[небо/автомат]

V-97. Бофур рассказывает байки. Житейские истории или ужастики, может, просто сказки, все равно. Но рассказывает так, как он рассказывал Бильбо про дракона - чтобы слушателей пробирало до костей от впечатлений.

Исполнение №1. Часть: 1 2 3 4 5 закончено

@темы: Выполнено, Пятый тур, Бофур

Comments

[Hobbit!Anon]

Часть 1/?
1.283 слов
Этот мой Бофур мечтал стать гномьим скальдом. =)

Дождливый день незаметно перетек в дождливый вечер, и отряд промокших, злых и голодных гномов остановился на ночлег.
Маг, пробормотав что-то о дожде, который не может идти вечно, скрылся в зарослях орешника, и хоббит остался со спутниками один на один.
Усталость за день доконала его пуще льющейся с неба воды, и он, привалившись к дереву, почти уснул, даже не дождавшись ужина.
Нечленораздельный вопль за шкирку выдернул Бильбо из забытья, так что он подскочил едва не выше головы и стряхнул на себя добрый ушат воды.
Орал, как выяснилось, Бофур – что-то про зловредных безбородых недодьюринсонов, которые пуляют стрелами куда ни попадя.
Длинноусый гном со слезами на глазах вертел в руках продырявленную ушанку, а понурый Кили, получивший от благоразумного брата заслуженную оплеуху за внеурочные тренировки, стоял рядом.
- Ну хватит, Бофур! – взмолился он наконец, хотя лишенный шапки товарищ не проронил больше ни слова. Кили знал: молчаливый Бофур во сто крат опаснее Бофура болтливого. – Я виноват, признаю. Я даже готов понести наказание!
Бофур хитро ухмыльнулся, и безбородый гном нервно сглотнул.
- Вот как, значит? Наказание? По моему выбору?
Кили заподозрил, что где-то в своем раскаянии крупно просчитался. Но под взглядом Торина отступать от своего слова не годилось. Да впрочем, просто не годилось, и Кили обреченно опустил голову:
- По твоему выбору.
- Хах! – Бофур открыто расплылся в злокозненной улыбке, так что уголки губ скрылись где-то в районе вновь нахлобученной ушанки. – Ну раз так, то слушай, почтенная публика, о том, как не гоже оскорблять сказителей, и как в этом преуспели королевские дети!
Бильбо перебрался ближе к костру, краем глаза отмечая, как лицо Торина скрылось в ладони, а Бомбур отложил недоеденный ужин с явным ужасом. Что же там такого было, в этой побасенке? Но тут Бофур, не выходя из образа оскорбленного достоинства, в лицах начал повесть, для почина пафосно возопив:


- … И умерли все они, и громом содрогнулись небеса! И плакала, рыдала буря, исходя горькими слезами дождя по славному…
- Кончай стонать, Скегги! От твоих поучительных песен синегорские дети наполовину седые, наполовину лысые!
В скальда полетел кованный сапог. Следом за сапогом, зацепившись за него разлохмаченным краем, желтой чайкой взмыла и запелескала на ветру портянка.
Скегги-скальд привычно отбил снаряд арфой, но подбитая «чайка» запуталась в струнах. Инструмент взвыл, задребезжал и смолк.
Скальд взвыл еще громче и продолжил:
- По славному герою, что пал, не щадя себя, за своего Короля! И терзали вороны плоть его, и исклевали ясные очи…
Кили наклонился снять второй сапог, но получил от старшего брата затрещину и разогнулся.
- Золото лишнее завелось? – спросил Фили. – Сам же завтра, протрезвев, пойдешь обувь назад выкупать, да смотри еще, если продаст. В прошлый раз хоть портянки чистые были, а тут…
Его прервал всплеск: в кубок с вином плюхнулось что-то лохматое и явно не стерильное. С опаской вглядевшись в чашу, Фили опознал в инородном теле пресловутую портянку.
Скальд мстительно хихикал.
Кили, пропустивший увещевания брата мимо ушей (по правде сказать, в районе головы у него по сей день задерживаются разве что оплеухи), неглядя цапнул со стола кубок и осушил его, смачно причмокнув.
Фили гулко сглотнул, когда младший брат вытащил из окрестностей бороды тряпку в жутковатых желто-красных разводах.
- Ну все…

