[небо/автомат]

VI-20. дарк!Фили/Кили, с развитием отношений Фили почти открыто воспринимает брата как свою собственность, маниакально следит за каждым его шагом, общается почти в приказном тоне. Кили поначалу не придает этому значения, но потому пытается с этим что-то сделать, тем самым вызывает еще больший гнев брата. Невозможность все прекратить из-за слишком больших чувств.

Исполнение №1. Части: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11 закончено

@темы: Выполнено, Шестой тур, Кили, Фили

Comments

[Hobbit!Anon]

Автор очень извиняется перед заказчиком, потому что от буквального воплощения заявки его унесло куда-то в странное далеко.
Одним из стимулов, сподвигших-таки на воплощение случайно пришедшей в голову идеи, стал вот этот потрясающий арт известной в фэндоме корейской художницы.
Можно было выкладывать по частям, но автор, зная за собой дурную привычку сильно затягивать исполнения «в процессе», на сей раз решил притащить все целиком.

Исполнение 1
14793 слова.
Саундтрек:

Listen or download Forest Stream Whole for free on Prostopleer

Душа в разладе с сердцем, о кровавой брани,
Уже начавшейся, твердят на все лады.
Но я-то что могу? Волненья мне чужды.
Но я-то что хочу? Все прожито заране.
Поль Верлен

1

Королевская сокровищница была похожа на склеп, светлый, просторный и пустой. Кили не знал, не смог бы объяснить, почему и откуда именно взялись у него такие странные ассоциации – он и склеп-то видел в своей жизни всего один, тот самый, что замкнулся в холодной тишине у самого подножия Горы. Но все же… пряталось что-то тревожное и одинокое в пляске теней на мрачных каменных стенах, в ясном чистом блеске золота, в едва уловимом запахе теплого металла.
Желтые шары газовых светильников цепочкой тянулись вдоль всего зала, создавая иллюзию дневного освещения. Эхо чутко подхватывало каждый робкий звук, любой мимолетный шорох, и стремительно уносило их куда-то под высокий купол пещеры, остро сверкавший драгоценными кристаллами. Кили поправил пояс, решительно кивнул двум стражам, неподвижно замершим у приоткрытых каменных створок, и прошел внутрь, на мгновение невольно задержав дыхание.
Он упрямо боролся с собой, гнал прочь эти дурацкие мысли – но ему все равно казалось, что в возвращенном Эреборе наравне с живыми блуждают неупокоенные призраки мертвых, и больше всего их таится именно в сокровищнице.
Кили остановился на пороге, безотчетно потирая плечи, словно от холода, и огляделся, внимательно вслушиваясь. Вскоре ему удалось различить мелодичный перезвон, доносившийся откуда-то справа, из-за высоких пирамид, выложенных золотыми слитками. Ровное яркое сияние драгоценного металла слепило глаза, всюду возвышались груды всевозможных диковин, богато изукрашенных самоцветами доспехов и мечей, сундуки с кольцами и ожерельями, кувшины и блюда, больше похожие на произведения искусства, чем на посуду. Взгляд терялся среди этого безумного великолепия, и непонятно было, куда смотреть, поэтому Кили невольно с облегчением выдохнул, когда за очередной золотой пирамидой наконец увидел свою цель.
Фили стоял к нему вполоборота, спокойно расслабив плечи, небрежно опираясь локтем на стоящий на коленях пустой серебряный доспех, увешанный драгоценностями. Резко очерченный угловатый профиль, сосредоточенное выражение лица, напряженно-задумчивые морщины между бровей – брат казался бы умело высеченной из камня статуей, если б не резкие скупые движения рук, когда он пересыпал с ладони на ладонь горсть золотых монет. Широкий парадный воротник из черного меха с белыми подпалинами оттенял волосы, которые в мерцающем сиянии светильников казались сплетением золотых и серебряных нитей и могли поспорить великолепием с сокровищами вокруг. После завершения Похода прошло совсем немного времени, но брат выглядел значительно старше и серьезней, взрослее – возможно, как раз из-за прядей ранней седины.
Кили знал, чувствовал, что это неразумно и глупо – ведь, в конце концов, они самостоятельные и самодостаточные существа, нельзя, неправильно так зависеть друг от друга… но воспоминания, даже спустя два года, были еще слишком свежи, и Кили постоянно ощущал неотступную смутную тревогу, если долго – дольше пары часов – не видел брата. Глупость и слабость, он же не маленький ребенок, он…
Но в это мгновение Фили поднял взгляд, привлеченный звуком шагов, и все мысли растворились, утекли песком сквозь пальцы. Потому что брат открыто и приветливо улыбнулся, небрежно стряхнул с ладоней золотые монеты, как шелуху, и двинулся ему навстречу.
Кили прикрыл глаза, когда его щеки ласково коснулась знакомая рука. Гладкий металл ужалил кожу мимолетным холодом – Фили теперь носил много тяжелых колец и перстней, больше даже, чем когда-то Торин. Раненная в Битве правая рука заживала долго и плохо, к ней до сих пор не вернулась былая подвижность, кисть не удавалось полностью распрямить. Но брат говорил, что ощущение колец помогало, позволяло лучше чувствовать и разрабатывать пальцы. У него была целая шкатулка с самыми разными перстнями, и по утрам он небрежно надевал первые попавшиеся.
- Где ты был? – негромко спросил Фили, заставив брата чуть наклонить голову, чтобы прижаться сухими губами к его лбу.
Кили удивленно посмотрел на него, потом небрежно отмахнулся, высвобождаясь:
- Да ничего особенного, обычная рутина…
Прозрачные светлые глаза Фили остались невозмутимо-спокойными, улыбка даже не дрогнула.
- И все же, - мягко настоял он. – Мне нужно знать подробности.
Кили тихонько фыркнул, в очередной раз поражаюсь этому навязчивому беспокойству, но все-таки уступил:
- Бифур с охотниками вернулись, притащили в этот раз несколько огромных кабанов, я помог разделывать туши – думаю, шкуры тоже на что-нибудь пригодятся, если их как следует выделать, мех там густой и жесткий. А потом тренировался на стрельбище, гонял своих ребят.
Ему до сих пор было странно и непривычно, что у него есть подчиненные, его собственный отряд лучников, готовых во всем безропотно слушаться командира, хотя многие из них были значительно его старше.
Фили удовлетворенно кивнул, потом потянулся и запустил левую руку в большую серебряную чашу, полную разноцветного блеска драгоценных камней.
- Я тебе кое-что подобрал, - с этими словами он извлек две заколки и по очереди приложил к голове Кили, по-хозяйски пропуская сквозь пальцы длинные темные пряди. – Даже не знаю, какой цвет идет тебе больше, желтый или зеленый.
Одна заколка представляла собой широкую золотую пластину с крупными ассиметричными каплями медового янтаря. Вторая – изящный кленовый лист из серебра, выложенный продолговатыми бледно-салатовыми бериллами.
Кили неуверенно нахмурился, задумчиво покусывая нижнюю губу:
- Ты же знаешь, я не ношу такие. Они мешаются и больно тянут волосы.
На мгновение он почему-то сам ощутил себя украшением, вычурной брошью, к которой мастер-ювелир пытался подобрать последнюю завершающую деталь, недостающий самоцвет. И тут же разозлился на себя – ну что за странные мысли лезут сегодня в голову!..
Но Фили в ответ только протяжно хмыкнул и пренебрежительно отбросил заколки за плечо, в беспорядочную груду сокровищ, даже не оглянувшись проверить, куда они упали.
Кили, отчего-то ощущая себя виноватым, протянул руку и осторожно коснулся тонких золотистых косичек у виска брата, неуверенно улыбнувшись:
- Ты опять где-то забыл корону?
Фили пожал плечами:
- Она мне натирает, - и спокойно, без малейшей доли сомнения заявил: - И потом, менее королем я без нее не стану.
Кили невольно прыснул от неожиданности, но в то же время даже сердце кольнуло от того, насколько правдой были эти слова. И, чтобы как-то сменить тему, отвлечься от повисшей между ними странной, неуместной неловкости, он сообщил:
- Твои советники хотели тебя видеть.
Фили не нахмурился, не изменился в лице, тон его по-прежнему был спокойным и шутливым, когда он уточнил:
- И они сочли, что имеют право послать на поиски тебя?
Но что-то мелькнуло на дне его светлых глаз – какая-то тень – и Кили инстинктивно, не задумываясь, поспешил заверить:
- Нет, конечно, я сам вызвался!
Фили вновь хмыкнул, потирая подбородок, потом бросил оценивающий задумчивый взгляд на сокровища, взял брата за локоть и мягко потянул за собой к выходу.
Сияние золота вокруг по-прежнему казалось ослепительно ярким.

~*~*~*~

Кили мало что мог сознательно вспомнить о Битве Пяти Воинств. А вот его ночные кошмары были полны самых ярких и подробных сцен.
Однако, сколько он ни пытался отрешиться, не думать, отвлечься, выкорчевать эти мысли с корнем – в памяти все равно прочными шипами засели отупляющая боль, испуганная растерянность и кровь, много-много крови, всех оттенков красного и черного. Он знал, что сражался бок о бок с остальными, прикрывал спину дяди, чувствуя рядом надежное плечо брата, сначала одну за другой пускал в полет стрелы, почти не целясь – потому что потенциальные мишени буквально кишели вокруг, и просто невозможно было промахнуться – после выхватил из ножен меч и рубил, кромсал, отвешивал удары плашмя. Звука не было – кажется, он временно оглох тогда от слишком громких воплей, воя, визга, лязга… и вся битва прошла в немой ужасающей тишине. Он не слышал даже своих собственных криков, которые сами собой рвались из горла всякий раз, когда на его глазах падал кто-то из своих.

[Hobbit!Anon]

2

Дальше все обрывалось темной больной пустотой, в которой он тонул, лишь изредка выныривая на поверхность, чтобы сделать отчаянный задыхающийся глоток воздуха. Тогда он видел серые грязные стены походной палатки, ощущал кисло-горькую вонь гари и гнили, смешанную с едким запахом лекарств, чувствовал ласковые пальцы в своих волосах и слышал только гулкое биение крови в ушах. Кили не знал, сколько раз просыпался и снова проваливался в беспамятство, прежде чем наконец стал осознавать себя и происходящее. Болело все, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, горло пересохло так, что тело сотрясал хриплый кашель, тревоживший раны. Но всякий раз, когда он с трудом ненадолго открывал глаза, возле его постели обязательно сидел Фили, с неживым белым лицом, сам весь в бинтах с красными пятнами. Кили изредка слышал чужие голоса, но не мог разобрать слов. Он понятия не имел, сколько прошло времени, прежде чем однажды – утром, днем, вечером? – он наконец очнулся полностью, и его сознание больше не туманила вязкая серая дымка. Кили взглянул в глаза брата – и сразу узнал, понял, что кто-то умер. Кто-то очень важный и близкий.
И, раз сам Фили был рядом, раненый, но несомненно живой, этим кем-то мог быть только…
Кили буквально скрутило, сломало от сухих беспомощных всхлипов. Брат тут же бросился к нему, крепко обхватил руками, прижал к себе, пытаясь успокоить, спрятать от кошмаров и от еще более кошмарной реальности, как когда-то в детстве, но на дне его зрачков тоже плескался страх.
После этого братья долгое время почти не выпускали друг друга из виду, потому что даже кратковременная разлука грозила приступом лихорадочной нерассуждающей паники. Они усиленно цеплялись один за другого, не подпуская к себе никого постороннего, и Фили упорно отказывался принимать корону, пока Кили не поправится настолько, чтобы стоять у него за плечом.
Казалось, что эти недели, темные, липкие, тревожные, никогда не закончатся. И Кили просто не мог заставить себя подняться с постели, даже если б ему это позволили раны – таким неподъемным грузом обрушилось вдруг на плечи ужасное осознание, что теперь, после гибели дяди, они остались совсем одни, ведь маму унесла болезнь, когда они были совсем детьми, а отец и вовсе сгинул без вести еще до рождения Кили…
Но всякий раз, когда эти мысли давили так сильно, что грозили задушить безнадежным отчаянием, Фили неизменно оказывался рядом и, обнимая крепко-крепко, яростным шепотом уверенно повторял:
- Ты со мной. Все будет хорошо.

