинает мутить, и всё так неправильно, так возмутительно и обидно, как будто Враг выдумывал это лично, специально для него, для наследного принца. Какая высокая честь. Весь мир с треском осыпается вокруг, и падающие обломки больно бьют по затылку и плечам. Леголас обреченно закрывает глаза, думая о том, что где-то высоко над ними продолжают гореть вечные звезды – единственное настоящее, что осталось во вселенной.
Исполнение 1, ~2400 слов. часть II Прервав поцелуй, Трандуил вновь ведет по его лицу пальцами, тыльной стороной ладони, и тяжелые перстни неприятно холодят кожу, принуждая Леголаса опять вернуться в оскверняемое тело. – Не бойся, – нежно шепчет он на ухо Леголасу, и тому хочется рыдать в голос от зашкаливающей безумности происходящего, – в спальню мы не пойдем. – Я готов довольствоваться малым, – молвит он, отстранившись и заботливо заправляя за ухо выбившуюся прядь волос Леголаса. Окинув сына липким взглядом с головы до ног, Трандуил добавляет: – Хотя не сомневаюсь, что ты способен дать куда больше, мой красивый и великодушный сын.
На одной чаше весов – жизнь двух достойных и безвинно осужденных, а на другой – унижение, не знающее себе равных. На одной – сохранение относительного покоя в королевстве, на другой – позор и стыд, которому нет названия. И весы эти покачиваются на небрежно протянутом королевском персте. Будь это недруг! Чужая и равнодушная сволочь! Было бы значительно легче.
– На колени, – будничным тоном говорит король Трандуил, и рука его, жестко зажав собранные в кулак светлые сыновьи волосы, сильно тянет вниз. Боль, остро пронзившая кожу головы, ничтожна и жалка по сравнению с той болью, что вгрызается в сердце Леголаса. Он медленно опускается на пол. Цветные узоры из плиток теперь становятся ближе. На короле любимые сапоги, серые с серебром. Леголас помнит тот день, когда мастер с поклоном выставил их перед своим государем, и то, как лучились спокойным удовольствием глаза его отца – Трандуилу всегда нравились красивые вещи. Воспоминания о том дне, теперь более далеком, чем незримые звезды над головой, помогают не слышать того, как неторопливо лязгают и шуршат застежки, пуговицы, распускаемая тесьма. В волосы на затылке уже привычным хозяйским жестом зарывается твердая рука.
– Плати, – просто и добродушно говорит Трандуил где-то высоко над головой. – Купи жизнь своим друзьям – или докажи отцу свою любовь. Как тебе удобнее.
Леголаса здесь нет, он улетел с ветрами и орлами в самое небо, выше облаков, где нет места тьме, где мудрая Светоносная рассеивает из рукава сияющие звезды, и еще дальше, туда, где властитель всего живого и дышащего знает правду правд и не допустит зла. И духу эльфа, умчавшемуся в запределье, нет никакого дела до того, чем занято его тело, а в особенности рот. Почти никакого дела.
Пальцы в его волосах сжимаются и конвульсивно подрагивают. Этот запах и вкус, это тварное содрогание плоти – пожалуй, в самом деле стоило утром выпить отраву и не вступать в игру. Теперь Леголас уверен, что яд он проглотил бы с благодарностью и счастьем.
Пару-другую раз глубоко вздохнув, Трандуил начинает дышать ровно и с силой отталкивает сына от себя. – Смотри-ка, любовь в самом деле побеждает смерть, – хмыкает он. – Прямо как в старинных балладах. Так романтично. Ты согласен?
Леголас молчит, потому что, скажи он хоть слово, его немедленно вывернет наизнанку. Трандуил неспешно приводит в порядок свои королевские одежды. – Можешь передать своим дружкам, что теперь они обязаны как минимум лечь под тебя, – растягивая слова, роняет он так же небрежно, как и застегивается, и светлые глаза его полны презрения, – государь отправляет их в рудник. А теперь пошел отсюда.
Как он выходит из зала, минует коридоры и стражу у входа, как спускается с лестницы и выбегает за стены дворца – Леголас не помнит. Там, у стены, в зарослях бузины и хмеля, его долго и мучительно рвет, будто после неосмотрительно долгой попойки с друзьями, будто самый дух желает извергнуться наружу, оставив поруганную плоть в одиночестве. Когда Леголас наконец может вдохнуть, кто-то осторожно трогает его за рукав. Вскинув дикий взгляд, принц видит перед собой эльфийку с покрасневшими от долгих рыданий глазами – дочь одного из приговоренных. Она смотрит на него, как на воплощенного майа, и молча протягивает кувшин. Ничего лучше этой воды он в жизни не пил.