До вечера Кили дожить уже не чаял. Чуть ли не все время после обеда его нещадно рвало, чего с таким, как он думал, крепким и выносливым гномом никогда не случалось – он в то время пребывал в непоколебимой уверенности, что может отлично переваривать даже подметки кожаных, а то и кованных сапог.
Фили ходил вокруг зеленого брата кругами, обеспокоенно хмурился и что-то бормотал в бороду. Наконец, не в силах больше наблюдать за происходящим, он вышел, но вскоре вернулся с какой-то склянкой, которую сунул под нос Кили, уловив редкий момент его сознательного состояния.
Кили судорожно вдохнул, и из зеленого разом стал красным. Старший брат поспешил убрать склянку и убрался сам.
От оглушительного чиха Синие Горы вздрогнули, матери попрятали детей под лавки, отцы похватали секиры и приготовились броситься защищать подступы к горе.
Из-за двери дома Кили донеслось слабое и еле живое «Все в порядке», и звук падающего тела. За этим последовал звук падающего на тело шкафа.
…выковыряв брата из-под развалин еще дедушкиного гардероба, Фили отвесил ему очередную затрещину.
- Доигрался, дурень? У твоего лука и то мозгов больше, чем у тебя. Додумался же – оскорбить скальда, да чем - немытой портянкой. Вот он тебя и проклял, как уже раз сто грозился. Так, завтра же, на моих глазах перестираешь все свои тряпки. И портки тоже! – свирепствовал Фили.
- А портки-то за что?! – разобиделся за святое Кили. – Я ж в него портками не кидал.
Фили глухо застонал в ладонь.
- Думаешь, - вдохновенно спросил озаренный догадкой Кили, - если я скальду покажу завтра чистые портянки, он меня простит?
Из-под ладони донеслись сдавленные рыдания.
- Что, и портки тоже показать?
Тут Фили, совершив нечеловеческое усилие, какое только гном и может совершить, оторвал ладонь от лица и наградил меньшого полновесным лещом.
- Ты забыл, дуралей, как проклятья скальдов снимаются?
Кили, которого от науки любящего старшего брата отнесло обратно в шкаф, пробухтел оттуда что-то невразумительное.
- Ну так сиди и вспоминай, как вернуть удачу, дурья твоя башка, – припечатал Фили, захлопывая дверцу.
Он, конечно, любит непутевого родича, но в отношении воспитания иногда бывает строг. Возможно, берет с кое-кого пример.

…ровно в полночь, таясь, как последние взломщики, братья прокрались в кузню. Впрочем, таиться вскоре стало незачем: едва закрылась обитая железом дверь, как Кили уронил на ногу кувалду (которой тут и не стояло-то никогда) и взвыл побитым псом.
Фили от души наподдал брату пинка и захлопнул ладонью рот.
На их счастье – вернее, на счастье старшего гнома, у младшего никакого счастья и удачи и в помине уже не было – шум никого не привлек.
- Доставай, - страшным шепотом велел Фили.
Кили порывисто кивнул и полез в поясную сумку, но едва он засунул в нее руку, как ремень лопнул, точно гнилой, и кожаные штаны с неестественным грохотом свалились на пол, явив миру новые белоснежные портки неудачливого гнома.
Старший брат в который уж за день раз предсмертно простонал, подхватил сумку и вытащил из нее пук кудрявых седых волос. Вспоминать, как и откуда они эти волосы достали, не хотелось – таким Дарину при встрече не похвалишься.
Вскоре в разожженном от кремня огне кукожился, оплавляясь, клок волос скальда. Кили бросил в пламя горсть хвои, веточку майорана и три горошины горького перца, нараспев читая древнее заклинание, которое в письменном виде не стерпит никакая бумага. Но суть его была такова: «Прости, многомудрый старец, за поношение, и пусть твоя месть сгорит с твоими волосами, станет дымом и уйдет в небытие».
На диво вонючего дыма поноситель скальдов наглотался по самую бороду.
Наконец клок истлел, дым выветрился, и младший гном собрал пепел на клочок пергамента. Само собой разумеется, что при этом он изрядно обжегся и перепачкался с ног до головы.
После этого, в самый темный предрассветный час, братья пробрались на кухню.
Дрожащей рукой, расплескивая кипяток по животу и ногам, Кили заварил золу в глиняной чашке, поборов желание в нее еще и плюнуть, и вылепил из получившейся каши шарик, на котором выскреб руну «Наутиз» - нужда. Да, нужда у несчастного Кили действительно была. По словам Фили, это была острая нужда в мозгах.
Руну, в его исполнении больше всего напоминавшую черную козявку, гном завязал в немалый отрез синего шелка, чтобы наутро преподнести обиженному скальду.

Следующим вечером Кили обнаружил под дверью свой сапог, набитый доверху укропом, и внезапно вспомнил стародавние мамины повести о пищевых отравлениях и личной гигиене…


Бофур смолк и торжественно поклонился. В глазах Кили хоббит отчетливо видел горячее желание не упустить момент и от души наподдать рассказчику.
Бильбо тихонько спросил у оказавшегося рядом Балина:
- А скальды, это?...
- Это наши сказители. В Синих горах был один – младенцы рыдали, когда он начинал петь. Очень талантливый был, очень. Бофур тоже хотел стать скальдом, да вот как-то не сложилось. Говорят, его не признали, потому что он не Дьюринсон. Но он, как видишь, не отчаивается. Он у нас вообще… не отчаивается.

[Хравнсдоттир]

Он у нас вообще… не отчаивается.

вот уж точно
спасибо,автор! лучей любви вам

Есть Зеленая книга сказок. Есть Синяя книга сказок. А есть Чорная книга гномьих сказок, составитель и сказитель - Бофур.
Автор, я вас любить. Много, долго и с чувством. У вас такие настоящие скандинавские гномы получились, что просто загляденье. Тезки Кильки с Филькой настолько суровы, что у меня суровометр зашкалил.