~*~*~*~

Кили с детства верил, что его брат будет хорошим королем. Торин казался идеалом, неприступным легендарным образом, средоточием величия всего их рода – но в глазах маленького Кили Фили был точно таким же, только более настоящим и понятным, менее далеким.
Никому так и не выпал шанс увидеть в роли истинного Короля-под-Горой Торина Дубощита, так долго пытавшегося вернуть своему народу утерянный дом и в итоге все-таки преуспевшего – ценой своей собственной жизни. Но далеко за пределы Эребора, к Железным Холмам, к Синим Горам, к другим поселениям гномов, даже по городам людей, разлетались слухи о «справедливом светлом короле» с золотыми волосами.
Фили никогда не принимал поспешных решений, все оценивал спокойно и рационально, рассудительно учитывая все факты и причины. Но при этом никто – ни старейшины благородных родов, ни простой народ – явно не ожидал, что такой юный и неопытный мальчишка продемонстрирует такую непоколебимую уверенность, окажется способен править жесткой рукой, никому не давая поблажек. У Кили всякий раз перехватывало дыхание от восхищения и гордости при взгляде на увенчанного короной предков невозмутимого брата.
Двери в тронный зал оказались широко распахнуты, и изнутри доносился приглушенный гул возбужденных голосов. Кили чуть помедлил, держась на шаг позади короля, чтобы соблюсти приличия.
Фили не произнес ни слова, просто неторопливо направился к стоявшему на возвышении черному трону, и все собравшие поспешно согнулись в поклонах. Кили, не удержавшись, спрятал ладонью быструю улыбку, потом огляделся, выискивая знакомые лица. Балин дружески кивнул ему и жестом попросил подойти ближе.
Пока остальные советники многословно приветствовали короля, Кили поспешил приблизиться к старому наставнику. Он сразу понял, о чем хочет заговорить Балин – ведь, как ни крути, на данный момент существовала всего одна серьезная проблема, которую необходимо было как можно скорее решить.
Дейл.
Люди постепенно отстраивали свой бывший дом заново, превращая мертвые руины в прекрасный просторный город. Поначалу они заключили с Эребором договор о помощи в строительстве, но потом начались конфликты, сменившиеся градом взаимных обвинений, ибо еще слишком свежа оказалась память о Битве, и союз был разорван. Теперь отношения между гномами и людьми стали натянутыми и настороженными, и это не приносило пользы ни одним, ни другим.
Стоявший рядом с братом Двалин, который неизменно присутствовал на советах хмурой тенью, но всегда молчал, окинул Кили внимательным взглядом, словно что-то искал. Балин же просто вздохнул и неожиданно серьезно попросил без излишних предисловий и пояснений:
- Парень, поговори-ка ты с ним на эту тему. Тебя он послушает.
Кили удивленно нахмурился:
- О чем ты? Балин, мы с детства доверяем всем твоим советам! Ты можешь изложить все доводы гораздо более толково и внятно, чем это удастся мне…
Но старый наставник только с доброй улыбкой похлопал его по плечу, ничего не добавив.
Все еще пребывая в недоумении, Кили поспешил подняться по гладким каменным ступеням на возвышение, на котором стоял трон, чтобы занять свое обычное место по праву руку от короля.
А потом, как и следовало ожидать, начался обычный бесполезный спор, в котором одни и те же аргументы передавались по кругу. Советники настоятельно убеждали, что Его Величеству не стоит забивать себе голову всякой ерундой, что Эребор всегда был самостоятелен и не нуждается ни в чьих подачках, что все просто завидуют их великому богатству. Вот только почему-то никто не упомянул, что нельзя есть золото и камни, и нехватка продовольствия могла принести обитателям Горы немало проблем грядущей зимой. Торговый союз с Дейлом еще до нападения дракона был очень важным моментом в жизни Эребора.
Фили слушал спор со скучающим видом, не вмешиваясь, но Кили стоял достаточно близко, чтобы заметить, как на самом деле закаменели его плечи от раздраженного напряжения.
Зияющая темная выемка в каменной спинке трона над его головой, та самая, в которой когда-то сиял чудесный радужный алмаз, была похожа на пустую глазницу.
От этой случайной мысли внезапно стало не по себе, и Кили, чтобы отвлечься, наконец решился и, памятуя о словах Балина, заговорил, дождавшись короткой паузы:
- Если бы не помощь наших союзников, исход Битвы мог быть совсем другим, - все замолкли, выжидающе уставились на него, и он, постаравшись как можно незаметней сглотнуть, выпрямился. – Они… они ведь даже вернули нам Аркенстон, и мы обещали им взамен одну четырнадцатую сокровищ, а в итоге отдали гораздо меньше…
Едва он закрыл рот, как советники тут же возбужденно и неодобрительно зашептались.
- И люди, и эльфы вступили в бой из личных корыстных побуждений, - поучительно заявил один из них, поглаживая длинную седую бороду, и чопорно продолжил, с пренебрежительным снисхождением уставившись куда-то на ухо Кили. – Юность не позволяет Вам увидеть много важных деталей…
От обиды и негодования перехватило горло, но тут впервые заговорил Фили, невозмутимо сообщив:
- Думаю, я все-таки положусь на зоркость моего брата, - с этими словами он повернулся к Глоину, стоявшему у подножия трона, и приказал: – Вы с Дори разберитесь с тем, какой именно процент мы должны людям.
Рыжий гном, который не только следил за их общими финансами во время Похода, но и занял теперь должность главного казначея, коротко поклонился.
Однако все тот же советник в потрясенном изумлении всплеснул руками и попытался возразить:
- Потомки Дурина ни перед кем не должны склоняться! Особенно перед какими-то людьми! Ваше Величество, позвольте заметить, что Ваш прадед никогда бы не…
- Не позволяю.
Советник запнулся, сбился и, недоуменно хлопнув глазами, осторожно уточнил:
- Простите, что?
- Я не позволяю Вам заметить, - холодно и весело сверкнул зубами из-под усов Фили. После чего невозмутимо перевел взгляд на Балина и спросил, полностью игнорируя озадаченный шепот, пронесшийся по углам тронного зала: – Какие еще вопросы нам следует обсудить сегодня?
Кили медленно выдохнул, не вслушиваясь в дальнейший разговор, просто внимательно следя за братом, за выражением его лица. Небрежная насмешливая скука пополам со спокойной уверенностью.
Нервное напряжение скрутилось где-то в груди тугой пружиной, и Кили далеко не в первый раз ощутил себя так, будто оказался не на своем месте. Он привык выражать свои мысли и чувства прямо, в открытую, а не иносказательным плетением бесполезных словес. И он искренне не понимал, какой вообще смысл был во всех этих советах и собраниях, если все решения Фили все равно принимал сам, прислушиваясь только к идеям участников Компании.

[Hobbit!Anon]

3

Когда король наконец объявил, что союз будет восстановлен, и распустил всех, Кили, не удержавшись, с облегчением выдохнул и повернулся к нему, с готовностью предложив:
- Я отправлюсь в Дейл, сам поговорю с Бардом…
Ему хотелось развеяться, вырваться из-под грозных темных сводов Эребора, глотнуть немного свежего воздуха, да и поглядеть на отстраивающийся город было интересно, может, даже предложить в чем-то свою помощь, заключить новый договор, наверняка среди ребят Бофура найдется немало желающих опять взяться за строительство.
- Нет. Ты нужен мне здесь, - бескомпромиссно бросил Фили, не глядя на него, но потом чуть повернул голову, посмотрев на брата снизу вверх, и смягчил резкость слов улыбкой.
Кили нахмурился, однако не стал спорить, прежде всего потому, что недостойно было устраивать сцену перед не успевшими разойтись советниками и порождать тем самым разные глупые сплетни.
Фили нашел взглядом знакомое лицо и приказал:
- Нори, поедешь ты. Ты сразу сможешь понять, если люди попытаются нас обмануть.
Главный мастер-шпион Эребора с готовностью отвесил вычурный поклон и поспешил к выходу.
Оин, все это время сидевший за столом в углу, разбиравший какие-то бумаги и, очевидно, не слышавший ни слова из того, о чем говорилось на совете, вдруг поднял голову, внимательно посмотрел куда-то поверх головы короля и пробормотал себе под нос:
- Птицы опять прочь от Горы полетели, на Запад. Нехороший это знак.
Кили удивленно моргнул и решил не придавать значения всяким мелочам – и так хлопот хватало. Ведь к вечеру должно было прибыть посольство от Железных Холмов, и, учитывая натянутые отношения между правителями, следовало как следует подготовиться.

~*~*~*~

В парадном трапезном зале в тот вечер было душно, жарко и шумно – лязгали доспехи и посуда, громко стучали кружки, раздавались приветственные крики. Даже дипломатические пиры гномов нельзя назвать чинными и спокойными.
Столы ломились от самых разнообразных кушаний, рецепты которых были собраны Бомбуром со всего Средиземья, под таким изобилием даже толком не было видно золотой и серебряной посуды, специально по такому поводу извлеченной из сокровищницы. Вино и эль прикатили прямо бочками, и со всех сторон раздавалось довольное рыгание и смех.
Должно быть, сторонний зритель решил бы, что тут собралась целая армия, в любую минуту готовая выступить в бой. Гномы слишком сроднялись со своими секирами и мечами, так что даже на королевских аудиенциях от них не требовалось разоружаться полностью, просто личная стража всегда бдительно стояла рядом с правителем. Блеск стали в свете факелов казался холодным и острым.
Фили сидел на своем малом троне, небрежно опершись подбородком на кулак, и с вежливым вниманием слушал, что ему рассказывали послы. Рядом с ним неизменно устроился Балин, благодушный и спокойный на вид, и некоторые советники – из тех, которые не имели дурной привычки спорить по любому поводу.
Кили держался чуть в стороне, за небольшим столом у дальней стены, откуда удобно было наблюдать за всем залом. На самом деле, обычно на таких пирах он занимал место по правую руку от Фили, но сегодня он слишком устал, чтобы выслушивать очередной поток бесполезной болтовни, к тому же, ему слишком надоели чужие пристальные взгляды. Хотелось позволить себе хоть ненадолго не быть в центре всеобщего внимания. Он даже не представлял, как брат постоянно выдерживал такое эмоциональное давление.
А тут ведь еще нужно было учитывать особую ситуацию с Железными Холмами… Фили и Даин откровенно не доверяли друг другу, но старались ради благополучия своих народов поддерживать хорошие отношения и при необходимости оказывать взаимную помощь. Кили нахмурился, устало потер переносицу и уставился в свою кружку, не особо, впрочем, надеясь, что там вдруг найдутся ответы на терзавшие его вопросы. Его искренне удивляла позиция Даина. Они виделись всего раз, после Битвы, и правитель Железных Холмов показался Кили грубым и резким, но справедливым. Он был чем-то похож на Торина и Двалина одновременно, жадности не демонстрировал, свою долю сокровищ не требовал – хотя Фили все равно щедро вознаградил его за помощь в Битве. На трон Эребора Даин тоже не претендовал, но отчего-то очень настороженно и недоверчиво относился к новому Королю-под-Горой.
Кили едва не расплескал эль от неожиданности, когда из мыслей его вдруг вырвал незнакомый веселый голос за спиной:
- Лук – не самое частное оружие для гнома!
С этими словами на скамью рядом с ним уселся невысокий молодой гном с рыжевато-светлыми волосами. Его длинные бакенбарды были заплетены в сложные косички, а серые глаза на обветренной смуглой коже напоминали кристаллы кварца в грубой породе. Черно-бордовая кожаная одежда с отличительными знаками кланов из Железных Холмов выдавала в незнакомце одного из послов – или, скорее, исходя из юного возраста, это был сын кого-то из даиновых приближенных, которого решили потренировать в дипломатии и с этой целью отправили в Эребор.
Кили чуть прищурился и, стараясь ничем не выдать раздражение – он слишком привык к подобным подначкам еще в Синих Горах – спокойно заявил:
- Зато очень полезное на охоте. У нас целый отряд лучников.
Однако незнакомец в ответ, ничуть ни смутившись, широко улыбнулся и ткнул большим пальцем себе за спину:
- Да я как бы полностью согласен!
Кили недоуменно обернулся – и заметил прислоненный к стене большой прочный лук из светлого дерева, рядом с которым лежал широкий черный колчан, топорщившийся стрелами, как дикобраз иглами.
Кили с интересом склонил голову набок, прикидывая длину лука, и на всякий случай уточнил:
- Человеческий?
- Ага, - довольно кивнул посол, щедро отхлебнул из своей кружки и громко икнул. – Я его немного модифицировал, очень мощная штука, даже доспехи пробивает! Конечно, для этого надо, чтобы и сила в руках была немалая, - весело подмигнул он.
Кили спрятал улыбку за краем кружки и признался:
- Никогда не пробовал стрелять из такого.
Лицо посла буквально просияло, он вскочил на ноги и отвесил церемониальный поклон:
- Нар, к Вашим услугам! – а после этой традиционной приветственной формулы сразу же перешел на более фамильярное обращение, даже не дав собеседнику возможности представиться в ответ: - Не согласишься завтра вместе пострелять? Давно я не соревновался ни с кем достойным. Думал, это посольство будет жутко скучным, но, похоже, тут тоже найдется, чем заняться!
Кили удивленно моргнул, потом задумчиво потер шею, прикидывая свои планы и обязанности на следующий день:
- Можно и пострелять. У нас неплохой тренировочный полигон.
Нар оказался веселым и в чем-то хвастливым болтуном, но в любимом виде оружия он действительно разбирался неплохо, и между ними быстро завязалась оживленная беседа про особенности стрельбы при сильном ветре, про разные виды оперения и даже про исключительные способности треклятых эльфов.
В какой-то момент Нар, опустошив очередную кружку, смачно рыгнул и обвел взглядом высокие своды зала, пробормотав:
- Наши старики говорят, Эребор сильно изменился.
Кили невольно поморщился и, пожав плечами, произнес, стараясь не показать, как на самом деле его задели эти слова:
- Дракон – не такой фактор, который можно проигнорировать и сразу вернуться к былым порядкам.
Он устало потер висок, встряхнулся и, словно ощутив знакомое покалывание на коже, резко вскинул голову – чтобы встретиться с пронзительным и ярким взглядом Фили. Послы продолжали что-то возбужденно говорить, но брат их явно не слушал, вместо этого пристально смотрел на него, вопросительно приподняв светлые брови. Кили почувствовал, как губы сами собой расползаются в улыбке, и радостно отсалютовал своей наполовину пустой кружкой.
И только потом заметил, с каким недоумением Нар наблюдает за ними.
- Мне следует что-то знать? – наконец осторожно уточнил посол.
- А? О, Кили, к твоим услугам! – запоздало представился он и попытался поклониться сидя, отчего чуть не врезался лбом в стол, потом с улыбкой и гордостью кивнул в сторону Фили. – Это мой старший брат!
Глубоко в груди будто свернулось что-то теплое и спокойное, отчего все тревожные мысли сразу показались глупыми и незначительными.
Нар пару раз изумленно хлопнул светлыми ресницами, а потом вдруг коротко расхохотался, врезав раскрытой ладонью по столешнице, так, что подскочило соседнее блюдо.
- Ну ничего себе, я умудрился подкатить к самому брату короля! – с восторгом воскликнул он и уже тише продолжил: - Но все-таки, насчет завтра? Надеюсь, это возможно?
Кили кивнул, вновь прячась за кружкой. Он не был уверен, что ему нравилось определение «брат короля», особенно то, как оно звучало в устах советников и прочих. Хотелось думать, что он сам по себе – все-таки нечто большее, чем дополнительное украшение к трону…
Весь остаток вечера он чувствовал на себя внимательный взгляд Фили.