Тоска его настолько велика и горька, что Леголас наконец решается. Долго же он терпел. Зачем все они терпели это?.. Ночью он седлает коня – гнедого порывистого жеребца, не самого лучшего среди немногочисленного отцовского табуна, чтобы не взъярить Трандуила еще больше, не самого скверного, чтобы успеть добраться до благословенной долины раньше, чем его перехватит погоня. Начальник ночной стражи, все еще верный принцу, позволяет ему уйти. И даже хочет отрядить сопровождающего, но Леголас против – тонуть, так в одиночестве, незачем еще кого-то тянуть за собой на дно. – Не беспокойся, ты еще получишь свое за коня, – невесело улыбается принц.
Он знает, что делать. Он знает, куда идти и кого просить о подмоге. Единственное, чего Леголас не знает – зачем же он так долго выжидал. Есть болезни, которые не проходят сами, сколько ни тяни. И путь Леголаса лежит к целителю.
...Скакун оправдал возложенные на него надежды, не пал запаленным после жестокой скачки и донес седока до благоуханных садов Ривенделла, до мостов его и водопадов. Сползая с седла, Леголас не видит красоты весеннего Имладриса и не слышит песни потоков. В ушах все еще раскатывается отцовское прощальное "пошел отсюда". Принцесса Арвен встречает давнего приятеля одной из первых – и, презрев этикет, обнимает его крепко, как сестра, почуяв ту боль, что волнами исходит от Леголаса, и стремясь утишить ее хоть самую малость. И ему в самом деле становится немного легче.
Государю Ривенделла Леголас рассказывает обо всем – чаша переполнилась, и ни смущения, ни стыда, ни того, что принято называть семейными тайнами, она уже не вместит. Внимательно выслушав речи принца, Элронд глядит на него мрачно, как потревоженный во внеурочное время Владыка судеб. Недовольство это касается не самого Леголаса, но его рассказа. И рассказав чужаку всего отца, поведав об утрате им самого себя, Леголас молча сидит, сцепив пальцы на колене, и не чувствует себя предателем. Напротив, он ощущает небывалую легкость. Будто сняты оковы. Взгляд Элронда пронзителен, как у хищной птицы... и участлив. – Я готов понять, каково тебе, – негромко произносит он, будто в самые глубины души Леголаса вглядываясь немигающим острым взором. – Я видел, что творилось с моей женой после подобного. И я не смогу спасти тебя от этого. И никто не сможет. Только ты сам способен справиться с этой отравой.
Помолчав и не дождавшись внятного ответа, Элронд предлагает: – Хочешь забыть случившееся, лихолесский наследник? С этим я помочь могу.
Прислушавшись к себе, Леголас мотает головой. Отрицая. – Спасибо, милорд, но не нужно. Я не хочу забывать. Всё мое – мое. Помогите отцу?.. Улыбка Элронда неожиданна и светла. – Вот таким и оставайся, принц Леголас. Думаю, ты достаточно силен, чтобы справиться. Живи, принц, и помни, что в крайнем случае всегда остаются море и дорога.
Гость в 16:06, вам спасибо за то, что прочитали и отозвались))) мне было страшно это писать, да. Но вот как-то так я к инцесту и отношусь, да простит меня заказчик, если что))
Shining-Wings, спасибо, очень, ну очень приятно слышать ваш отзыв)) кажется я Вас знаю. Или нет? вполне возможно, под какими-нибудь глициниями мы и встречались))
-
-
06.05.2013 в 04:50Исполнение 1, ~2400 слов.
часть I
-
-
06.05.2013 в 04:51часть II
-
-
06.05.2013 в 05:13THE END
-
-
06.05.2013 в 16:06Ох какое жуткое и достоверное домашнее насилие!
Страшная история рассказана изумительным языком. Спасибо вам, автор, за нее.
нз
-
-
06.05.2013 в 17:20Прошу прощения, но кажется я Вас знаю. Или нет?
-
-
07.05.2013 в 03:13Но вот как-то так я к инцесту и отношусь, да простит меня заказчик, если что))
Shining-Wings, спасибо, очень, ну очень приятно слышать ваш отзыв))
кажется я Вас знаю. Или нет?
вполне возможно, под какими-нибудь глициниями мы и встречались))
автор 1
-
-
07.05.2013 в 08:19Уж если под глициниями, то знаю и люблю точно!
-
-
14.05.2013 в 03:43с любовью и прочей мерзостью, афтар-анон)
-
-
30.12.2013 в 02:31