От твоих поучительных песен синегорские дети наполовину седые, наполовину лысые!

А судя по громкости воплей достопочтенного скальда, какая-то их часть определенно глухая.

По словам Фили, это была острая нужда в мозгах.

Мы долго думали, чего нехватает Кили, раз он упражняется в стрельбе из лука в проливной дождь. Решили, что мозгов.

Тапке

Он, конечно, любит непутевого родича, но в отношении воспитания иногда бывает строг. Возможно, берет с кое-кого пример.

Если предложение специально таким не задумывалось, смените настоящее время на прошедшее.

гном завязал в немалый отрез синего шелка

Наверное, все же "завернул" или "упрятал", ведь это подарок, а подарок с узлами - как-то не очень смотрится.
И еще, либо Дарин, либо Дьюрин.

[Hobbit!Anon]

Автор, я вас любить. Много, долго и с чувством. У вас такие настоящие скандинавские гномы получились, что просто загляденье. Тезки Кильки с Филькой настолько суровы, что у меня суровометр зашкалил.
Автор старалси) хотя они, кажется, получились излишне скандинавские местами =(

По словам Фили, это была острая нужда в мозгах. Мы долго думали, чего нехватает Кили, раз он упражняется в стрельбе из лука в проливной дождь. Решили, что мозгов.
практика нужна всякая)) наверное.


Он, конечно, любит непутевого родича, но в отношении воспитания иногда бывает строг. Возможно, берет с кое-кого пример.
Если предложение специально таким не задумывалось, смените настоящее время на прошедшее.
я думала сделать отсылку к тому, что Фили старается походить на Торина своей зубодробительной суровостью. А время - ну он и теперь тоже любит, а не раньше любил. Хотя меня тоже несколько смущают скачки во временах... Я подумаю, короче)
гном завязал в немалый отрез синего шелка
Наверное, все же "завернул" или "упрятал", ведь это подарок, а подарок с узлами - как-то не очень смотрится.
это особые магические узлы) чтоб скальд помучался, развязывая. ритуалы, мать их)

Cactus Ordinarium, шпашибо за отзыв) пойду писать дальше)

Автор старалси) хотя они, кажется, получились излишне скандинавские местами =(

Нормально-нормально, питье вина с портянкой - самый смак (в переносном смысле, конечно))).

практика нужна всякая))

Лук попортит. Он и от Торина за такое схлопотать мог. Потому и балбес

я думала сделать отсылку к тому, что Фили старается походить на Торина своей зубодробительной суровостью. А время - ну он и теперь тоже любит, а не раньше любил. Хотя меня тоже несколько смущают скачки во временах...

Нет, посыл предложения был мне понятен. Но оно там как атомный мухомор посреди васильков. Может добавить бы что-нибудь вроде "сказал Бофур и подмигнул Фили"? Чисто для смягчения перехода от сказа к реальности.

это особые магические узлы) чтоб скальд помучался, развязывая. ритуалы, мать их)

Ааа, тогда вопрос снимается))

Ждем проду))

[Hobbit!Anon]

Лук попортит

Автор свято верит Семеновой, которая пишет, что бывают такие мега-луки, которые от этого не попортятся. =)

[Hobbit!Anon]

Лук попортит

при грамотной обработке - не попортит.
средневековый лук - это дерево, которое можно обработать так, что у него будет хорошая переносимость влаги. или вы считаете, что лучники охотятся только в ясную и теплую погоду?)

[Тарья Мор]

- Что, и портки тоже показать?

О, да, это уже прямо история на ночь!)) История на ночь от Бофура... дорогого стоит.)

Да, нужда у несчастного Кили действительно была. По словам Фили, это была острая нужда в мозгах.

Он у нас вообще… не отчаивается.

Этопять)
Автор вы молодец большущий!

тапок

выковырИв

[Hobbit!Anon]

Автор коллекционирует тапки, как Скальд - сапоги)

или вы считаете, что лучники охотятся только в ясную и теплую погоду?)

Нет, разумеется)) Но и луки лукам рознь, и сроки службы у них тоже разные, и уход/присмотр за оружием обязателен. Нюансов мульен.
Причем я же не говорю, что вот любой средневековый парень вышел с луком поохотиться, один раз попал под дождь и луку сразу каюк.

Пы.Сы. Тысяча извинений за флуд

[Hobbit!Anon]

Cactus Ordinarium,
ну так вы про Кили говорите, который а) королевских кровей, значит средства на хороший лук у него в наличии б) явно любит свое оружие и уж наверняка за ним ухаживает как подобает.
поэтому мозгов у Кили достаточно, чтобы охотиться и в дождь и в снег и на горящей сосне)

Hobbit!Anon,

поэтому мозгов у Кили достаточно, чтобы охотиться и в дождь и в снег и на горящей сосне)

Pearltress. Только у нас - лук "три погоды". Колчан со стрелами и перчатка прилагаются))
Убедили)

[Hobbit!Anon]

Итак, пока читатель ведет высокоморальные споры о луках, Пейсатель жжет гномов напалмом.