[Hobbit!Anon]

4

~*~*~*~

На следующий день на стрельбище Нар так и не явился. Кили сначала какое-то время ждал, потом недоуменно пожал плечами, решив, что, должно быть, нового знакомого отвлекли какие-то срочные посольские дела. Конечно, было немного досадно, он надеялся пострелять из большого лука, но в целом Кили не придал этому особого значения и сосредоточился на тренировке, тем более что вскоре подтянулись и остальные из его отряда. Голова немного гудела от излишка выпивки накануне, но стрелы все равно исправно летели в цель одна за другой, и осознавать собственное мастерство было приятно.
Когда он после обеда отправился в цех ювелиров, чтобы помочь Дори рассортировать новые поступления – они получили особый заказ от остроухих на огненные опалы – до него донеслись странные слухи, но Кили их привычно проигнорировал. В темных углах нередко говорятся всякие глупости.
День прошел в обычных хлопотах, вот только те же самые слухи Кили слышал еще пару раз, и в итоге понял, что так беспечно отмахнуться от них не получится. Поэтому решительно направился в королевские покои, стараясь не замечать необъяснимые подозрительные взгляды окружающих и то, как при виде него мрачная группа послов демонстративно свернула в соседний коридор.
Фили, с еще влажными после ванной волосами, в небрежно накинутой на плечи свободной белой рубахе, сидел за столом и разбирал какие-то документы. Но, услышав стук резко распахнутой входной двери, поднял голову и спокойно улыбнулся при виде брата:
- Как твои успехи сегодня? Что там с опалами?
Но Кили, чувствуя, как внутри все крутит от внезапной обиженной злости, стремительно приблизился и, с силой хлопнув ладонями по столу, потребовал ответа:
- Что все это значит?!
Фили не стал притворяться, будто не понимает, о чем речь. Со вздохом откинулся на спинку стула и, небрежно теребя пальцами перо для письма, устало признал с искренним сожалением:
- В покоях Нара, сына Хара, этим утром были найдены украшения из королевской сокровищницы и важные бумаги. Будь моя воля – его бы казнили или как минимум отрубили бы ему руку, как и положено поступать с ворами. Но он подданный Даина, поэтому его просто с позором вышлют обратно в Железные Холмы.
Не меньше минуты Кили недоверчиво смотрел на брата, крепко стиснув кулаки и играя желваками, потом молча развернулся и вышел, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.
Он в одиночестве тренировался на стрельбище допоздна. Снаружи, за пределами Горы, уже давно опустилась ночь, и мишень перед глазами постепенно начала двоиться и даже троиться. Только тогда Кили, пошатываясь от усталости, старательно собрал все стрелы и впервые за очень долгое время отправился спать в свои собственные покои, пыльные и пустые. Он даже не мог вспомнить, ночевал ли здесь хоть раз за эти два года.
В голове настойчиво скреблась какая-то странная тревожная, смутная догадка, но Кили злился на себя за подобные глупые мысли и решительно гнал их прочь.

~*~*~*~

В шахтах, особенно самых глубоких и старых, всегда царило необъяснимое торжественное спокойствие, и его неспособны были нарушить ни крики, ни стук кирок о камень. Сухая бескрайняя темнота, в которой робко мерцали шары газовых светильников, напоминала звездное небо, охватывавшее со всех сторон.
Кили нравилось спускаться сюда на проверки, нравилось помогать рудокопам, хотя такая работа была для него тяжелой и непривычной. Здесь казалось, что никаких внешних проблем и сомнений не существует, есть только Гора и ее чарующие секреты.
При виде него Бофур, что-то объяснявший по чертежам одному из помощников, поправил защитный шлем, надетый прямо поверх неизменной шапки, и сверкнул радостной открытой ухмылкой:
- Глядите-ка, кто к нам пожаловал! Давненько ты не баловал нас своим присутствием, Твое Высочество!
Кили улыбнулся в ответ и неуверенно пожал плечами. Он всегда охотно общался с простыми рудокопами и с готовностью перенимал их опыт, не считая, что чистота крови в венах делала его чем-то лучше них. Но последнее время ему действительно удавалось выбраться сюда все реже и реже, потому что Фили постоянно нужна была его помощь.
- Что-то кислый ты какой-то, - скептически заметил Бофур. – А ну-ка, пойдем, удивлю!
Кили с готовностью нахлобучил на голову запасной шлем и поспешил вслед за другом по переходам и временным деревянным площадкам, тонкой паутиной протянувшимся над бездной. Тут было немного душно и сыро, а еще холодно, но он и думать забыл о любом дискомфорте, когда сквозь узкую щель в стене его вдруг втолкнули в небольшую пещеру.
Бофур следом пропихнул светильник, и буквально дух перехватило от того, как засияли, заплясали веселые блики по прозрачным граням изумрудов. Крупные отборные кристаллы, словно спелые сочные зерна, и насыщенный темно-зеленый цвет дарили умиротворение.
Бофур, глядя на реакцию Кили, который буквально обомлел от недоверчивого восторга, покивал и довольно цокнул языком:
- Во, красота какая! Честно говоря, думаю сказать моим молодцам заложить обратно вход, нечего такое природное чудо раздраконивать.
И Кили вдруг рассмеялся, счастливо и открыто, тут же поспешно зажав себе рот ладонями, чтобы разлетевшееся эхо не потревожило рудокопов, хотя при виде откровенного изумления на лице Бофура стало еще веселее. Но просто на душе внезапно сделалось так легко и мирно оттого, что не один он способен восхититься подобной пещерой – не потому, что сокровище, а потому, что это просто красиво.
В итоге Кили сам помог вновь скрыть чудесную находку в недрах горы, ласково проводя ладонями по холодному серому камню. Когда работа была закончена, они с Бофуром устроились на дальней площадке в компании нескольких фляг с выдержанным сладким вином, небрежно обсуждая последние новости.
Всех вокруг, даже остальных в Компании, до сих пор удивляло, как они, такие разные по возрасту и социальному положению, сумели настолько подружиться. Но Кили, не пытаясь вспомнить саму Битву, слишком хорошо запомнил долгие месяцы после нее, наполненные отчаянием и сознанием собственной бесполезности. Постепенно прибывали караваны с переселенцами из Синих Гор, но Эребор еще не был готов для полноценной жизни, и народ терпел лишения. Едва начав снова ходить, Кили изредка тайком от брата стал навещать детишек, особенно сирот, чьи отцы погибли в схватках с орками или во время инцидентов в шахтах. Смотреть на детей было больно, но это оживляло, отгоняло безразличную унылую тьму. Кили мастерил для них маленькие луки и рассказывал сказки, которые сам когда-то слышал ребенком. И совсем неудивительно, что во время этих визитов он нередко сталкивался с Бофуром, приносившим для малышей диковинные игрушки.
Они действительно были совсем разными. Но они одинаково любили жизнь и хотели верить в лучшее, а перенесенный совместно Поход скрепил всю Компанию прочными узами родства.
- Развеяться тебе надо, парень, - объявил вдруг Бофур, откидываясь на спину и сдвигая шапку на глаза с явным намерением вздремнуть. – Выбраться из Горы, на небо посмотреть. Можем вместе куда-нибудь съездить, если хочешь.
Кили фыркнул от неожиданности, отчего вино пошло носом, прокашлялся, вытираясь, и со вздохом признался:
- Я не могу бросить Фили.
И тут же предательский тихий голосок в голове с сомнением протянул: «Даже на пару дней? Чего в этом страшного?»
Но Бофур не стал спорить, только коротко хмыкнул и задумчиво произнес:
- Вы всегда держались друг за друга так, что не разделить было.
Кили нахмурился, старательно завинчивая горлышко фляги, и почти с вызовом уточнил:
- Это плохо?
Друг спокойно покачал головой, и выражение его лица нельзя было разобрать под шапкой, когда он невозмутимо ответил:
- Это и не хорошо, и не плохо, это просто есть.
Кили не был уверен, почему его вдруг пробрала крупная дрожь.

[Hobbit!Anon]