Исполнение 1, часть 2/?

биографией Глоина автор распорядился довольно свободно, извините.

Не первый раз Бильбо замечает, как Глоин, улучив минутку, заглядывает в свой медальон. И то, что хранится в нем, вызывает у сурово нахмуренного гнома улыбку такой теплоты, что хоббит строит предположения одно другого страшнее, пока не догадывается спросить у Бофура.
Приросший к ушанке спутник многозначительно улыбается, и Бильбо понимает, что нарвался на очередную побасенку.

- Ты не поверишь, добрый взломщик, но Глоин тоже когда-то был маленьким карапузом, рыжим и пушистым, - начинает Бофур, когда отряд располагается для ночлега у разрушенной мельницы. – И хотя в медальоне у него, к счастью, не клок младенческой пеленки, мой рассказ его детства не минует.
- И он снова будет в лицах? – спрашивает хоббит, и гном самодовольно усмехается:
- Ну еще бы! Не стоит недооценивать мою мощь, Бильбо Бэггинс.

…
- Я никогда не стану жениться! – упрямо заявил карапуз, скрестив руки на груди, и топнул ножкой, обутой в мягкий сапожок.
Его седовласый учитель мягко усмехнулся, погладил бороду и сказал в ответ:
- Каждый маленький гном думает, что всю жизнь будет бить врагов или гранить алмазы, но…
-Вот и буду! Всю жизнь, да! И ни за что не женюсь. – Перебил старика крошка-гном и сжал кулачки, и даже пушок на его щеках встопорщился, как будто малыш уже чувствовал в руках секиру и видел трупы поверженных врагов у своих ног. Все точно так, как рассказывал когда-то отец.
- Ты хочешь стать сильным, верно, Глоин? – спросил учитель.
- Конечно! – немедленно ответил мальчишка.
- Зачем?
Этот вопрос на миг привел будущего воина в замешательство, но морщина от раздумий, видно, еще очень нескоро прочертит его лоб.
- Чтобы побеждать врагов.
- Зачем?
- Чтобы… чтобы защищать королевство! Как мой папа, – нашелся малыш после короткой заминки.
- Это хорошо, - кивнул старый гном. – Ну, а если на твой век не выпадет войн?
Кроха погрустнел.
- И все равно! Жениться не стану. – Упрямо утвердил он, словно его грозились сей же час тащить к неведомой жуткой невесте.
- А ты знаешь, - спросил вдруг старик, - за кого твой отец бился жарче всего?
- Знаю. За Короля и Эребор, - уверенно сказал Глоин и принял позу, по его мнению, полную гордого достоинства: широко расставил ноги, скрестил руки на груди, выпятил подбородок и надулся.
- Почему? – снова удивил вопросом белобородый гном.
- Потому что там был его дом.
- Почему? – не унимался учитель.
«Потому что он там родился», - хотел сказать Глоин, но не успел – вспомнил, что его отец и дед родились на Железном Взгорье.
Старик видел замешательство мальчика, и, улыбнувшись, ответил на свой вопрос сам:
- Потому что Дайна, твоя мать, была родом оттуда. И он любил ее, и бился за нее. И за тебя, хоть тогда тебя еще не было на свете. А после того, как обжился в Синих горах, просил у Дайны разрешения заплести ей косу…
- Это зачем еще? - удивился Глоин.
- Потому что таков порядок, - наставительно изрек старик. - Ты уже знаешь, как гном бережет свою бороду, какое значение придает ей. Рассказывают, что в самые лютые войны плененных гномов – плененных, но не покоренных! – обривали наголо, и тогда самые могучие герои не сносили позора, были сломлены и погибали. Ты подрастешь, и тоже никому не позволишь прикасаться к своей бороде…
- Я и сейчас не позволю.
- Охотно верю. Так вот…
У наших женщин бороды не такие густые и длинные, хотя, конечно, все равно очень красивые. И потому пуще всего они берегут свои волосы, и точно так же никому не дозволяют прикасаться к ним.
Но когда вершится свадебный обряд, жених и невеста плетут друг другу косы, чтобы потом расплести их в брачную ночь. И никто, кроме них самих и супруга больше никогда делать этого не может.

Глоин молчал – верно, погруженный в мечты о будущей боевой славе, и рассказ учителя словно бы мало тронул его.
Но старый гном вдруг будто въяве увидел, как через много-много лет…
Его Глоин, суровый воитель, отмеченный шрамами, как щит – зазубринами от ударов, с ладонями, загрубевшими от извечной дружбы с секирой, вдруг на диво самому себе смущенно опустит взгляд, представит на всякий случай новую, недавно тайно ото всех нанесенную руну Лагуз, и негромко попросит стоящую напротив него красавицу:
- Позволь мне заплести тебе косу.


Бофур давно закончил рассказ и ушел спать; Бильбо все сидел, размышляя над причудливыми обычаями гномов и еще над тем, как это Бофуру удается, кажется, залезть в голову героев своих сказок и так складно описать потом то, что хранит их память?
А Глоин, стоя на посту, со щелчком закрыл медальон и улыбнулся, думая, как приведет жену и сына в отвоеванный дом…

[Тарья Мор]

ох, как же хорошо выходит!

[Hobbit!Anon]

Тарья Мор, благодарю) поднакопилось набросков гномо-баек, завтра будет про Двалина. =)

*Барлог, я опять вижу лажу с временами =_=

[Hobbit!Anon]

Обещанная часть про Двалина сформировалась раньше, чем я ожидала.
Исполнение 1, часть 3/?
Вечер в Имладрисе был чудо как хорош.
После величественных водопадов и древних тайн лунных рун тихая песня реки и зрелище гномьих портков умиротворяли слух, взгляд и душу. Бильбо был счастлив и покоен впервые после дня до Нежданного угощения, и даже его спутники смирились с эльфийской едой, эльфийской музыкой, да и, кажется, с самими эльфами.
Тихо блаженствовали все. Кроме широкоплечего – в три хоббита, не меньше – грозного гнома с татуированными руками, головой и Валар знают, чем еще. Он застыл каменным изваянием, когда понял, что на мясо остроухие не расщедрятся, и кажется, беспробудно спал. Стоя. Но Бильбо уже знал, что эта расслабленность обманчива – едва только не ко времени хрустнет ветка, и Двалин будет готов убивать во имя Короля и Эребора.
Вот уж от кого Бильбо предпочел бы держаться подальше. Он ему еще печеньки не простил! Разбойничья рожа…

- Ты на него так не смотри, - почему-то шепотом посоветовал словно выросший из-под земли Бофур. – Это ничего, что он Уклат, Умракс, молот, кастеты, нож, кистень и кинжал выложил. Он, если что, и голым лбом кого хочешь укокошит.
- И давно это с ним? – таким же страшным шепотом поинтересовался Бильбо, уже догадываясь, что последует в ответ.
- Ооо, мой друг, я тебе расскажу, с чего все начиналось…

…
- Да брось, просто маленькая, ничего особо не значащая битва, Двалин, - засмеялся плечистый рослый гном, в черной бороде которого едва заметно поблескивала седина. – Будешь зевать – получишь первый шрам.
Но Двалину было не до веселья. Почти неизбежный предстоящий бой его, разумеется, не пугал, но ожидание заставляло изрядно нервничать. Все-таки, это будет его первая настоящая битва!
- Расскажи что-нибудь про свои сражения, Снорри, - попросил он учителя.
По чести говоря, он переслушал все подобные истории еще в детстве, когда только мечтал стать таким, как наставник и друг – воином. На радость отцу были такие его мечты, и на горе и седины матери.
Двалин тогда с восхищением глядел на Снорри, старался ступать так же широко и уверенно, и важно оглаживал пушок на подбородке, представляя роскошную, как у учителя, иссиня-черную бороду. А когда тот начинал рассказывать про битвы, в которых довелось побывать, у Двалина замирало сердце. Кровь гудела в ушах, и этот гул казался малышу боевым кличем. Как наяву видел он себя перед сражением, по обычаю обагряющего лезвие секиры своей кровью, чтоб вернее служила.
И вот бьют барабаны – наступление начинается.
- Барук Кхазад! – гремит, рычит грозный клич – то Снорри, их предводитель, вскинул свой меч, призывая к атаке. И в ответ рокотом камнепада проносится могучее, густое, многоголосое:
- Кхазад Ай-мену!