5

~*~*~*~

Ночами в коридорах Эребора так же светло, как днем, потому что круглосуточно сияют газовые светильники – желтые, белые и голубые. Но становится гораздо тише, и только изредка проходит, ритмично лязгая доспехами, патруль стражи.
Кили сам себе казался смутной крадущейся тенью, хотя он ни от кого не таился, просто возвращался в королевские покои. На душе было немного тревожно и мутно из-за того, что он не мог толком понять, почему так обиделся на брата. Очень хотелось просто свернуться у него под боком, чувствуя сильные ласковые пальцы в волосах, и ни о чем не думать.
Он вихрем влетел в знакомую спальню и раскрыл рот, готовясь сходу извиниться, хотя даже не знал, за что… но комната была пуста. Кили замер, растерянно оглядываясь, прежде чем услышал приглушенный перезвон из-за стены. Прошел через рабочий кабинет и остановился возле неприметной чуть приоткрытой двери, которая вела в малую трапезную залу, примыкавшую к личным королевским покоям.
Там царила приглушенная темнота, которую едва разгонял мягкий свет двух светильников на стене. Фили сидел за небольшим накрытым столом, небрежно опершись о подлокотник. Перед ним стояло несколько блюд и простые столовые приборы, и суетливо возился с подносом и кувшином сутулый черноволосый Фрег, один из помощников Бомбура, недавно взятый на работу в кухни по просьбе своей тетки, старой опытной стряпухи.
Кили остановился в дверях, не шевелясь и почти не дыша, не решаясь нарушить уединение брата. Тот и так последнее время ел редко и мало, предпочитал ужинать в одиночестве, если вообще вспоминал об этом, и не хотелось ему мешать – по крайней мере, пока не уйдет слуга.
Фили выглядел усталым и чем-то озабоченным, хотя эту озабоченность в едва заметной складке возле губ могли угадать только самые близкие. Косички в густых волосах растрепались, и Кили, поймав себя на том, что привычно любуется, решил, что нужно будет их переплести перед сном – если брат позволит… но он ведь всегда позволяет?
Фрег почтительно передал королю кубок и принялся нервно собирать объедки – явно еще не привык к тому, чтобы в одиночку прислуживать самому правителю. Фили внимательно понаблюдал за ним со странной снисходительной улыбкой, поднес кубок к губам и глубоко вдохнул.
- Вино нужно было другое подобрать, - вдруг миролюбиво заметил он и, дождавшись, пока слуга поднимет на него удивленный взгляд, мягко пояснил: - У этого сорта эльфийской лозы не должно быть такого сильного медового аромата.
Кили нахмурился и интуитивно напрягся, в любой момент готовый прыгнуть вперед, как зверь из засады. Что-то было не так. Что-то было очень неправильно.
- Ваше Величество, я не понимаю… - озадаченно пробормотал Фрег, прижимая к груди поднос, и безотчетно отступил на пару шагов.
Фили выпрямился с небрежной вальяжностью:
- Не хочешь попробовать? – дружески предложил он и качнул головой со все такой же улыбкой. – А зря, думаю, вкус получился совершенно особый. Яд стоило подсыпать еще в коридоре, в кувшин, а не пытаться добавить мне в кубок, когда я отвернусь.
Его тон ни капли не изменился, остался таким же спокойным и мирным, настолько, что далеко не сразу удалось осознать смысл прозвучавших слов.
Даже в ночных кошмарах, отравленных неотступными не-воспоминаниями о Битве, Кили представить не мог подобной сцены и того, что произойдет дальше.
Потому что Фрег, поначалу растерявшийся на пару мгновений, вдруг преобразился, хищно оскалился и, с грохотом отшвырнув поднос, бросился на короля с занесенным кинжалом.
Кили и в голову не пришло, что брат – опытный воин и сможет сам себя защитить. Нет, в памяти только яркой болезненной картиной промелькнули его искалеченная правая рука и то, какие мучения она причиняла ему теперь на тренировках с Двалином.
Поэтому Кили, не колеблясь, не рассуждая, не думая и не сомневаясь, яростным вихрем метнулся вперед, между отскочившим в сторону Фили и перепрыгнувшим через стол Фрегом. Он даже не вспомнил, что у него нет с собой никакого оружия, и, когда косой росчерк стали понесся к его горлу, просто увернулся, перехватывая клинок левой рукой, подхватил тяжелое металлическое блюдо, врезал ребром по виску противника и сильным пинком в грудь отшвырнул на стол, заскрипевший и опрокинувшийся под таким весом.
Все произошло за какую-то пару секунд, и сквозь собственное хриплое дыхание Кили едва расслышал встревоженные крики и грохот торопливых шагов в коридоре, а в следующее мгновение в трапезную ворвались Двалин и Глоин во главе небольшого отряда стражи. Не сговариваясь, они бросились к несостоявшемуся убийце, ошеломленному и оглушенному, схватили его и грубо вздернули на ноги. По полу разлетелась еда, со звоном раскатились столовые приборы, одно из яблок едва не попало под ногу Глоину.
Кили с присвистом жадно втянул воздух сквозь стиснутые зубы и только тут ощутил жаркую пульсирующую боль, удивленно моргнул, медленно приходя в себя. Фили молча приблизился, взял его за руку, силой заставил раскрыть раненую ладонь, пачкая свои кольца в крови. Кили невольно зашипел, с досадой подумав, что теперь какое-то время не сможет держать лук: глубокий порез тянулся прямо по линии жизни.
Двалин бросил на него пристальный взгляд и крепче стиснул шею хрипящего Фрега, раздосадовано процедив:
- Я ведь учил вас, безмозглых щенков, не хватать клинки голыми руками…
Кили виновато улыбнулся, поморщившись, когда Фили дернул его ладонь, пытаясь поднести ближе к свету, чтобы лучше рассмотреть. Лицо у брата было спокойное и бесстрастное, только глаза потемнели до ночной синевы.
В распахнутые двери поспешно вошли Балин и Оин, обеспокоено оглядываясь. Король выпрямился и коротко приказал стражникам удалиться, ожидать снаружи. Возразить никто не посмел.
Кили с опозданием осознал, что его потряхивает от пережитого потрясения и запоздалого страха – не за себя.
Фили наконец отпустил его, наклонился, чтобы поднять кинжал, тщательно вытер с него кровь о рукав, после неторопливо приблизился к своему несостоявшемуся убийце.
- Итак, я слушаю. Двалин, отпусти его, пусть говорит.
Воин неодобрительно нахмурился, но подчинился. Они вместе с Глоином схватили слугу за руки, широко разведя их в стороны, не позволяя шевелиться. Балин и Оин молча замерли у дверей, не вмешиваясь, только лица у обоих были очень серьезные и мрачные.
Фрег тряхнул головой, приходя в себя, и с ненавистью прохрипел:
- Светлый король, да?! Нет в Эреборе теперь справедливости! Дуринов род купается в сокровищах, но где эти сокровища для простого народа?! Моего отца загрызли орки, но разве наша семья получила хоть долю легендарных богатств?!
Он попытался плюнуть в лицо Фили, но слюна только беспомощно повисла у него на подбородке.
Кили натянул рукав на ладонь, чтобы как-то остановить кровь, и почему-то обратил внимание на то, что брат держал кинжал, небрежно им поигрывая, в левой руке. Фили всегда в равной мере разрабатывал обе руки, чтобы сражаться двумя мечами сразу, но после Битвы в основном вынужден был действовать только одной.
Безумный убийца пробормотал еще что-то бессвязное и странное, а потом криво ухмыльнулся разбитыми губами:
- Но ничего, на суде я всем поведаю правду о твоих преступлениях! Ты так же безумен, как твои проклятые предки! И все, все узнают о безумии всего вашего рода!
Кили невольно вздрогнул от этих ядовитых слов, от этой неприкрытой лютой ярости, вызванной… чем? Неужели простая жадность способна довести гнома до такого состояния?
Но Фили остался все так же невозмутим. Спокойно и уверенно объявил:
- Для тебя не будет суда.
А потом резко полоснул Фрега лезвием по глазам. Тот взвыл, задергался, но Фили не стал медлить и, прежде, чем кто-либо успел отреагировать, понять, что происходит, вонзил кинжал в живот слуги, провернул, игнорируя визг и хрипы, сделал несколько быстрых сильных надрезов по всему телу, словно свежевал звериную тушу, и наконец с ювелирной точностью перерезал горло, оставив предателя захлебываться собственной кровью. Небрежно отбросил кинжал, достал из кармана платок, чтобы вытереть ладони, и коротко приказал:
- Добейте и уберите эту падаль.
Оцепеневший Кили почувствовал, как в горле поднимается тошнота, которая только усилилась при случайном взгляде на затоптанную еду. Он не мог заставить себя посмотреть на кого-либо из Компании, не готовый увидеть их реакцию. Фили подошел, уверенно взял его за запястье и потянул в свои покои, полностью проигнорировав озабоченный возглас Оина, что нужно обработать рану.
Голова немного кружилась, и Кили сам толком не был уверен, какие чувства сейчас испытывает. Мысли беспорядочно толпились и путались, цеплялись одна за другую и ходили по кругу.
Фили заставил его снять кожаный жилет и рубаху, рукав которой успел основательно пропитаться кровью, усадил на кровать и отошел за ящичком с лекарствами. В спальне было холодно, и Кили поежился, ощущая, как склеиваются от липкой крови пальцы. Боль была несильная и далекая, притупленная, где-то на грани осознания. Фили вернулся, тщательно и аккуратно промыл рану влажной чистой тряпицей, смазал жгучей травяной мазью, которая хорошо останавливала кровотечение, и умело наложил плотную повязку. Все это время он сосредоточенно хмурился и не говорил ни слова, а Кили, как зачарованный, вглядывался в его лицо, сам не зная, что хочет найти.
Наконец брат закончил, убрал ящичек на стол возле кровати и замер, критически разглядывая свою работу.
Кили снова поежился от холода, чувствуя, как откуда-то изнутри подступает запоздалая дрожь, и слабым голосом коротко спросил:
- Почему?
Фили пристально посмотрел ему прямо в глаза, не позволяя отвернуться, молча поднес ко рту и бережно поцеловал забинтованную ладонь. Потом убрал со лба Кили растрепавшиеся, влажные от пота пряди, наклонился и начал покрывать его лицо градом быстрых коротких поцелуев, избегая губ. Щеки, нос, веки, подбородок, лоб, снова щеки. Кили прерывисто вдохнул, крепко зажмурившись, и неуклюже вцепился в рубаху брата, не обращая внимания на боль в левой руке. Внутри все стянуло тугим узлом, и страх из-за того, что не произошло, не успело произойти, с неожиданной силой сдавил горло.

[Hobbit!Anon]

6

Он не заметил, когда успел упасть на спину. Одеяло пахло какими-то цветами, маслом для полировки оружия и мускусом. Казалось, что потолок плывет, ускользает куда-то в сторону, что вообще все вокруг кружится в издевательском танце, и единственной точкой опоры был Фили, который осторожно опустился сверху, придавливая своим весом, обхватил его лицо ладонями, по-прежнему осыпая поцелуями. Кили стиснул зубы, жалобно застонал, крепко обнял брата за плечи. Он хотел быть сдержанным, но не мог, собственное тело ему не подчинялось, и напряжение теперь мешалось с лихорадочным возбуждением, требовавшим немедленной разрядки. Холода он больше не ощущал – наоборот, под кожей словно поселился больной жар, который отчаянно просился наружу.
Фили сполз чуть ниже, сосредоточив внимание на его шее, чередуя поцелуи с легкими укусами. Кили почти задыхался от нетерпения, настойчиво тянул брата за волосы, пытался потереться об него, но Фили удерживал крепко, успокаивающе гладил по груди, над сердцем, и его кольца приятно холодили разгоряченную кожу.
Боль в руке совсем забылась, как что-то незначительное и неважное. Потолок все так же кружился, а еще время начало произвольно испаряться целыми кусками, потому что в следующее мгновение Кили оказался полностью обнажен, и такое же обнаженное горячее тело брата с силой прижалось к нему, отчего под зажмуренными веками вспыхнули белые искры. От неторопливых тщательных ласк с губ сами собой срывались жалкие всхлипы – Фили теперь редко бывал таким внимательным и нежным, чаще хватал и стискивал до синяков, словно думал, что брат может куда-то исчезнуть. Однако сейчас Кили совсем не хотелось этой мягкости, ему нужна была жаркая сила, чтобы прогнать наконец из сердца холодный растерянный страх. Он тянулся с объятьями, царапал знакомую широкую спину, пытался перехватить инициативу, но Фили не поддавался, настойчиво удерживая неторопливый ритм, и скользкие от масла пальцы растягивали его осторожно и медленно, словно специально дразнили, едва задевая внутри ту самую точку.
- Фиииилииии… - протяжно, на выдохе простонал он, выгибаясь и отчаянно хватая воздух широко раскрытым ртом. – Хватит уже… надо мной… издева-аться…
Кили едва не сорвался на писк, когда пальцы без предупреждения сменились членом, и Фили с коротким смешком вошел сразу на всю длину.
Некстати напомнила о себе пульсирующей болью раненая рука, понемногу развеивая мутную дымку наслаждения, и острые иглы страха снова вонзились в сердце. Кили схватил брата за волосы, притянул к себе и, впившись в сухие губы коротким поцелуем-укусом, прорычал:
- Двигайся, задери тебя балрог!
Фили вновь усмехнулся, лизнул его в шею и уступил со словами:
- К Вашим услугам.
После этого все мысли и сомнения окончательно вылетели из головы, потому что остался только жесткий ритм и нестерпимый жар. Воздуха не хватало, перед глазами плясали беспорядочные цветные пятна, и казалось, будто его тело в любой момент готово было лопнуть, как перетянутая тетива.
А потом треклятый страх вырвался из него вместе с хриплым криком разрядки, и Кили обмяк тряпичной куклой, не в силах открыть глаза. Фили сделал еще несколько толчков и тоже замер, сотрясаемый крупной дрожью. После чего небрежно вытер их обоих краем простыни и перекатил брата на себя, так, что прямо под ухом Кили раздавались сильные и ровные удары сердца. Сам Фили крепко обнимал его, гладя по волосам, из-за чего спутанные пряди цеплялись за кольца, и успокаивающе шептал, как когда-то в походной палатке, пропитавшейся запахом лекарств и вонью старой гнилой крови:
- Шшшш, ты со мной. Ты со мной.
Кили засыпал с мыслью, что все будет хорошо.

~*~*~*~

В Синих Горах все было по-другому. Сама жизнь там казалась иной – более озабоченной ежедневными мелочами, но в то же время неторопливой и свободной от резких судьбоносных перемен.
Там дышалось легко и вольно, и пусть иногда они отправлялись спать полуголодными, зато все были уверены в завтрашнем дне, который точно наступит и пройдет ровно так, как ожидается.
В долине, где возле старых шахт располагалось их небольшое родное поселение, почти не было детей. Однако у братьев даже времени толком не оставалось на то, чтобы искать друзей где-то вне дома – все их дни с утра до вечера были посвящены разнообразным занятиям, урокам и тренировкам, потому что наследники великого рода, пусть и в изгнании, обязаны знать неисчислимое множество самых разных вещей.
Впрочем, Кили никогда и в голову не приходило, что ему чего-то не хватает. Ведь у него был Фили – идеальный и сияющий старший брат, внимательный и сильный, спокойный и уверенный. Едва научившись ходить, Кили со стопроцентной убежденностью осознал, что именно его он хочет впечатлить своими умениями, именно у него он всегда искал во всем поддержки и одобрения, с ним первым делился любой мыслью и идеей, разделял чувства и эмоции. Окружающие не раз отмечали, что они очень близки, до взаимозависимости.
Но Кили всю жизнь старательно боролся с навязчивым неотступным страхом, задавливал его на самом дне души, прятал в темных глубинах памяти – страхом, что на самом деле брат нуждается в нем гораздо меньше, чем он в нем.
Кили просто не помнил и не представлял себя без Фили.