…И сейчас эта картина живей гонит кровь по венам, но услышать рассказ из уст старшего гнома было бы еще лучше – глядишь, увереннее сжались бы руки на древке.
Но Снорри не торопится говорить. Он с тревогой смотрит на юг, куда два часа назад ушли Валиан и Корин.
Все они, весь их малочисленный отряд, засевший на развалинах небольшой дозорной башни были, в сущности, посланы не на бой, а на разведку. Настоящего отпора они дать не смогут, но поднять тревогу успеют.
Вот над холмом мелькнуло желтое полотнище – добрый знак, опасности нет.
Снорри чуть улыбнулся и обернулся к младшему товарищу, которого знал как брата с самых юных лет.
«Совсем вырос, младшенький», - подумалось ему.
Нет, уже не постреленок, грезивший воинскими подвигами, стоял перед ним. Нет. Взрослый и сильный гном, опоясанный серебряным кушаком – подарком отца на совершеннолетие. Он будет носить его, и гордиться им, и передаст когда-нибудь своему сыну.
Руны, нанесенные на крепкие кулаки ритуальной синей краской перед выходом в поход, почти истерлись. Но ничего – вернутся домой, исполнив долг с честью, - и священные знаки будут навсегда вживлены в кожу острой иглой. То-то гордости будет Двалину!..
Но это потом, когда все завершится. А теперь младший, видно, очень волновался.
- Был бы я помоложе, и был бы это мой первый бой, - начал Снорри и встрепал ладонью волосы побратима. Больше тот никому такого не дозволял, - знаешь, что бы я сделал после победы?
Двалин с видимым облегчением вынырнул из плена невеселых мыслей.
- Что?
- Я бы выбрил себе череп клинком, изведавшим крови моего врага и крови моего друга, и оставил бы только гребень посередине – так, говорят, в старину отмечали себя воины. Да я, правду сказать, и сам лет сто назад видел одного такого гнома в Синих горах. Ух, жуткий был!.. Помню еще, мой друг согласился порезать палец, чтобы окропить мой меч перед битвой, но я почему-то передумал. Холодно, должно быть, с бритой головой.
Двалин улыбнулся вместе с учителем и хотел что-то ответить, но…
Над ухом зло взвизгнула стрела, и гном, стоявший на два шага позади, замертво рухнул на камни.
Снорри выхватил меч и бросил быстрый взгляд на юг.
С холма волной спускался большой орочий отряд. На копья был поднят Корин, и желтый флаг плескался над его телом.
- Поднять щиты! – крикнул Снорри, но этого приказа не было нужно: широкие оберегающие ладони уже сомкнулись в монолитную стену.
- Двалин, сигнальный костер!
Молодой гном подбежал к политым маслом бревнам и бросил на них горевший тут же факел. Взвилось дымное пламя, и он поспешно отвернулся.
Орки приближались. Их было много больше, чем сможет одолеть дозорный отряд…
Стрелы ядовитыми шмелями зажужжали в воздухе, но хирд, закрытый со всех сторон щитами, больше потерь не понес.
Двалин спешно занял свое место в строю. Руки все еще немного дрожали, но кровь уже ревела, стучала в висках громче боевых барабанов. И вот этот шум, и все остальные звуки перекрыл громовой клич:
- Барук Кхазад!
Разом ушла дрожь, и Двалин закричал в ответ, и не услышал собственного голоса в едином рыке хирда:
- Кхазад Ай-мену!
Лавина докатилась, и первые ряды содрогнулись от удара. Чернобородый гном прикрыл щитом упавшего товарища и отбросил кинувшегося на них орка секирой, снова замахнулся…
Пламя битвы начисто выжгло потом все воспоминания, и только голос побратима звучал вдалеке, снова и снова яростно зовущий на сечу, и Двалин, слыша его, не знал ни усталости, ни боли от ран.
И вдруг этот голос сорвался.
Молодой гном пропустил вражеский удар, и его лоб прочертила кровавая полоса. Он опомнился, не глядя зарубил противника и бросился туда, откуда помнил зов брата.
…Снорри лежал, запрокинув голову, на холодных камнях, из серых ставших черными от пролитой крови. Его меч торчал у него в груди, и огромный орк, настоящий монстр, стоял над ним, занеся булаву. Никого из воинов не было рядом – все полегли, защищая командира.
Двалин бросился на орка сбоку и сбил его с ног, но противник вскочил быстрее, чем гном, и обрушился на него ударом чудовищной силы. Секира не выдержала, переломилась рукоять из доброго дерева, окованная честной сталью. Безоружным остался молодой боец, упал на тело брата…
Но снова забили барабаны! Союзники с дальней заставы шли на подмогу.
И Двалин увидел вдруг надежду, которой не было до того, и вырвал меч из груди старшего брата, и зарубил врага…
Подоспевший отряд смел оставшихся в живых орков, кто бежал – тех нагнали и истребили.
Но Двалин не видел этого. Он стоял над телом Снорри, опустив клинок, и видел только тьму…
Но вот он поднял меч неверно-слабой рукой, стиснул пальцы на рукояти, помнившей тепло ладони брата, и дрожь унялась.
Он ровно, как мог, срезал свои волосы, оставив только жесткий гребень, и лишь тогда, наконец, смог заплакать.


- Вот так вот, мой добрый взломщик. Вот так вот… - проговорил Бофур. – Ты только так на него не смотри, уж жалости-то он ничьей не простит.

«И ведь это всего одна история, - вздохнул просебя Бильбо. – А узнать их все – хватит ли сердца?»

[[Беренис]]

Автор, это чудесно. Отдельное спасибо за раскрытие темы пленения кос

[Тарья Мор]

татуированными руками, головой и Валар знают, чем еще

* тянет руку* я, я тоже знаю, там про соски
автор, вы молодец.

[Hobbit!Anon]

татуированными руками, головой и Валар знают, чем еще
* тянет руку* я, я тоже знаю, там про соски

Оо автор решительно не понимает, о чем речь, потому что голого Двалина без крайней нужды представлять себе не рискует.
AbbyssOfSins, Тарья Мор, =^_^=

[Тарья Мор]

голого Двалина без крайней нужды представлять себе не рискует.

сссссстрашшшшно?))

[Hobbit!Anon]

сссссстрашшшшно?))

боюсь потерять над собой контроль О_О

[MistyMountains]

не оффтопим, господа!