~*~*~*~

Наутро после неудавшегося покушения Кили проснулся один. Несколько минут лежал, просто разглядывая потолок и пытаясь разобраться, что из теснившихся в памяти ярких картинок произошло реально, а что привиделось во сне. Потом усилием воли заставил себя подняться, умылся, стараясь не намочить повязку – ладонь пульсировала жаром и противно ныла. При одной мысли о еде сделалось дурно, так что завтрак Кили решил пропустить и выскользнул из королевских покоев, намереваясь немного прогуляться, чтобы прийти в себя. Он понятия не имел, чего ожидать, будет ли официально объявлено о покушении – накануне они с Фили, по вполне понятным причинам, эти вопросы не обсуждали. Но ведь придется как-то объяснить исчезновение Фрега, прежде всего его родичам? И наверняка же теперь личная стража будет сопровождать короля повсюду? Это только логично, мало ли какому еще безумцу взбредет в голову самовольно вершить правосудие во благо Эребора…
Кили так глубоко задумался, что едва не врезался в шагнувшего из-за угла Двалина. С трудом удержался на ногах и виновато улыбнулся.
Воин окинул его уже знакомым пристальным взглядом – последнее время он всегда смотрел так, словно чего-то ожидал увидеть, но не находил, и это было странно, чем Кили заслужил подобные недоверчивые сомнения со стороны своего наставника?
- Парень, ты в порядке? – наконец хмуро спросил Двалин, грубовато удерживая его за плечо.
Кили озадаченно моргнул, потом небрежно помахал в воздухе левой ладонью:
- Да, заживет через неделю максимум, ты же знаешь эти мази Оина, дрянь редкостная, но творят настоящее волшебство!
С этими словами он поспешил дальше вперед по коридору, отмахнувшись от странной мимолетной мысли, что, возможно, Двалин спрашивал о чем-то другом.
Следующие несколько дней Кили был почти неотлучно занят в ювелирных цехах, обрабатывая и полируя кристаллы, отбирая лучшие, обсуждая с мастерами наиболее выигрышную оправу, которая позволит раскрыть истинную красоту камня, спрятав мелкие дефекты. В Синих Горах не было возможности заниматься чем-то подобным – золото и самоцветы там являлись редкостью, и юнцам не доверяли работать с ними. Однако Эребор просто поражал изобилием и богатством всевозможного сырья, и Кили, неожиданно открыв в себе новый талант, временно позабыл обо всем прочем – когда он чем-то серьезно увлекался, дни и ночи пролетали для него незаметно.
Но вот наконец первый жадный интерес немного поутих, и Кили досадливо признался себе, что на самом деле просто искал, на что бы отвлечься. И понял, что больше не может держать, давить противоречивые эмоции в себе, ими необходимо было с кем-нибудь поделиться.
Поэтому, заглянув в оказавшуюся по пути королевскую библиотеку, он довольно быстро приметил знакомую фигуру в окружении тяжелых фолиантов и ветхих свитков, приблизился и весело позвал:
- Ты опять больше в прошлом, чем в настоящем?
Ори вздрогнул от неожиданности, всплеснул руками, едва не смахнув со стола чернильницу, вскинул почти испуганный взгляд. Потом на бледных щеках вспыхнули яркие пятна, он пробормотал:
- Прости, пожалуйста, мне очень нужно как можно скорее закончить этот список, это чрезвычайно важно! – и с этими словами скрылся где-то в лабиринте высоких книжных стеллажей.
В библиотеке воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая легким шелестом страниц.
Кили несколько минут ошеломленно и недоверчиво смотрел вслед Ори, не в силах понять, что произошло, почему тот так поспешно сбежал – ведь иначе как бегством это назвать было нельзя… После до боли закусил нижнюю губу и нахмурился.
Он не хотел этого замечать, придумывал для себя разные объяснения и оправдания. Но больше некуда было прятаться от осознания, что в последнее время участники Компании – все, кроме разве что Балина и Двалина – начали его ненавязчиво сторониться и избегать, настороженно следили со стороны, словно чего-то ждали.
Кили крепко стиснул кулаки и зашипел от боли в едва поджившей левой ладони. Усилием воли заставил себя успокоиться, в очередной раз подосадовав на то, что пока не может выпустить раздражение вместе с десятком стрел в тренировочную мишень. И решительно направился в шахты.
Знакомая душная темнота окутала иллюзией спокойствия, гроздья разноцветных сияющих огней мягко мигали вдоль скалистых уступов. Здесь все всегда оставалось без изменений, и Кили позволил себе облегченный вздох и даже слегка улыбнулся. Он как раз очень кстати захватил с собой флягу с новым вином, только накануне прибывшим с первой партией товаров из Дейла – торговый союз все же удалось восстановить, и это, безусловно, было поводом для радости… так почему бы не отпраздновать в хорошей компании?
Кили огляделся, пытаясь разобраться, какая смена рудокопов работала в этот день, потом просто перехватил за рукав одного из рабочих, спешившего мимо с груженой тележкой, и спросил:
- Где я могу найти Бофура?
Незнакомый гном посмотрел на него удивленно и недоверчиво.
И от его короткого ответа Кили показалось, что бездонные недра Горы внезапно разверзлись прямо у него под ногами.

[Hobbit!Anon]

7

~*~*~*~

Он бежал так, как не бегал уже очень давно – задыхаясь от боли в боку, налетая на углы, едва не сшибая встречные патрули стражи, не обращая внимания на окрики. Перед глазами плясали темные пятна, и сердце в груди колотилось быстро-быстро и испуганно.
Он проигнорировал попытавшийся остановить его караул и с силой толкнул обеими ладонями тяжелые створки, распахивая их настежь.
В тронном зале было в разгаре очередное собрание, и сквозь укутавшую сознание глухую дымку донеслись возбужденные слова кого-то из советников – о том, что открывать старые северные шахты слишком опасно, никакие рубины не стоят угрозы постоянных обвалов, никто не согласится работать там. А следом спокойный ровный голос брата невозмутимо объявил:
- Рудокопам и их семьям достаточно платят, чтобы они не отлынивали от своих обязанностей. Хроники говорят, что в этих шахтах находили мифрил.
Некоторые из собравшихся удивленно повернулись к входу, привлеченные громким стуком дверей. На лицах отразилось изумленное негодование из-за того, что кто-то посмел так грубо прервать аудиенцию.
Но Кили было все равно. Ему было совершенно плевать на то, что могут подумать остальные! В голове все путалось, его мутило от злости и паники, так что он почти не замечал свидетелей. Стремительным шагом приблизился к подножию трона и, дождавшись, пока ничуть не удивленные аквамариновые глаза обратятся на него, потребовал:
- Что значит – экспедиция в Серые Горы?! Это же чистое безумие!
Потрясенные его поведением советники все, как один, разразились возмущенным гулом, но Фили остановил их коротким жестом и, не отпуская взгляда брата, спокойно пояснил:
- Это родина наших предков. Но главное – мы должны убедиться, что оттуда не полезут снова другие драконы. Еще одну огнедышащую тварь Эребор не переживет, - он помедлил, словно раздумывая, стоит ли говорить следующие слова, но все же добавил: – Они все вызвались добровольцами.
Тлевшая в груди Кили злость вспыхнула с новой силой, как раздутые угли, и он почти выкрикнул, не в силах спрятать свою растерянность и обиду:
- Но почему Бофур ничего не сказал мне?!
Он даже не знал, никто его не предупредил, что такая экспедиция вообще планировалась… Увлеченный хлопотами в ювелирных цехах, он не заметил, когда небольшой отряд успел собраться и двинуться на север, оставив позади с таким трудом возвращенный дом. Предводителями были назначены Бофур и Бифур, и Кили, узнав эту невероятную новость в шахтах, первым делом бросился на королевские кухни, надеясь найти ответы там. Но бледный Бомбур не глядел ни на кого и раз за разом дрожащими руками проносил ложку мимо рта, не в силах вымолвить ни слова, а его взволнованная суетливая жена сидела рядом и нервно заламывала руки.
Фили чуть склонил голову набок, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику трона, и наконец со вздохом признался:
- Я не умею читать мысли и не знаю, о чем он думал, - после чего невозмутимо приказал: - Будь добр, успокойся. Мы обсудим это позже.
Кили с трудом проглотил рвавшиеся с языка возражения, чувствуя, как его буквально разрывает изнутри вихрем эмоций. Он просто не в силах был поверить, что происходящее реально, это внезапное известие заставило его задыхаться, словно предательский удар под дых… Но Кили покорно отошел в сторону и замер у стены, стараясь ни с кем не встречаться взглядом из опасения, что может снова вспылить.
Кажется, советники опять обсуждали союз с Дейлом – он не вслушивался, только выхватывал из спора какие-то отдельные слова. Собственные мысли загоняли в угол, и больше всего хотелось оказаться где-нибудь не здесь…
- Но даже Вы не имеете права столь беспечно раздаривать сокровища, с таким трудом добытые Вашими предками! – почти взвизгнул в крайней степени возмущения один из советников – и тут же резко замолк, напуганный собственной дерзостью.
Эта реплика прорвалась сквозь укутавшую сознание Кили дымку, и он нахмурился, ощутив инстинктивное желание грубо заткнуть наглеца. Но Фили, вместо того, чтобы указать зарвавшемуся старику его место – потому что, независимо от возможной справедливости возражения, никому не позволено разговаривать с королем таким тоном – спокойно заметил:
- Добывали их не лично мои предки, а простой народ Эребора. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы тратить эти сокровища во благо самого народа.
Советники зашептались и, осмелев, прибегли к последнему аргументу – вперед выступил самый старый из них, с длинной белой бородой, достававшей до пола, и проскрипел:
- Люди – одно дело… Но союз с эльфами?! – с искренней ненавистью выплюнув последнее слово, он зашел настолько далеко, чтобы уверенно возвестить: - Ваш дядя никогда бы этого не допустил!
Кили вздрогнул и оскалился, готовый броситься вперед по первому сигналу – потому что это уже переходило все границы!..
Но его снова остановило холодное спокойствие в голосе брата:
- Какая жалость, что умер он, а не я, - и непонятно было, произнес Фили это насмешливо или серьезно. А потом, всем своим видом демонстрируя, что тема закрыта, король повернулся к толпившейся ближе к выходу группе хмурых охотников. – Я слышал, последний раз вы столкнулись в лесу с чем-то неожиданным?
Один из них, смуглый и черноволосый, с косым шрамом через все лицо – главный помощник Бифура, теперь, очевидно, оставшийся за старшего – неуверенно шагнул вперед, поклонился и низким хриплым голосом подтвердил:
- Так точно, Ваше Величество. Сначала это были просто следы в мягкой земле у ручья и несколько растерзанных туш. Кто-то из ребят предположил, что это волки… Но потом мы лично столкнулись с одной из этих свирепых тварей. Варги. И, если наши следопыты не ошибаются, их в окрестностях Горы бродит целая стая.
Кили с присвистом втянул в себя воздух. Это уже не шутки! Так и до орков недалеко, а при одной мысли о последних невольно пробирало дрожью от отвращения и холода.
Фили нахмурился, потирая подбородок:
- Это может стать серьезной проблемой. Избавиться от них нужно как можно скорее, - он что-то мысленно прикинул и решил: - С вами отправится отряд стражи и несколько лучников, покажете им, где видели следы. Выдвигайтесь завтра утром.
Советники, разумеется, не сумели долго сохранять молчание, хищно накинулись на эту новость, спеша высказать свои замечания. Но Кили на сей раз проигнорировал их – услышав про лучников, он вскинул голову так резко, что взметнувшиеся волосы хлестнули его по щекам, и начал:
- Я отправлюсь с ними, чтобы…
- Ты остаешься здесь, - спокойно констатировал брат, даже не удостоив его взглядом.
В первое мгновение ему показалось, что он просто ослышался. Ну ведь не может такого быть, чтобы от него, предводителя отряда, требовали держаться в стороне, пока его подчиненные готовятся к встрече с опасностью?!
Но Кили внезапно с ошеломляющей остротой осознал, как будет выглядеть со стороны его попытка оспорить слова короля, и расправил плечи, сквозь зубы выдавив:
- Как прикажете, Ваше Величество.
Ему хотелось сбежать, скрыться и спрятаться.
Выражение лица Фили едва заметно смягчилось, и он, словно позабыв на мгновение обо всех свидетелях, негромко напомнил:
- Ты не сможешь держать лук с такой рукой.
Кили удивленно опустил взгляд. Он не заметил, когда успел так сильно сжать кулак, что подживший было порез вновь открылся, и на повязке расползлись яркие алые пятна.
Чужие разговоры шумели вокруг, как волны, к которым не имело смысла прислушиваться.
Он вдруг снова ощутил себя брошью, бесполезной игрушкой-украшением. Мысли, которые Кили не первый месяц старательно гнал от себя, все более настойчиво лезли в голову, требуя внимания.
Он стиснул зубы и решил поступить так, как должен.

~*~*~*~

В северном ветре ощущалось сырое и холодное дыхание осени, хотя листва на деревьях пока оставалась густой и зеленой. В ветвях суетливо стрекотали птицы, потревоженные их отрядом, длинной цепочкой продвигавшимся вдоль опушки, там, где охотники обнаружили самые явные следы. Солнце, круглое и желтое, медленно клонилось к закату, подкрашивая края редких облаков сусальным золотом. От широкого, почти бескрайнего простора с непривычки почти кружилась голова, и Кили, свободно вдыхая полной грудью, с изумлением вдруг понял, что очень давно не был на свежем воздухе, даже не присоединялся к охотничьим вылазкам, и небо видел только с внешней крепостной стены. А ведь в детстве он, наоборот, редко бывал в пещерах и горных недрах, они ведь жили на поверхности, и до сих пор непривычным казалось определять время не по положению небесных светил, а по ударам медного гонга…
Стражники, с ног до головы увешанные оружием, смотрели по сторонам напряженно и хмуро. Лучники, облаченные в легкие доспехи, чтобы не стесняли движений, негромко переговаривались – некоторые из них еще ни разу не видели варгов вживую, только на картинках. Охотники неодобрительно косились на них, недовольные шумом и праздной болтовней, но окружающий лес выглядел так спокойно и мирно, что с трудом верилось, будто в нем может скрываться какая-то опасность.
Сам Кили, поначалу шедший рядом со своими подчиненными, теперь держался в стороне, в самом конце процессии: удерживать обычную беспечную улыбку оказалось непривычно тяжело, а ему не хотелось никого беспокоить и привлекать лишнее внимание. Лук он оставил, но захватил проверенный меч и перевязь с метательными ножами.
Они так и не нашли варгов – те отыскали их сами.