[darth strike]

о, автор, вы прекрасны! и эти истории, они такие, что даже слов не хватает сказать, какие именно! над первой хохотала, как сумасшедшая, вторая - очень теплая и такая милая, а третью когда читала, расплакалась. спасибо вам, автор, от всей души!

[Hobbit!Anon]

о, автор, вы прекрасны! и эти истории, они такие, что даже слов не хватает сказать, какие именно! над первой хохотала, как сумасшедшая, вторая - очень теплая и такая милая, а третью когда читала, расплакалась. спасибо вам, автор, от всей души!

Автор снова вспоминает Семенову)) спасибо, я очень рада, что тронуло)
интересно, а что по этому поводу думает Заказчик? Т_Т

Исполнение 1, часть 4/? Из которой становится ясно, что Автор не любит Двалин/Дис и вообще за верность и однолюбие. И да, Автор невозбранно пользуется отсутствием у Профессора информации о некоторых героях, и кроме того, снова вольно распоряжается биографиями персонажей, в частности, Фрерина.

Бильбо с самого начало хотелось узнать, почему у Короля-без-Горы все время такое суровое лицо, полное кирпичного пафоса, но он, конечно, не решался. Мало ли что, кроме гибели почти всего его народа, могло наложить на Торина такой отпечаток?
Но все же и у него, казалось, случались моменты душевной радости – когда он видел, с каким упорством и мужеством выдерживают тяготы похода Фили и Кили.
Балин говорил, они – племянники Короля.
«Как у них все запутанно – все друг другу родня. Почти как хоббиты», - подумал тогда мистер Бэггинс, и решился расспросить кого-нибудь из отряда подробнее.
Уже как-то само собой получилось, что этим «кем-то» оказался Бофур.

- Ты думаешь, почему Торин седеет каждый раз, когда с Кили и Фили что-то случается? Вот как сегодня, когда каменные великаны, чтоб они были здоровы, чуть нас не угробили? Ну конечно, потому что они в его отряде и все такое – куда без этого. Но еще… Они сыновья его сестры Дис, она поручила их Торину, он в ответе за них. И если бы ты знал эту женщину, мой добрый взломщик, ты тоже терял бы не один моток нервов, волнуясь за них.
Бильбо представил себе сестру Короля, такую же суровую и тяжелую на руку и на слово, и по-настоящему посочувствовал Торину.
- Эхех, друже, да ты не о том думаешь, - усмехнулся Бофур. – Давай уж я тебе все расскажу, как было.


…Ветер ворвался в самое сердце Горы, и страшно завыло в горне печи в кузне, где работал отец. Фрерин почуял неладное, схватил сестру за руку и кинулся вон.
Снаружи бушевала черная, дымная буря. Трупы исполинских дубов, росших рядом с Горой, бросало о несокрушимые стены, и камень стонал под ударами.
В темной туче мерцали, приближаясь, сполохи багрового пламени, и вот Королевство под Горой сотряс рык чудовища. Всех, кто успел выбежать за ворота, накрыло огненной волной – Смауг явился.
…до камней могилы будет помнить Дис, как сгорал брат, закрывая ее спиной… как оттолкнул последним усилием за выступ в скале, как последним взглядом, последним вздохом приказал спрятаться…
Ей тогда было десять.

Дис был сорок один, когда Агнарр, сын Фрэки, просил позволения заплести ей косу. Едва не впервые за долгие годы сердце девушки покинула черная тоска, и после Агнарр постарался, чтобы она не вернулась.
Но совершенно излечилась Дис, лишь когда родились их сыновья – белокурые Фили и Кили. В ночь после появления на свет Кили ей приснился Фрерин, взрослый и статный, и он улыбался, поглаживая бороду, такую же светлую, какие будут скоро у его племянников. И у Дис, наконец, отлегло от сердца.

Но доля изгнанницы недолго была к ней ласкова…

До Синих Гор вести издалека редко доходили вовремя, но в тот год они обрели крылья и радостно тревожили жителей гор – говорили, отряд храбрецов отправился искать пропавшего короля, а вместе с ним – надежду вернуть дом.
И конечно же, Агнарр и Торин были первым среди тех, кто вызвался идти на подмогу. У Дис защемило сердце, и гордость за своих защитников-мужчин не смогла побороть страх сродни тому, какой, бывало, накатывал, когда она касалась застарелых шрамов своего Агнарра… Скорее бы вернулся он, а лучше бы и не уходил вовсе, ее храбрый, сильный Агнарр! Кто оборонит Дис и детей, пока нет рядом брата и мужа? Страшно…