[Hobbit!Anon]

8

Единственным предупреждением стали вдруг умолкшие голоса птиц.
А потом справа, сквозь густой подлесок, с треском и хриплым рыком вырвались массивные свирепые твари, не меньше дюжины. Без орков-всадников, дикие и лютые от голода, они безумно кинулись на первую добычу, не в силах даже выждать, пока она подойдет ближе.
Кили выхватил меч и резко повернулся, стиснув рукоять обеими руками – огромный варг, яростно скаля зубы, и не подумал затормозить, уверенный в собственной неуязвимости, и сам наскочил на клинок, жалко взвизгнув, когда острая сталь вонзилась ему прямо в сердце. Рванув меч обратно на себя, Кили левой рукой метнул нож в другого варга, наседавшего на одного из охотников – и коротко выругался, когда промазал, попав вместо глаза в ухо. Но и этого хватило, чтобы отвлечь внимание твари, позволяя одолеть ее, и Кили, едва успев вдохнуть, увернулся от вонючих клацающих челюстей еще одного варга, рубанул с плеча, рассекая ребра. Кругом клочьями летела грязная шерсть вперемешку с комьями земли и струями крови. Крики, вой, хрип, боевые кличи, свист стрел и лязг доспехов – все сливалось в безумную какофонию, и на мгновение Кили показалось, что он спит – что он сам не заметил, как провалился в один из своих мутных снов-воспоминаний о Битве. Потому что там был такой же безумный вихрь жизни и смерти, такая же хищная схватка, и все цвета смешивались в один, а звуки постепенно заглушали друг друга, превращаясь в глухое безмолвие…
Это было быстро, как безумный хоровод, кроваво и смертоносно.
Кили отскочил в сторону в последний момент, но старый, покрытый шрамами варг все равно успел зацепить клыком его левое плечо. Вспышка боли была короткой и острой. «Не везет этой руке», - отстраненно подумал он и вонзил меч прямо в раззявленную пасть, потом метнул еще два ножа, прикрывая одного из своих ребят, вставившего лук между челюстей варга, как распорку.
Кили не считал, сколько тварей убил – это было неважно и ненужно. Он понятия не имел, сколько прошло времени… но вдруг все закончилось.
Тяжело дыша, он оперся на меч и огляделся, проверяя, все ли целы. Один из стражников держался за раненую руку, другой стирал кровь со лба, охотники, невредимые на вид, внимательно осматривали безобразные туши. Кили быстро нашел взглядом своих подчиненных – и тревожно нахмурился, поняв, что они стоят полукругом. И одного не хватает.
Он решительно поспешил туда, чувствуя, как быстро и испуганно бьется в груди сердце, не успокоившись еще после схватки, протолкался вперед – и увидел на земле косматого веснушчатого Лони, самого юного из лучников, ровесника Ори. Парень зажимал обеими руками окровавленный бок, лихорадочно хватая воздух широко раскрытым ртом, и его светлые глаза туманились от боли.
Кили отшвырнул меч прочь, упал рядом на колени, крепко схватил его за плечи, не позволяя себе поддаться панике, и с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал, громко объявил:
- Все будет в порядке. Слышишь? Все будет в порядке. Дыши глубоко и ровно, это приказ, понял?
Лони с трудом сфокусировал взгляд на нем, пару раз моргнул и выдавил дрожащим голосом:
- Д-да, Ваше Высочество…
Кили попытался ободряюще улыбнуться, фыркнул:
- И нечего мне тут швыряться дурацкими титулами! Что я вам сказал еще в первый день, когда сформировали отряд?
Он осторожно отвел ладони раненого, оценивая опасность повреждений. Из-за крови и разодранной одежды мало что было понятно, но, похоже, варг хорошенько тяпнул парня за бок… Главное – чтобы не началось заражение.
Лони глубоко вдохнул, закашлялся, но попытался храбро улыбнуться в ответ:
- Что тебя надо звать «командир».
Кили на самом деле было очень страшно – несмотря на всю браваду и гордость оттого, что у него в подчинении теперь был целый отряд, он не привык отвечать за других, не привык, чтобы кто-то от него зависел и на него полагался. Но он загнал все эти эмоции глубоко-глубоко и одобрительно похлопал юного лучника по плечу, потом поднялся на ноги и подозвал двоих самых легконогих и выносливых охотников:
- Отнесите его к тому месту, где мы оставили пони, и скачите в Эребор, там сразу вызовите Оина. Остальные раненые – отправляйтесь с ними. А мы пока спалим эту падаль.
Возразить никто не попытался.
Они быстро собрали сухих веток, чтобы развести большой костер, но тут вдруг один из варгов заскулил, задергался, как наполовину раздавленное насекомое.
И тогда стражник, оказавшийся к нему ближе всего, подошел, извлек из ножен меч, замер, словно примеряясь… но вместо того, чтобы просто добить тварь, сначала зачем-то отрезал ей уши, потом вспорол брюхо по всей длине и наконец, перехватив меч, как топор, принялся рубить шею, зверски скалясь и почти рыча.
И Кили оцепенел, широко распахнув глаза и чувствуя, как все тело вдруг прошила крупная дрожь. Он был не в силах отвести взгляда от внезапно сорвавшегося стражника, не мог заставить себя выдавить ни слова, чтобы его остановить, хотя все остальные смотрели с тревожным неодобрением.
Но Кили просто вдруг мысленно очутился не здесь и не сейчас.
Потому что его только теперь, несколько дней спустя, с головой накрыло запоздалое осознание, не понятый вовремя ужас. И он видел не то, как стражник кромсал мертвую звериную тушу – но как его собственный старший брат, светлый и справедливый, с холодным безразличием и жестоким расчетом как можно более болезненным способом превращал живое в мертвое. И в горле Кили мерзким кислым комом встала тошнота, но не от жалости к слуге-предателю, а из-за ужаса при мысли о том, во что прямо на его глазах постепенно превращался Фили.

~*~*~*~

В Эребор они возвращались в молчании.
Кили ехал, как в тумане, все вокруг казалось приглушенным и незначительным по сравнению с тем, что творилось у него в голове. Горечь от мыслей, что он оказался недостаточно хорошим командиром, подвел своих подчиненных, не уследил, мешалась с неотступной тревогой за брата.
Он не ждал, что их будут встречать, однако у парадных ворот сидел возле караулки Балин. Кили передал поводья слуге и подошел к наставнику, тщетно пытаясь побороть смутное нехорошее предчувствие.
К разговорам вокруг он не прислушивался, странные чужие взгляды тоже игнорировал – слишком уже привык к ним за последнее время. Однако сердце против воли ухнуло куда-то вниз, когда Балин с сожалением покачал головой и произнес:
- Не стоило тебе все же нарушать прямой приказ и уезжать так, тайком от всех и вопреки воле короля…
- Что? Почему? – недоуменно нахмурился Кили, и перед мысленным взором сами собой быстро пронеслись разные возможные варианты, один страшнее другого.
Но он даже вообразить, даже специально представить себе ни за что не смог бы то невероятное, невозможное, что прозвучало в ответ:
- Его Величество официально запретил тебе покидать пределы Горы и известил об этом всех жителей Эребора.
Кили застыл, словно оглушенный, не в силах поверить, что расслышал правильно, что Балин действительно сказал именно это.
Нет… не может быть… это какая-то ошибка, глупость, нелепая шутка… он же не узник, он…
Балин осторожно тронул его за плечо, но Кили отшатнулся, словно от удара – руку действительно пронзила резкая острая боль от забытой раны – огляделся, никого вокруг себя не замечая, и решительно бросился знакомым маршрутом по сплетению запутанных коридоров.
Ведь были же намеки, много намеков и интуитивных предчувствий, но все их Кили старался не замечать – потому что не хотел видеть перемен в брате, подсознательно отгораживался от всех странностей. Верил, что это временное, это пройдет. Малодушно притворялся перед самим собой, что все в порядке. Но в то же время все равно чувствовал, что Фили постепенно отдаляется, отстраняется от него все сильнее, не пускает в свои мысли, не доверяет свои чувства… потому что после Битвы что-то в брате словно бы надломилось, треснуло, и с каждым днем трещины становились все глубже.
Кили почему-то было трудно дышать, воздуха не хватало. Легкие горели, голова кружилась, но он так торопился, что едва не пролетел нужный поворот – и наконец, запыхавшийся, взъерошенный, ворвался в личный кабинет короля. Тяжелая дверь захлопнулась за его спиной, отсекая все внешнее.
Фили сидел в широком кресле за письменным столом и тщательно раскуривал свою старую трубку с чашечкой в виде головы кабана. Растрепавшиеся волосы серебряно-золотыми прядями падали на сосредоточенное лицо, и излом светлых бровей казался острым, как скол камня. Струи дыма вились к потолку, обрамляя его пальцы, и от этого зрелища – знакомого, привычного, но всякий раз такого необыкновенного в своей простоте – против воли перехватывало дыхание, но уже совсем по другой причине.
- Вижу, тебе успели сообщить, - негромко констатировал Фили, не отводя взгляда от трубки. И бесстрастно добавил: - Это ради твоего же блага.
И именно эта стандартная, пустая фраза разом вырвала Кили из зачарованного ступора, заставила сосредоточиться, выпрямиться и стиснуть зубы.
- Я не вещь, - резко бросил он, сам поразившись тому, как холодно и ровно прозвучал его голос. – Меня нельзя спрятать, запереть в шкатулке, чтобы изредка доставать полюбоваться. Ты ведь меня даже больше не слушаешь, словно я просто по определению не могу сказать ничего полезного!

[Hobbit!Anon]

9

Под конец Кили буквально выплевывал слова, не в силах совладать с внезапной нервной дрожью.
Фили со вздохом вытряхнул табак в серебряное блюдечко, бережно отложил трубку в сторону и только после этого мягко возразил, наконец подняв взгляд на брата:
- Я всегда тебя слушаю.
Его светлые глаза были, как гладкое прозрачное стекло, которое бликует так ярко, что сквозь него ничего не видно.
Кили тяжело сглотнул, но прежде, чем он успел сказать что-либо еще, Фили уверенно продолжил:
- Ты не рядовой солдат и не должен бросаться вперед, подвергая себя опасности… - брат вдруг осекся, с подозрением прищурился и коротко заметил: - У тебя кровь на рукаве.
Кили посмотрел на свое раненое плечо, потом на испачканные исцарапанные ладони, коротко невесело хохотнул – и слова вырвались из горла сами, неудержимым потоком, потому что они слишком долго копились, собирались грозовой тучей, прятались где-то глубоко:
- У меня кровь и на руках тоже! И представь себе – она не моя! А знаешь, чья?! Одного хорошего веселого парня, который сегодня чуть не оставил свои кишки в пасти варга. Но ты даже не спросишь, каков был успех нашей охоты, потому что на самом деле тебе все равно! – последние слова он почти выкрикнул, даже у самого зазвенело в ушах, замолчал, опять начав задыхаться, и гораздо тише с болью произнес вслух то, что так старательно не замечал уже почти два года: - Тебе по большому счету даже дела нет до твоих собственных подданных.
Он не мог заставить себя посмотреть на брата. Все внутри буквально бурлило и клокотало от отчаяния, разочарования, ужаса и горечи, и он решительно развернулся к выходу.
И потрясенно замер, когда что-то с хищным свистом пронеслось мимо его левого уха, задев волосы, и в дверь с негромким стуком вонзился, мелко подрагивая, метательный нож.
Кили оглянулся через плечо, медленно, как во сне.
Фили невозмутимо поднялся на ноги, массируя правую ладонь:
- Отлично, я привлек твое внимание. А теперь, будь добр, прекрати истерику.
Однако вместо того, чтобы успокоить, эти слова принесли прямо противоположный результат. Кили обернулся полностью, отступил на шаг, настороженно следя за руками брата. Инстинкты требовали бежать, не медля и не рассуждая, но доводы рассудка убеждали, что нужно довести начатое до конца – потому что в следующий раз ему может не хватить решимости, он может опять спрятаться за своим непониманием, забыться в такой соблазнительной иллюзии внешнего благополучия.
Именно поэтому он сглотнул и сипло произнес, по-прежнему глядя на руки Фили, и одновременно с тем, как он проговаривал свои тайные мысли, они словно становились реальными, такими, что их нельзя больше было не замечать:
- Я ведь вижу, что ты делаешь. И этот случай с послом из Железных Холмов… Были ведь и другие, до него – новые друзья, которых я пытался завести, но они почему-то быстро начинали меня сторониться или куда-то уезжали… И даже Бофур… - он скривился, потому что в груди стало больно и тесно, а он ведь даже так и не успел еще толком осознать, что значит и к чему может привести вся эта их экспедиция… Но усилием воли заставил себя отвлечься, временно забыть, и продолжил: - А еще – то, что случилось несколько дней назад… Зачем это было нужно – так?! Ты… ты ведь просто зарезал этого несчастного, как животное – да нет, хуже, животных так не мучают!
Пока он говорил, Фили медленно, неторопливо приближался, и его негромкие шаги эхом совпадали с ударами сердца Кили. В голове вдруг сделалось пусто и гулко, все мысли и чувства куда-то разом испарились, осталось только тревожное ожидание. Он ощущал себя загнанным в угол – причем загнал туда себя сам.
- Все сказал? – с незлой насмешкой уточнил брат и протянул правую руку, чтобы за подбородок приподнять голову Кили.
И от этой – обычной, привычной – насмешки где-то внутри вдруг с новой силой вспыхнула порывистая ярость, и Кили вскинулся, оскалился, едва не отшатнувшись от ласковой ладони, и почти прорычал:
- Ударь меня.
Фили не удивился, только задумчиво склонил голову набок, окидывая его оценивающим взглядом, и невозмутимо изрек:
- Не думаю, что ты действительно этого хочешь. Ты для меня слишком дорог и ценен, чтобы намеренно причинять тебе вред.
Сквозь губы Кили вновь прорвался невеселый хриплый смешок, он мотнул волосами, на мгновение зажмурившись, и выдохнул:
- Значит, ненамеренно можно? Я – не вещь!
И ударил сам. Кулаком – прямо в челюсть, коротко, без замаха, но со всей силы, отбросив все мысли, сомнения и страхи… вернее – вложив их в этот удар.
Он даже сам не успел понять, что происходит, не осознал толком вспышку боли в разбитых костяшках – как мир вдруг перевернулся, и из легких вышибло весь воздух. Что-то налетело на него, сбило с ног, и он рухнул спиной на пол, треснувшись затылком о дверь, да так, что перед глазами заплясали белые искры. Немалый вес придавил сверху, не позволяя сбежать, дернуться прочь, но Кили все равно попытался, не собираясь сдаваться, задыхаясь и хрипя.
Они ведь почти никогда не дрались, даже в детстве, и во время учебных тренировок сражались только на мечах – так что он понятия не имел, каких приемов ожидать от брата, что можно противопоставить его превосходящей физической силе. Фили сел ему на живот, коленями прижал его запястья к полу, левой рукой обхватил за горло и предостерегающе стиснул. На его подбородке влажно блестели потеки крови из разбитой губы – словно он кого-то укусил, как хищный зверь… И Кили потрясенно застыл, широко распахнув глаза – потому что только в это мгновение осознал, что ударил короля, прямо по лицу. Но Фили, сохраняя неживое неестественное спокойствие, только откинул за спину мешавшиеся волосы и правой рукой дернул, разрывая окончательно, левый рукав брата. Протяжно задумчиво хмыкнул, обнажив следы варговых клыков на плече… а потом наклонился и медленно лизнул.
Кили задохнулся, резко дернулся от неожиданности, и пальцы на его горле сжались сильнее. Фили снова лизнул его рану, посылая по телу короткие вспышки боли, слегка задел зубами. Потом сменил позу, освобождая запястья брата, и лег сверху, все так же удерживая за шею.
Перед глазами постепенно темнело, сердце колотилось так быстро, словно вообще без пауз, в горле застрял комок, и Кили не мог выдавить ни звука. Он даже не знал, что делать со своими руками – они не слушались, бесполезно дрожали, тщетно пытаясь уцепиться за широкую спину. Сильные, жесткие от мозолей пальцы брата держали властно и уверенно.
Чувствовать собственную беспомощность было унизительно, глаза щипало от злых слез, он снова попытался дернуться и с трудом просипел:
- Отпусти меня.
Фили приподнял голову и не терпящим сомнений и возражений тоном объявил:
- Никогда.
И в это мгновение Кили показалось, что глазами брата на него смотрит кто-то другой, чужой и жестокий.
Он напрягся, сжался, отчаянно пытаясь найти выход, запоздалый путь к бегству, и почти всхлипнул:
- Фили… Пожалуйста… Ты меня пугаешь…
Но тот словно не услышал. Только стиснул крепче, прижимая к себе, вдавливая в пол, а потом в напряженной тишине оглушительно громко раздался треск рвущейся одежды, и Кили почувствовал, как горячая рука гладит его живот, спускаясь ниже, а к бедру сквозь слои ткани прижался чужой возбужденный член.
И внезапно сделалось больно, горько и обидно, но сильнее всего прочего – страшно, до нерассуждающей паники. Он отчаянно дернулся из последних сил, не пытаясь дышать или связно думать, забился, тщетно надеясь высвободиться, и в результате опять ударился затылком о камень.
Вокруг все стремительно потемнело, и на несколько благословенных мгновений стало спокойно и тихо.
Кили точно не знал, как долго пробыл в беспамятстве. Когда он наконец пришел в себя, то понял, что все еще лежит на полу, на спине. Голова гудела, горло болело так, что он с трудом смог сглотнуть, и всю левую руку, от плеча до кончиков пальцев, будто покалывало острыми иглами.
Он далеко не сразу осознал, что у него над ухом раздавался ласковый голос, успокаивающе шептавший что-то на кхуздуле. Фили обнимал его, но больше не стискивал с грубой силой, медленно гладил по волосам – словно не произошло только что между ними ничего жуткого и неправильного.
Кили не хотел смотреть на брата – потому что чувствовал, что искреннего сожаления в его глазах не увидит.
Он просто не знал, что думать и что делать, как на все это реагировать. Весь его мир, долго покрывавшийся едва заметными трещинками, вдруг в одночасье дрогнул и рассыпался окончательно.
А потом Фили прижался окровавленными губами к его лбу, бережно, едва касаясь, провел пальцами по щеке. И просто сказал:
- Ты мой. Мой брат и мой свет.
И Кили сдался.
Поднял непослушные руки и обнял в ответ.

[Hobbit!Anon]

10

~*~*~*~

Казалось бы, после этого все вокруг должно было разительно перемениться. Стать совершенно другим, искаженным и новым, непривычным, незнакомым. И окружающие просто обязаны были заметить перемены в самом Кили, что-то почувствовать, заподозрить.
Но жизнь в Эреборе продолжала идти своим чередом, озабоченная повседневными мелочами, суетливая и шумная, полная лязга доспехов и оружия, ударов молотов по наковальням и взмахами кирок в шахтах, жизнь, построенная вокруг кузнечных горнов и ювелирных цехов, в величественных чертогах предков, которые так до сих пор и не удалось до конца восстановить после буйства дракона.
Все оставалось, как прежде – просто Кили теперь смотрел на мир новыми глазами. Он сам добровольно отринул, отбросил прочь хрупкую иллюзию благополучия, и некуда больше было прятаться от собственных мыслей.
Ему разом вспомнились все внимательные настороженные взгляды участников Компании, последнее время следивших за ним с откровенной опаской. Но теперь он понимал, что причиной этих взглядов стало не недоверие к нему, а… беспокойство за него, как бы странно ни звучала подобная идея. И Двалин, который всякий раз пристально его осматривал, словно ожидал увидеть скрытее синяки и раны…
Это все было неправильно и глупо – потому что Фили, даже снова случайно сорвавшись, как минувшим вечером, все равно не причинит ему вреда. Кили был уверен: это то, в чем он не должен сомневаться.
Левая рука довольно сильно ныла и толком не слушалась, хоть брат и обработал рану. Смотреть в глаза Оину Кили сейчас бы просто не смог, поэтому отправился в палаты врачевания и там попросил о помощи первого свободного лекаря. И заодно решил проведать Лони.
Юный лучник, такой бледный, что его веснушки особенно четко проступили на округлом лице, приоткрыл мутные глаза и сипло прошептал:
- Командир, ты пришел…
Кили тяжело сглотнул, помог ему напиться и криво улыбнулся:
- Конечно, кто же еще приглядит за моими подчиненными? Тебе надо было брать с меня пример в стрельбе, а не в манере очертя голову бросаться навстречу опасности!
Слова застревали в горле, но он заставил себя сделать вид, что все в порядке, еще немного посидел с раненым, пообещав, что обязательно пришлет навестить его кого-нибудь из отряда. Но тревожная мысль на грани осознания настойчиво шептала, что не стоит задерживаться надолго и привлекать к Лони лишнее внимание, и легко отмахнуться от подобных подозрений больше не получалось.
Поэтому Кили, распрощавшись, направился к выходу и случайно столкнулся в коридоре с озабоченным Глоином – как сказали лекари, его жена накануне сломала ногу, упав с обрушившейся галереи в восточном секторе пещер.
Рыжий воин посмотрел на него открыто и просто, одобрительно кивнул и, по-отечески потрепав по здоровому плечу, внезапно заявил со свойственной ему откровенностью:
- Ты умеешь слушать и искренне сопереживать. Возможно, из тебя вышел бы лучший король.
Кили поперхнулся, широко распахнул глаза, чувствуя, как испуганно колотится в груди сердце, заозирался в поиске лишних свидетелей, которых, к счастью, не оказалось, и прошипел:
- Ты что! Ты же!.. Нельзя же такое!..
В нем яростно сцепились две равных по силе эмоции – негодование, что кто-то усомнился в его брате, и страх перед тем, что может произойти, если Фили случайно узнает о подобных разговорах и умонастроениях.
Но Глоин только со вздохом нахмурился, пригладил непокорную бороду и покачал головой, проворчав:
- Это не отменяет того факта, что у твоего брата слишком холодный рациональный ум.
И скрылся в соседней палате.
Кили в тот вечер затерялся в ювелирных цехах, пытаясь найти успокоение в сияющих разноцветных гранях минералов, и никто из других мастеров не решился его беспокоить. Он не хотел ни о чем думать, но все равно не удавалось спрятаться от понимания, что Фили, справедливый светлый король, постепенно становился все более замкнутым и жестким, все суровей карал за ошибки и провинности, все меньше прислушивался к мнению остальных. И если попытаться оценить его правление со стороны, окинуть беспристрастным взглядом… От этих мыслей становилось холодно и жутко.
Через несколько дней было официально объявлено о том, что давно собиравшийся караван в Синие Горы наконец готов отправиться в путь. За последние два года большинство эребеорцев перебралось в свой возвращенный дом, но многие старики так и остались в Эред Луине, слишком дорожа построенной там мирной жизнью. И теперь большой отряд воинов и ремесленников выдвигался обратно. Во главе них ехал Двалин, назначенный полноправным наместником Короля-под-Горой – и вряд ли ближайшие несколько лет стоило ждать его появления в Эреборе.
Кили толком не был уверен, как относиться к этой новости. Но осознание, что Компания постепенно дробится, распадается, вызывало горечь и тревогу.
Если б не приказ, по-прежнему запрещавший ему покидать пределы Горы, он бы поехал провожать караван, хотя бы до Дейла. Но пришлось ограничиться затянувшимися проводами у главных парадных врат.
Кили, чувствуя нервное возбуждение пополам с волнением, держался чуть в стороне, но наконец Двалин подошел к нему сам. Вгляделся в глаза, мрачно хмурясь, а потом вдруг обхватил могучими руками и крепко обнял, отрывая от земли – как когда-то давным-давно, в детстве.
И хрипло прошептал ему прямо на ухо:
- Ты должен знать, а кроме меня вряд ли кто-то тебе это расскажет. После Битвы Торин ненадолго пришел в себя перед тем, как… - воин тяжело сглотнул и не окончил фразы. – И он пожелал увидеть вас обоих, чтобы проститься и попросить прощения. Ты тогда был без сознания. И твой брат отказался даже на пару минут покинуть тебя, проигнорировав просьбу умирающего. Даин тоже был там, слышал все – и не простил. Он всегда считал, что гордость и верность роду превыше всего, а Фили этим поступком предал своего короля, именно поэтому Даин теперь ему не доверяет.
Двалин поставил Кили на землю, грубо поцеловал в лоб и с досадливой злостью завершил:
- Ты ведь сам понимаешь, что ваша зависимость друг от друга ни к чему хорошему не приведет.
И с этими словами наставник резко развернулся и решительно зашагал прочь, к своему пони. Кили мог только в немом потрясении смотреть ему в спину, не в силах осмыслить, уложить в голове все услышанное.
Потом с трудом перевел взгляд на крепостную стену, где между массивных зубцов виднелась фигура короля, в полном парадном облачении провожавшего караван. Брат задумчиво смотрел куда-то в небо и крутил кольца на пальцах.

~*~*~*~

Кили очень не хватало Бофура и его простого отношения к жизни, удивительной способности не унывать в любой ситуации. Не к кому было пойти, чтобы дружески поболтать о чем-то стороннем, незначительном, некому признаться в терзавшей душу темной тревоге. Даже просто не с кем выпить в умиротворяющем молчании.
Он сам себе начал казаться тенью, так что даже его лучники не раз обеспокоено спросили, не заболел ли он. Фили вел себя так, словно ничего не произошло, по-прежнему спокойно улыбался и ласково обнимал, но глаза его были далекими и пустыми.
И Кили просто не понимал, никак не мог понять, почему все стало именно так.
У перемен в Фили обязательно должны быть какие-то причины! Он изменился не сам по себе, во всем виновато…
Что?
Вряд ли стоило удивляться, что в итоге, замученный постоянными сомнениями и одиночеством в компании с самым дорогим и близким, Кили отправился к тому, у кого раньше всегда были ответы на любые вопросы, даже самые глупые.
К счастью, никто не встретился ему на пути, хотя он сам не смог бы объяснить, почему крадется тайком и постоянно оглядывается. Тяжелая узкая дверь протяжно скрипнула под его рукой, слегка приоткрываясь.
В комнате стояла спокойная и бархатистая темнота, которая обволакивала, как теплое одеяло. Только в камине подрагивали, постепенно затухая, слабые языки пламени, бросая красно-рыжие отблески на лицо и бороду задремавшего в массивном кресле Балина. Кили неуверенно замер на пороге, вслушиваясь в задумчивые похрапывания, потом все же проскользнул внутрь. Если он уйдет сейчас, то снова уже не решится.
Прогоревшие поленья в камине сухо и громко треснули, заставив невольно вздрогнуть. Кили сдернул с кровати тяжелое бордовое покрывало и, шагнув ближе, попытался осторожно укутать Балина. Но тот дернулся, приоткрыл затуманенные сонные глаза, в которых промелькнуло мимолетное удивление.
Кили не стал ничего объяснять, просто сел прямо на пол у ног наставника, прижав колени к груди и обхватив их руками. Танец пламени в камине завораживал, отвлекал от неотступных тревожных мыслей.
Балин протяжно и устало вздохнул, выпрямился в кресле, осторожно положил руку ему на плечо. Разумеется, ему, мудрому, спокойному, повидавшему столь многое, даже не нужно было ничего пояснять.
- Боюсь, мы ничего тут не можем сделать, парень. Это не в нашей власти, - с искренним, полным горечи сожалением произнес он.
Горло Кили сдавило до боли, он хотел прорычать: «А в чьей тогда?!» - но сдержался и просто коротко спросил:
- Почему?
Балин какое-то время молчал, словно размышлял, как лучше объяснить – или, может, сомневался, стоит ли это делать. Кили не торопил его, зачарованно наблюдая за языками пламени, потом чуть шевельнулся и положил голову наставнику на колени, прикрыл глаза, почувствовав в волосах искривленные возрастом, но не лишившиеся былой силы пальцы.