Любящее сердце редко ошибается, и как болело оно в ту ночь, когда снова приснился Фрерин, встречающий ее мужа на пороге большого дома.
Вернулся Торин и принес с собою багряный рубин – знак злой смерти и скорби. Слезы Дис становились красными, кровью становились, падая на прозрачные грани. Нет, не вернется Агнарр…
Торин проводил сестру туда, где был похоронен отважный гном, не смог отказать ей в этом. Дис увидела серые камни надгробья, и вдруг разом пронеслись перед глазами и смерть отца, и упал, рассеченный кривым ятаганом, бесстрашный Агнарр, и Фрерина опалил драконий огонь…
У Дис подогнулись колени; Торин поддержал ее под руку, но она высвободилась, выхватила из ножен клинок, подаренный мужем на рождение старшего сына, и одним махом отрезала, как обрубила, косу у самого затылка. Так велел древний вдовий обычай, но не о том думала Дис: не плести ее косу больше Агнарру, значит, и ей незачем.
Потом она сожжет ее, и развеет пепел над могилой мужа, а в доме своем затеплит в каменном светильнике еще один огонек.
И когда у ее сыновей вспыхнет в глазах то же самое пламя, что отличало когда-то Агнарра, Дис не уронит слезы – не при них. Но настрого накажет брату держать их подле себя и позволить им разделить его судьбу.

[Foxiney]

Автор, это прекрасно! По стилю и по содержанию.
Первая часть - супермегаукатайка, остальные трогательные донимагу.

[Hobbit!Anon]

Foxiney, спасибо =^_^= Автор грешен тем, что жаждет выбить из читателей слезу)

[Hobbit!Anon]

автор, вы монстр мастер рассказывать истории.

каждая из историй прекрасна
я вас люблю
не з

[Hobbit!Anon]

Исполнение 1, часть 5. Заключительная.
Небывало серьезный, неизбывно печальный Бофур подошел к тихо плачущему хоббиту, присел рядом и прикрыл глаза.
Долго молчал.
- Я расскажу тебе о любви, Бильбо Бэггинс. И это будет последняя сказка, которую я расскажу - Скальд умер во мне, когда пал мой Король.
Ты, думаешь, гномы не умеют любить и веришь рассказам о том, что у нас нет женщин, и мы рождаемся из камня и камнем становимся после смерти? Это неправда, мой добрый взломщик. У нас прекраснейшие женщины на свете, и как они, не умеют любить ни люди, ни эльфы – их любовь может задержать на земле. Но Торина здесь не держит уже ничего – а там ждут родичи.
Послушай, я расскажу тебе о любви и о смерти, и это будет последняя сказка, которую я расскажу.

…Род Фригг был древним, как Гора, и так же пускал корни в глухие века. Но таких, как она, давно не бывало в славном роду, ибо был ей небывалый дар – свою жизнь отдавать другим.
Да только никому, кроме одного, Фригг отдавать ее не желала, а ему, седобородому Граину, было не нужно…
Как она любила его! Как глаз поднять не смела, когда он появлялся на пороге их дома, приходя за советом к отцу или поклон принося матери...
В День Дарина Фригг, наконец, говорила с ним, но он не поверил, жестоко обжег словами:
- Ты насмехаться вздумала, девка глупая? Я в колыбели тебя помню, а борода у меня уже тогда была с сединой.
Не поверил, прочь погнал.
Криком заходясь, думала – не жить ей.
Но вдруг вспомнила сказанное им, и сама себе удивилась – жестокости своей, сердцу, видевшему лишь свои слезы: сколько же горечи было в его словах, сколько боли! Жалеть калеку вздумала она – вот что решил он. Обмануть его.
С колыбели помнил Фригг – а как выросла, не заметил.
Не поверил ее любви...
Но ведь и сам он лгал! Не был Граин калекой – та ли беда, что хром? – и стариком не был. Всего сто девяносто лет праздновал он этой весной.
Сам себе лгал, затравленный, загнанный отчаянным одиночеством, привыкший к нему, смирившийся с ним. Жалеть не дозволял – ни ей, ни кому иному, ни себе самому.

Больше Фригг с ним не заговаривала, но слов его не забыла и не оставила его.
…И когда его с Хегги, братом молодшим любимым, принесли из жестокой сечи, израненных– не думала ни минуты.
Без брата он жить не станет. А без нее? А без нее что… Без нее проживет.
«Умрет Хегги – Граин и вправду станет калекой, и возненавидит тебя. А спасешь его – вдруг гордое сердце оттает?»
Да что ей с того… потом? Дурость бабья, неважно уже.
И жизнь свою поделила без остатка на него и на брата его, и опустилась подле, уже не слыша, как ровно и сильно забилось сердце ее седого Граина.
У золотых врат встретил Фригг Дарин, и вспомнилось ей, как под сенью горы в праздник в конце осени она призналась Граину. И горько заплакала – она ведь женщина, ей жалеть не грешно ни себя, ни тем паче других.
Но Праотец ласково обнял ее за плечи, и повел в залы предков, и увидела она, что Граин ждет ее там – следом за ней пришел, жить без нее не смог все же.
Поверил.


Бофур замолчал, и Бильбо понял, что больше и правда ничего от него не услышит. И еще понял, что забыл плакать, пока слушал эту последнюю сказку.

[Тарья Мор]

спасибо вам, автор.

[merryginn]

эх, автор, какой же у вас Бофур замечательный, со своими историями... И весь ваш рассказ тоже