[Hobbit!Anon]

11

Он словно оказался в темноте, и она, вместо того, чтобы принести успокоение, затопила его с головой, когда Балин наконец выпустил на волю слова, которые явно давно уже мучили его душу:
- Я читал об этом в старых хрониках, которым раньше не придавал значения. Да что там – я сам видел это воочию, просто не хотел понимать и верить… Ты ведь помнишь, я учил вас истории, рассказывал о войне Последнего союза? – голос наставника на мгновение прервался, но он все же продолжил: - Даже после того, как Враг сгинул, его тень осталась висеть над Средиземьем.
Кили содрогнулся всем телом, впившись пальцами в мягкую ткань покрывала, но не посмел перебить.
- Задолго до этого он пытался переманить наш народ на свою сторону и, прикрываясь притворным желанием дружбы, подарил правителям семи родов волшебные кольца. Впрочем, многие верили, что Дурин III получил свое кольцо не из рук Врага, а от эльфийского мастера, - Балин опять замолчал, сглатывая, прежде чем заговорить снова, все так же продолжая успокаивающе гладить Кили по голове. – Но независимо от этого, кольцо отравило наследственным безумием весь наш род. Гномы не стали рабами Врага, их свободная воля воспротивилась ему, но кольца усилили, ужесточили нашу гордыню и неудержимую жадность. Я видел этот в Троре… И после него видел, как Траин, которому по наследству досталось кольцо, постепенно сошел с ума и сгинул без вести. Кольцо… кольцо пропало вместе с ним. Но его проклятая темная сила никуда не делась, она по-прежнему осталась где-то здесь и, похоже, просто ждала своего часа, чтобы обрушиться на нового правителя из рода Дурина.
Кили даже не заметил, когда успел распахнуть глаза, толком не осознавал, что дрожит, как от холода. Это было невероятно, невозможно… несправедливо и жутко! Почему, почему именно они?! Почему именно Фили – они ведь даже не видели никогда в жизни этого проклятого кольца, почему все равно оно имеет над ними власть?!
- Возможно, я не прав, и это все – просто пустые догадки выжившего из ума старика, - совсем тихо признался Балин. – Но у меня нет другого объяснения.
Кили до боли, до крови прикусил изнутри щеку, пытаясь сдержаться, совладать с собой. В памяти бесновался бледный и страшный, обезумевший от золотой лихорадки Торин…
- Значит… - с трудом выдавил он и тяжело сглотнул. – Причина не в Аркенстоне?
Балин с печалью вздохнул и устало покачал головой:
- У каждого из королей рода Дурина было свое безумие и свое сокровище. Вспомни – Аркенстон твой брат без сомнений и колебаний приказал положить в гробницу к Торину.
Кили снова перевел взгляд на пламя в камине. Мысли путались, спотыкались друг о друга, и услышанное казалось полной ерундой, издевательской насмешкой, жестокой выдумкой… Как, как такое возможно?! Это же просто старые глупые сказки, такого не может быть на самом деле… они же не заслужили, они же…
Он не понял, что заставило его повернуть голову.
Там, возле приоткрытой двери, стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, Фили. Словно тень, словно призрак, спокойный и неподвижный, и непонятно было, как долго он уже находится здесь, что успел услышать…
Кили протяжно всхлипнул, и перед глазами все затуманилось. Балин попытался его удержать, крепко сжал плечи, словно надеясь защитить, уберечь. Но Кили вывернулся, вскочил на ноги, рванулся вперед, едва не налетев на край кровати, и буквально врезался в брата, заключая в объятия.
Потому что в этот момент Фили выглядел совсем прежним, и его светлые глаза казались знакомыми и печальными, полными глубокой искренней тоски.
И из груди Кили, откуда-то из самой его сути, вырвались рыдания, громкие и отчаянные. Он очень давно не плакал, не смог пролить слез даже на торжественном погребении Торина, потому что просто оцепенел тогда от горя. Но теперь вместе с этими внезапными рыданиями он словно выпускал на волю всю свою горечь, боль и обиду, безнадежную тоску и холодный страх. И при мысли, что, как бы крепко ни стискивал и ни обнимал, прижимая к себе, он все равно не сможет удержать и вернуть, всхлипы сделались такими судорожными, что он начал задыхаться. Фили обнял его в ответ, молча покрывая легкими поцелуями залитое слезами лицо, и Кили очень хотел признаться, прокричать, доказать: «Мне нужен ты настоящий!»
Но не смог произнести ни слова.

~*~*~*~

Кили мечтает проснуться. Мечтает очнуться от своего кошмара на влажных из-за холодного пота простынях, и чтобы в комнату свободно лился солнечный свет, такой же желтый и яркий, как волосы его брата.
Он ненавидит самого себя за свою слабость и беспомощность, злится, что ничего не может сделать и изменить. Они словно заблудились в лабиринте, из которого просто нет выхода.
И Кили, всегда равнявшийся на своего идеального старшего брата, всегда боявшийся быть для него обузой и помехой, внезапно наконец осознает, что Фили на самом деле нуждается в нем ничуть не меньше, даже, возможно, больше.
Но какова цена?
Ему теперь некуда скрыться от мучительного осознания, что брат меняется, и впредь эти перемены будут становиться только сильнее и очевиднее.
Он боится спросить у Фили, как ощущаются эти перемены изнутри.
Кили все чаще думает, пытается представить, как все разрешилось бы, если б Битва Пяти Воинств окончилась иначе, с другим результатом. И он еще сильнее ненавидит себя за недостойное, малодушное, предательское желание, чтобы Торин был жив – потому что тогда проклятие могло бы выбрать не Фили.
Кили даже уже сам готов стать королем, лишь бы только забрать у брата бремя безумия – но не уверен, что ему по силам справиться со столь неподъемной проклятой ношей.
Поэтому он учится молчать и ищет защиты от Фили в объятиях самого Фили.

~*~*~*~

Кили пытается по-прежнему улыбаться.
Иногда у него это даже получается – когда он забывается и не думает о «если» и «почему».

~*~*~*~

Небо на закате всегда самое красивое – настолько, что с ним не сравнится ни один из самых удивительных самоцветов, добытых в сказочных копях Горы. Синий мешается с голубым, переходя через фиолетовый к ало-малиновому, а на самом горизонте, поверх острых пиков Мглистых Гор, тонкой раскаленной полосой горит оранжевый, похожий одновременно на открытое пламя, горячую лаву и огненные опалы.
Кили стоит на внешней крепостной стене, опираясь локтями на холодный темный камень, и неотрывно смотрит на Запад. Ему кажется, что еще совсем немного – и его руки превратятся в сильные черные крылья, и тогда он сможет вороном сорваться вниз и, свободный, непокорный, умчаться куда-то ввысь и вдаль.
Он не оборачивается, услышав неторопливые шаги. Знакомая ладонь, искалеченная и горячая, ложится ему на живот. Фили обнимает сзади, прижимается грудью к его спине и словно чего-то ждет.
Кили протяжно выдыхает, прикрывает глаза, сглатывает – и слова вырываются из самого сердца, очень важные и безнадежные:
- Я хочу домой.
В Синие Горы, далекие и тихие, спокойные и почти нереальные теперь. Туда, где по утрам в долине покрывалом стелется густой белесый туман, а осенние ветры приносят соленый и горький ветер с моря.
Он хочет на два года назад, до Битвы и до Похода, или вовсе обратно в детство, когда все было однозначно и просто.
Фили прижимается сухими губами к его шее, прямо к биению пульса под кожей, и бесстрастно сообщает:
- Я тебя не отпущу, - а потом добавляет с уверенной улыбкой в голосе: - Да ты и сам не сможешь уехать.
Кили открывает глаза, опускает взгляд на его ладонь, и в последних лучах солнца драгоценные перстни сияют ярко и насмешливо. Теперь он понимает истинное значение этих колец, и ему настолько страшно, что он уже не может бояться. Поэтому он просто накрывает руку брата своей, переплетая их пальцы, и выдыхает:
- Я знаю.
Он слишком устал и, кажется, уже просто смирился. Вот только вместо успокаивающего безразличия душу и мысли терзает унылая горечь поражения и безнадежности. И от этого не скрыться нигде и никогда – даже если поддаться безумной идее и сбежать в Морию.
Возможно, на него тоже влияет проклятие кольца?
Кили холодно и пусто от осознания, что его прекрасного светлого брата – такого, каким он был – больше нет.
Но пока в этом чужаке с прозрачными глазами и разбавленным серебряными нитями золотом волос есть хоть мельчайшая частичка Фили – Кили будет сражаться, ждать и верить. Стоять рядом, прикрывая спину, даже когда отвернутся все остальные.
Потому что короткое слово «брат» всегда было и останется для него самым главным.

Наступает вечер, и над Эребором сгущаются тени.



Listen or download Blind Archer - E) Man In The C for free on Prostopleer

[КЁШ ПЕРЕДАСТ]

ТВОЮ МАТЬ
АВТОР ВЫ БЛЯТ ДАЕТЕ
Я ЧИТАЮ С ЗАМИРАНИЕМ СЕРДЦА

[Hobbit!Anon]

АВТОР
я вас пронзил, по ходу.
и от этого мне одновременно неловко, но душа уже летит в рай )))
поэтому сейчас доделаю все дела, успокою свое пляшущее в предвкушении сознание и углублюсь в текст.

почти немой от ожидания счастья заказчик.

[enrothsky]

Ох, автор... Оно божественно, не побоюсь этого слова!
Отдельное спасибо за то, что выложили всё и сразу.
И прошу открыться, хочу знать вас в лицо.)

[Hobbit!Anon]

Потерпят лет 70, до похода Братства - а там, глядишь, влияние Саурона закончится.
Для гномов не такой уж и срок.

[marion]

Это потрясающий текст. Яркий, образный, рельефный, просто невероятный. Очень страшный.
Спасибо, что выложили все сразу, такое невозможно читать по кускам.

Если позволите - выбило из повествования слово "полигон."

[КЁШ ПЕРЕДАСТ]

АВТОР
ГОСПОДИ
просто падаю вам в ножечки и вою.
потому что блят
блят
просто блят
вы удивительный мастер слова, и заставили меня замирать много раз над текстом, переживать за Кили, и неотрывно следить за развитием сюжета.
и вы прекрасны от и до
спасибо вам большое за то, что написали этот текст!
он определенно один из самых прекрасных, что я видела.

[DeeS]

Автор, миленький! Это просто нереально прекрасно. И также нереально больно.
Спасибо

[Rosencreutz]

Автор, выходите за меня полностью. Это нереальная история, просто потрясающе написано. Спасибо вам большое.

[danaRia]

Автор, я практически не читаю фики по Хоббиту, в основном все заканчивается на первом же абзаце.
Но тут как начала так и не смогла остановиться до последнего предложения. Кажется, прочитала все на одном дыхании.
Спасибо! Я уже и забыла, что такое читать качественные фанфики

[Звёздный близнец]

Хороший дарк, ничего не скажешь. Персонажи понравились, каждый со свои лицом; неспешный ритм повествования - медленно, но верно нагнетаемое напряжение; и, безусловно, отношения между братьями - маниакальная зависимость с одной стороны и нерассуждающая преданность с другой.
Спасибо, было очень интересно.

[Hobbit!Anon]

автор, я прочитала, слов так не появилось.
это самое прекрасное, что я читала во всем фандоме.
это.. рыдать на фанфикшеном не в моем стиле, но сейчас именно тот случай, когда в голос.
потому что именно то, что нужно, что должно быть.
невероятно.

извините за скупой комментарий, я постараюсь прийти в себя и еще что-то написать, но пока только могу поблагодарить и признаться вам в огромнейшей любви.


заказчик.

[Anna.Lusia]

Автор, я в таком же восхищении, как и остальные.
Страшный, но очень, так сказать, достоверный фик. Такое могло бы быть, да. И Кили повел бы себя так же, я уверена.
Брррр. Да, в некотором смысле, их смерть в каноне стала бы избавлением от такого медленного увядания и угасания.
*окопалась и ждет деанона, чтобы кланяться лично*

[Lalayt]

Вот это текст!!! Ух, на одном дыхании читала, не отрываясь.
Спасибо, автор. Огромное. Ваш Фили прекрасен, а Кили еще лучше.

[Lalayt]

Вот это текст!!! Ух, на одном дыхании читала, не отрываясь.
Спасибо, автор. Огромное. Ваш Фили прекрасен, а Кили еще лучше.

[Hobbit!Anon]

автор, миленький, а одним файлом есть надежда увидеть все, а?

[little otter]

Автор, вы божественны! 4 утра настали внезапно, ибо оторваться от чтения было совершенно невозможно!
У вас замечательный слог и такая настоящая, пугающая история.
И так здорово, что постепенно нам встречаются все гномы.
Спасибо!

[merryginn]

Дорогой автор, это так прекрасно, но действительно дарк. Один из самых сильных, что я читала. Больно и обидно за обоих героев, которых буквально проклятие пожирает заживо. Очень страшно.
*даже не знаю, какой ставить смайл*

но вот эта фраза очень про Кили
пока в этом чужаке с прозрачными глазами и разбавленным серебряными нитями золотом волос есть хоть мельчайшая частичка Фили – Кили будет сражаться, ждать и верить.

[Tavo_Saule]

Это просто невероятная, мрачная, тяжелая и атмосферная история. Музыка - идеально дополняет рассказ, читала вчера ночью, и мне реально было страшно) Спасибо вам за этот рассказ)

[Ягода Марина]

Автор - это... все Умопомрачительно!
И у меня теперь вряд ли язык повернется назвать их Филькой и Килькой